Южный Крест (2)

Земля и воля

С этого момента понимание ситуации большинством амакоси стало глубже, а крайне неудачная попытка нескольких кланов взять реванш в 1829-м и вовсе расставила все по полочкам. Стало ясно, что порознь потеряют все, и ранее враждовавшие вожди начали как-то договариваться, тем паче, что в ходе столкновений воины более или менее научились воевать с белыми. Правда, после «войны Маканы» лет десять (не считая коротенькой «странной войны» 1829) длилось затишье, - довольно прочное, поскольку на севере появились зулу (о которых позже), и этот враг был страшен как коса, так и англичанам, в связи с чем, сэры решили временно не тревожить полезный «буфер»-

Однако после гибели Чаки зулусская опасность ослабела, и в 1834-м капский губернатор, сэр Бенджамен Д´Урбан, решил без всяких оснований, просто по своему хотению, конфисковать треть «кафрских» пастбищ. С понятными последствиями.  21 декабря объединенное (около 12 тысяч бойцов) войско семи амакоси, озверевших от постоянных наездов «коммандос», которые власти называли «преступными», но не пресекали, перешло границу, атаковав британцев на их территории. На сей раз они были очень хорошо организованы, действовали умно, избегая больших сражений, но крепко мешая врагу жить партизанскими методами, да и вожди не ругались, полностью подчиняясь избранному руководителю, - Макомо, старшему сыну известного нам Нгкики.

Он, кстати сказать, подобно батюшке и в отличие от младшего брата Сандиле, ссоры с белыми не хотел, наоборот, старался исполнять все их пожелания, все детство прожил в Кейптауне то ли гостем, то ли заложником, был крещен под именем Уильяма, умел читать и, в общем, был классическим «продажным вождем». Однако достало и его. «Я христианин и ты христианин, - ответил он позже английскому офицеру, спросившему, почему такой солидный человек участвовал в таком «сомнительном деле». – Я слуга Королевы и ты слуга королевы. Но вы поступаете не так, как велит Иисус и Королева. Учитель говорил мне, что Господь будет судить всех людей по их делам… И вы, и я предстанем перед Богом. Он будет судить нас… Я согласен: пусть Он судит».

Эта война была очень жестока, - лондонская пресса, живописуя «убийства всех белых мужчин
подряд» на сей раз не лгала. Действительно, коса убивали не только солдат (у солдат как раз был шанс, попав в плен, выжить), но, в первую очередь, торговцев и фермеров. Правда, в отличие от «красных мундиров», расстреливавших все живое, женщин и детей на захваченных фермах и факториях они не трогали, разрешая уйти под опекой миссионеров, которых тоже не обижали, - но из песни слова не выкинешь, что было, то было. Генерального сражения, которого очень хотели англичане, Макомо так им и не дал, понимая, что будет разгром, поэтому военные действия шли для коса очень успешно. Но вот спасти свои селения и посевы было невозможно. Потому, в конце концов, амакоси решили поговорить о «мире сильных», в апреле 1835 отправив к белым старенького, к событиям не причастного Хинцу, реальной власти не имевшего, но по возрасту считавшегося «верховным священным вождем» всех кланов.

Приехать старику разрешили, но условия продиктовали жесточайшие: утвердить самовольные решения губернатора и уйти еще дальше на восток, отдав англичанам все междуречье Кей и Кейскам, - то есть, весь хинтерленд коса, - да еще и уплатить контрибуцию в 50 тысяч голов скота. А когда Хинца отказался дать согласие и собрался покидать лагерь, его, - на следующий день после объявления условий мира, 11 мая, - просто застрелили «при попытке к бегству», - и война продолжалась. На счастье коса, однако, как раз в этот момент в Лондоне сменился кабинет, и либералы-виги, не столько из любви к справедливости, сколько желая нагадить тори, дезавуировали действия сэра Бенджамена, признав войну «оборонительной со стороны коса», после чего договориться на основе «вы там, мы здесь» стало легче.



Топорный вопрос

Впрочем, и это затишье долго длиться не могло. Даже если бы в Лондоне и хотели. Колония расширялась, новые земли были жизненно необхолдимы, колонисты бомбили губернатора и кабинет Ее Величества петициями, требованиями, обращениями с одним и тем же рефреном: «Нам нужно расширить границы!», и вопрос о пересмотре отношений со «свободными племенами» вскоре встал на повестку дня, а casus belli при желании найти совсем не сложно, и в 1846-м поводом для конфликта стал топор. Обычный топор, украденный одним из коса на ферме, где он батрачил. Чепуха, конечно, но  по английским законам кража на сумму более четырех пенсов каралась смертной казнью, воришку приговорили к повешению.В Англии такое, конечно, уже лет сто не практиковалось, но он был черным, а с черными не церемонились.

Наказание настолько очевидно превышало преступление, что сородичи, узнав об этом, дурака  вызволили, напав на тюрьму. Правда, сразу же предложил выкуп, аж в пять коров, что многократно превышало цену его жизни, однако англичане, радостно уцепившись за случай, ответили, что Закон превыше всего, так что, пусть или преступника выдадут на казнь, или хуже будет. Параллельно, на границе сосредоточилась невиданно сильная армия, помимо «красных мундиров», включавшая наемников-финго или, иначе говоря, «скитальцев», - бездомных бедолаг, бежавших от нашествия зулу. Им было некуда деваться, они были обозлены на весь мир, кроме сэров, давших им приют и пропитание, и этот противник был очень опасен.

Тем не менее, на сей раз коса, избравшие единым военным вождем Сандиле, младшего сына Нгкики, не верившего белым и не любившего их, выстояли. Не все отнятые земли, но часть их они сумели отвоевать, а поскольку воришка погиб в одной из стычек, власти Капа, видя, что коса будут стоять до упора, в декабре 1847 решили взять тайм-аут, дабы лучше подготовиться. Однако что землю у «кафров» необходимо отнять полностью, дав им возможность «зарабатывать на жизнь честным трудом, в цивилизованных условиях», уже не оспаривал никто. Обсуждались только технические детали.

Да и то, недолго. Уже в 1850-м амакоси разослали уведомления, что все «коллективные договоры» аннулированы навсегда, а бумаги, подписанные отдельными вождями подлежат пересмотру. 22 «окончательных пункта» означали, что коса, подписавшие их, теряют все (даже остающиеся им угодья, согласно документу, считались арендованными с правом владельца расторгнуть сделку , - и сами понимаете. Верховным военным вождем вновь избрали Сандиле, очень быстро доказавший, что его успехи в «войне топора», заставившие англичан временно отступить, были не случайны.

«Военный талант этого кафрского Шамиля, - пишет помянутый выше г-е Вышеславцов, - признают сами англичане; он постоянно разнообразил свои маневры, сбивая с толку европейскую тактику: то стремительно нападал сильною колонной, то разделял ее на малочисленные отряды, направляя их на разные точки, и потом, в быстром отступлении, снова соединял их; то, наконец, рассыпал войско в застрельщики, смотря по местности, и вдруг, собравшись быстро в массу, ударял опять сомкнутым фронтом. Преследуя кафров, колонисты и английские войска истомлялись трудными переходами, в продолжение которых, иногда по нескольку дней, не видели неприятеля; между тем кафры, выждав удобную минуту, быстро и неожиданно нападали, скрываясь так же быстро, и снова появлялись в таком месте, где их всего меньше могли ожидать. Лучше нельзя было действовать в их положении».

Неудивительно, что именно эту войну военные истории в один голос называют самой серьезной из «кафрских», к тому же, сравнение с Шамилем имело под собой определенные основания. Сам Сандиле, правда, будучи очень конкретным человеком, духовным лидером себя не почитал, да и говорить особо не умел, зато  очередной пророк, Мландшени, быстро набравший популярность, от имени Неба объявил белым «священную войну», при этом предусмотрительно не обещая, что пули превратятся в воду, но упирая на то, что Небеса вознаградят за храбрость и обласкают павших.



Ганнибал у ворот!

Короче говоря, несколько месяцев с того момента, когда на Рождество 1850 примерно 17 тысяч коса ворвались в Британскую Кафрарию, дела у англичан шли хуже некуда. А поскольку удача привлекает, ряды коса с марта начали расти за счет тех, кого Сандиле никак не ожидал увидеть под своими знаменами. По сути, уверовав в успех безнадежного дела, к нему шли тысячи африканцев, имевших основания сердиться на англичан, в том числе, и сотни дезертиров из «вспомогательных туземных рот» и «пограничной полиции», включая кавалерию (эскадрон Капской «цветной» конной полиции), вне зависимости от племенных насечек.

Учитывая современное вооружение и навыки «правильной» войны, это было немалым подспорьем, - а помимо этого, помощь пошла и от «метисов», воинских «капитанств» нама (читайте про Намибию!), и от соседей-тсвана, и даже от далеких «конных людей» суто, имевших сложные отношения с сэрами. Летом 1852 конница (около 5 тысяч клинков), присланная их нкоси Мшешве, несколько раз сильно испортила англичанам жизнь, очень облегчив Сандиле ведение войны, - и, в общем, ситуация развивалась совсем не так, как могли предполагать англичане.

Пали несколько укрепленных фортов, с трудом держались города, оказавшиеся в зоне военных действий, 60% ферм ушли дымом в небо, и когда беспорядки начались даже на самых западных рубежах колонии, а в ставке Сандиле всерьез заговорили о возможности похода на Кейптаун, сэры решили менять тактику. Используя тот факт, что характер у младшего сына Нгкики был не сахарный и многие амакоси задавались вопросом, что же он будет делать, если победит, власти завязали переговоры с «многими», гарантируя, что всем, кто «одумается и проявит лояльность» дадут возможность заключить «справедливые договоры со множеством новых льгот», пообещали (совсем уникальный случай) полную амнистию дезертирам и (совсем уже отчаянный шаг) послали к Мпанде, инкоси зулу, гонцов с требованием, согласно «союзному договору», помочь войсками, - что он и сделал.

Все это, - особенно зулу, наперерез которым пришлось бросить немалые силы, а также спешно подброшенные в Кейптаун подкрепления и боеприпасы, - в итоге, сыграло свою роль. Вожди один за другим складывали оружие, конница суто, получив приказ Мшешве, которому бритты предложили мир и уступки, ушла, и к концу года Сандиле, понимая, что пик успехов позади и лучше договориться раньше, пока еще более-менее на коне, чем когда все рухнет, согласился увести войска и подписать мир. Что на рождество 1852 и случилось, причем, на замечательно компромиссных, почетных и выгодных условиях: каждый остается при своем и всем амнистия.

Однако после того, как все было обговорено и коса разошлись по домам, последовало уточнение: насчет амнистии «кафрам» англичане не обманули, зато дезертиры, кто не догадался сбежать, пошли под суд, а затем и на каторгу (казней все-таки не было), и самое основное, большая часть «спорных» земель «красные мундиры» все-таки оккупировали, а губернатор пояснил, что «согласие, достигнутое путем шантажа и использования грубой силы, согласием считаться не может».

Продолжение следует.