На горе Арарат (1)

Блудные дети

Есть вещи, изложить которые вкратце почти невозможно. А надо. Так вот, тяжелая и кровавая проблема армяно-турецких отношений, ставшая одной из воспаленных ран XX века, как ни странно, возникла относительно недавно. Христиане Османской империи, хоть и во второстепенном (если точно, то податном) статусе «райя», несколько веков подряд не имели особых (по крайней мере, земных) оснований для возмущения, вполне интегрировавшись в систему. Сосуществовали. Соблюдая некоторые правила, не подвергались и даже (греки на западе, армяне на востоке) пользовались уважением, занимая нужные и почтенные ниши, неосвоенные турками – пастухами, земледельцами и воинами.

Обострение началось лишь тогда, когда веяния прогресса принесли на Восток новые идеи, воспринятые «новыми людьми». Подобное в те времена много где было – и в Италии, бунтовавшей против австрийцев, и в Венгрии, бунтовавшей против них же, и в Ирландии, бунтовавшей против англичан, и так далее. Армянские разночинцы, имеющие европейское образование, постепенно приходили к выводам, о которых вы, други, можете догадаться и без разъяснений. Правительство Порты, в свою очередь, воспринимало это как вызов, причем весьма опасный как для устоев общества, так и – после прецедента с потерей Греции – для существования государства, поскольку земли Западной Армении занимали едва ли не треть того, что считалось собственно Турцией. 

Особую роль сыграло и оживление интереса к теме со стороны великих держав, уже на Берлинском конгрессе 1880 года поднявших «армянский вопрос» и озаботившихся статусом христиан в Османской Порте. В Константинополе тоже у руля стояли не дураки, в филантропию Лондона и Парижа верившие мало, и направление в восточные провинции английских консулов на предмет изучения проблемы, а тем паче документы по итогам поездки, требующие «обеспечить безопасность жизни и собственности армян», были восприняты властями Порты адекватно. Превращаться в колонию Турция, хоть и загнивающая вовсю, не хотела, «пятую колонну» (хотя тогда этого термина еще не существовало) терпеть внутри себя не намеревалась, а идти на какие-либо послабления считало (и в общем, вполне обоснованно) опасным. Отсюда первые репрессии. И – как противодействие действию – армянские националистические, часто с примесью социализма партии, втом числе весьма радикальный «Гнчак» и предельно радикальный «Дашнакцутюн», изо всех средств дискуссии верившие только в револьвер и бомбу. Впрочем, примерно то же самое происходило и на западе, в славянской Румелии, только происходящее на востоке было меньше заметно просвещенной Европе. О дальнейшем говорить нет нужды, да и не хочется. Достаточно сказать, что примерно с 1890 года и вплоть до Первой Мировой войны на территории Западной Армении шла перманентная «гражданская» война, масштабами превосходящая нынешнюю войну с курдами, а в смысле применяемых сторонами методик борьбы, учитывая время и место, куда более страшная. Армянские газеты агитировали против «деспотизма», лидеры обивали пороги европейских министерств, компрометируя султана. «партийные» боевики стреляли и взрывали, «беспартийные» партизаны-фидаи наводили «справедливый порядок» в сельской местности. Правительство отвечало огнем и железом, активно используя для усмирения страстей полудикие местные племена, в ответ на всей немалой территории Западной Армении возникали уже не отдельные отряды фидаев, а чуть ли не «армии самооброны», контролировавшие «освобожденные зоны», и тогда в дело вступали уже армейские части с артиллерией. А на всем этом красиво играли великие державы, укрепляя свое влияние в пораженной кризисом стране.

На этом фоне уезды Восточной (крохотной по сравнению с Западной) Армении, когда-то иранской, а с начала XIX века – российской, казалась оазисом мира, едва ли не раем земным. Неудивительно, что армянские элиты, все более набирающие силу и вес в Империи, активно лоббировали в Петербурге оказание помощи «маленькому христианскому народу, изнывающему под игом». Не слишком, правда, успешно: имея опыт развития событий на Балканах, царское правительство – вполне справедливо, между прочим, - полагало, что Армения, буде ее освободить из-под оного ига, тотчас, как Болгария и Греция, уйдет из российской зоны влияния под лондонский и парижский зонтик. Тем более, что центры «политической диаспоры» базировались как раз в «просвещенной Европе» и на «просвещенную Европу» в основном ориентировались. Армянскому делу сочувствовали, заступались, делали дипломатические демарши, но не более того. Вплоть до Первой Мировой, когда в ходе победоносного наступления российских войск (при участии сформированных по указанию Петрограда армянских подразделений) от турок была освобождена практически вся Западная Армения и на освобожденных территориях начали формироваться органы самоуправления. К вящему огорчению местных мусульман, претензии к которым у армян были немалые и обоснованные. Прямым следствием этих событий и стал печально известный Геноцид армян, когда правившие Османской Империей младотурки, ребята совершенно нерелигиозные, зато предельно прагматичные, исходя из имеющихся реалий, выработали формулу «Армяне все до единого предатели, пока есть армяне, проблема никуда не денется, - и пусть нас проклянут потомки, но Турция будет жить». Писать об этом слишком страшно и противно. Затем настали тяжкие времена – отступление русских войск со многих позиций и уход вслед за ним масс армянского населения, опасающегося расправ за то, что, с какой бы симпатией к кому ни относись, с точки зрения, как ни крути, законных властей на всех языках называется «коллаборационизмом». Впрочем, сил отбить всю Западную Армению туркам не достало…

Безотцовщина

Как бы то ни было, эпоху великих потрясений, грянувшую в феврале 1917 года, именно армяне, вернее, их политически активная элита встретила - по сравнению с политической элитой других народов Кавказа - в, скажем так, наиболее подготовленном состоянии. Все тряслось, в хаосе краха Империи возникали, сменяя друг дружку, все новые и новые структуры местной власти – сперва ОЗАКОМ (Особый Закавказский Комитет), сформированный Временным правительством из «кавказских» депутатов Государственной Думы, затем, после октябрьских событий в Петрограде, Закавказский Комиссариат, созданный «снизу», местными партиями, на дух не переносящими большевиков, - однако первыми вопрос о возможности собственной национальной государственности поставил именно они, созвав еще в начале октября в Тифлисе армянский национальный съезд, делегаты которого (большинство, конечно, от Дашнакцутюн) избрали Армянский Национальный Совет, фактически политическое руководство населения населенных армянами регионов России.

Фронт тем временем рухнул. Армия, не зная, за что теперь воевать и надо ли воевать вообще, понемногу разлагалась, а в конечном итоге, заключив - фактически на уровне братания - «Ерзнкайское перемирие», полк за полком потянулась на север, бросая кровью завоеванные земли на произвол судьбы. С этого момента турецким силам в Западной Армении противостояли лишь несколько тысяч кавказских добровольцев, которым некуда было уходить. Сколько-то грузинских подразделений, сколько-то (совсем чуть-чуть) «татарских», но, в основном, конечно, армянский корпус, сформированный еще при «старом режиме»– три дивизии, хотя и неполного состава, но хорошо вооруженные, обученные и руководимые опытными русскими офицерами под командованием талантливого царского генерала Фомы Назарбекова (в девичестве Назарбекяна). Там же служили и прославленные, популярные в массах «полевые командиры» федаев типа Дро и Андраника. По местным меркам, это была серьезная сила. Но плетью обуха, известное дело, не перешибешь. Так что, когда в середине февраля 1918 года турки, нарушив конвенцию, начали наступление, все, что смогли сделать армянские дивизии, это отступать, на пределе сил цепляясь за каждый пригорок, чтобы хоть как-то прикрыть исход сотен тысяч беженцев, знающих, что их ждет под турками. В холоде, в голоде, в хаосе жертвы были огромны, да и резня началась знатная: турки не щадили никого, но и мусульманские селения, имевшие несчастье оказаться на пути отступающих, вырезались и выжигались дотла. Понятие «пленные» исчезло вместе со всеми остальными правилами «культурной» войны, и когда в середине марта, после падения Эрзерума, фронт, наконец, стабилизировался примерно на линии довоенной границы, Западная Армения была уже процентов на восемьдесят «Арменией без армян».

В обстановке, когда ни царя-батюшки, ни хотя бы Временного правительства уже не имелось, а большевикам в Питере было глубоко и искренне наплевать на «туземные» проблемы, Закавказскому сейму приходилось срочно, без подсказки искать ответ на проклятый вопрос «Что делать?». Мнения, естественно, разошлись. Азербайджанские мусаватисты полагали, что турки тоже люди, культурный европейский народ, и с ними вполне возможно договориться, так что надо объявлять независимость и – вперед. Грузинские меньшевики, в принципе, не видели в этой идее ничего плохого, но все-таки турок опасались. Дашнаки же, ясное дело, выступали против таких «опасных авантюр», справедливо возражая, что лучше объявить Закавказье автономией в составе России, и не более, поскольку это хоть как-то и хоть что-то гарантирует, а с «независимыми» у турок разговор будет коротким. Спорили круто, но фактор наличия армянского корпуса (ни у грузин, ни у «татар» ничего подобного пока не было), сыграл решающую роль, и принят в итоге был «армянский» проект: из состава России не выходить, но провозгласить «широкую автономию» и попробовать мириться с Портой «без аннексий и контрибуций». А если получится, то и выговорить уцелевшим западным армянам хоть какую-то автономию. И все бы хорошо, не будь у турок на сей счет особое мнение. Только что подписанная большевиками капитуляция в Бресте была для Порты нечаянным подарком Аллаха, воплощением самых смелых мечтаний: Россия вернула не только завоеванное в 1914-1915 годах, но и отказалась в их пользу от Батума, Карса и Ардагана, уйдя на рубеж 1877 года, а также признала армянский корпус «незаконным». В итоге, делегация ЗакСейма, прибывшая в середине марта в Трапезунд договариваться, была встречена, мягко говоря, хамски: отказавшись что-либо обсуждать, ей барским тоном велели признать условия Брестского мира и ждать решения Стамбула. Когда же после жестокого, едва не перешедшего в драку спора в отеле, где разместились закавказцы, было решено принять турецкий ультиматум, выяснилось, что Порта, сверх всего, требует еще и немедленно объявить независимость Закавказья. То есть, отказаться от последних, пусть и крайне зыбких надежд на возможность помощи извне. Речь шла уже о чем-то гораздо большем, нежели граница 1877 года, и Сейм, прервав переговоры, отозвал делегацию из Трапезунда, тем самым официально признав себя в состоянии войны с Оттоманской Портой (правда, фракция мусаватистов голосовала против отзыва, честно пояснив, что воевать с «братьями по вере» Азербайджан не станет).

Турок такой оборот не только не огорчил, а совсем напротив. Притормозив на основном участке фронта, под Карсом, где опасно ощетинились дивизии Назарбекова, аскеры Его Величества неспешно вскрывали более слабые (грузинские) позиции,понемногу забирая «законное», а после занятия Батума, где без всякого боя сдалась в плен почти половина гарнизона, уже и «незаконное» - Гурию и юг Мегрелии. После чего грузинская фракция в Сейме категорически потребовала немедленно объявлять край независимым и хоть тушкой, хоть чучелом договариваться. У армян, разумеется, была особая позиция, но лидер грузинских меньшевиков Чхенкели, новый глава правительства, с трибуны обвинил их в «национальном эгоизме», «пренебрежении интересами Грузии и чувствами Азербайджана», и Закавказье – грузино-азербайджанским большинством голосов - было таки объявлено самостийной и незалежной Закавказской Демократической Федеративной Республикой. В штаб Назарбекова полетел приказ: Карс не сдавать, но и с турками в конфликт не вступать. А пока Фома Иванович чесал репу, пытаясь понять, как совместить несовместимое, из очередного приказа стало известно, что Карс, оказывается, следует передать туркам. Приказы, как известно, не обсуждаются. 25 апреля армянский корпус покинул сильнейшую крепость Южного Кавказа, волоча за собой длиннейший хвост из 20 тысяч (97%) населения города, а турки, направив в Тифлис телеграмму о готовности к продолжению конструктивных переговоров, двинулись вглубь Восточной (российской) Армении, в направлении Александрополя и Эривани. Нет, они совсем не возражали против мира, но очередные «окончательные» условия сводились к передаче Порте практически всех территорий новорожденной федерации, населенных армянами, даже тех, что ранее входили в Тифлисскую губернию. Правда, при должном послушании властей ЗФДР допускалось оставить в ее составе город Эривань, возможно даже с некоторыми землями вокруг. 

И сказал брат брату

Что турок занесло, и занесло круто, было понятно даже союзникам. «Турция потеряла чувство меры, - доносил кайзеру официальный представитель Германии в Тифлисе генерал фон Лоссов, - и переступила через все разумные границы. Она требует чисто армянские провинции Ахалкалак, Александрополь и части Ереванской провинции, что вопиющим образом нарушает Брест-Литовский договор. Турки намерены полностью уничтожить армян Закавказья… Я протестовал по этому поводу». Чхенкели, в отличие от генерала, не протестовал. Опираясь на грузино-азербайджанское большинство Сейма, он готовился к новым переговорам «с учетом реальности», на протесты же Армянского Национального Совета отвечал в том духе, что надо же чем-то жертвовать, а армянам, ежели что, будет хорошо и в составе Грузии, можно даже на правах автономии. И вообще, если господа дашнаки такие умные, пусть попробуют остановить турок сами, а нам тут надо Грузию спасать, и мы уже обратились за помощью туда, откуда Стамбулу могут приказывать. С точки зрения чистого разума он был прав. В Тифлисе, ожидавшем, что аскеры султана вот-вот появятся в предместьях, царила паника, и Национальный Совет Грузии (был уже и такой) параллельно с переговорами, обратился за помощью и покровительством к Его Величеству кайзеру. На что Берлин охотно согласился, тем паче, что (хотя грузины об этом не знали), имел со Стамбулом секретное соглашение о разделе сфер влияния на Кавказе, и Грузия, в отличие от Армении, как раз входила в немецкую зону. Будучи одернуты старшим партнером, турки согласились мириться, но при условии немедленного провозглашения Грузии самостоятельности и отказа Берлина от участия в окончательном решении армянского вопроса. Так что, когда упомянутый генерал фон Лоссов, человек, судя по всему, совестливый, попытался передать в Берлин, что армяне тоже просят о покровительстве, ему довольно резко посоветовали не рыпаться.

По сути, армянская составляющая федерации была брошена на произвол судьбы. Хуже того, отрезана от внешнего мира и (по требованию турок) лишена даже источника пополнения боеприпасов. Спасти Армению – даже не как государство, государства еще не было, а как «национальный очаг» - могло только чудо. А чудес, как нам всем, увы, известно, не бывает. И все же случилось. Хотя силы противника превосходили армянские по всем показателям, 21-27 мая в ходе тяжелейших сражений при Сардарапате, Караклисе и Башапаране уже по всем законам обреченной армянской армии удалось остановить и отбросить армию Якуба Шевки паши, вплотную подошедшего к Эривани. Армения, пусть в виде какого-то огрызка, но сохранилась. В полном осознании, что рассчитывать, кроме самой себя, ей не на кого. Тем более, что как раз в разгар Сардарапатской битвы в Поти высадились долгожданные немцы и Грузия объявила себя суверенной Грузинской Демократической Республикой, а Сейм ЗДФР самораспустился в связи с «неразрешимыми противоречиями народов Закавказья по вопросам войны и мира». 28 мая тоже самое без лишних сомнений сделал Азербайджан. В такой ситуации у Армянского Национального совета не оставалось ничего, кроме как провозгласить себя «верховной и единственной властью армянских уездов» и сразу после того отправить в Батум делегацию для подписания мира с турками от имени Республики Армения («Араратской республики») на любых условиях. Что и произошло. «Договор о мире и дружбе», подписанный 30 мая в Батуме, оставлял независимой Армении только то, на что Порта соглашалась и ранее плюс то немногое, что еще контролировали армянские войска - два небольших уезда, Эриванский и Эчмиадзинский (т.е. половину сегодняшней Армении), а само государство по факту оказалось сателлитом Стамбула. Ясное дело, дашнаков такой расклад тяготил неимоверно, но что они могли поделать? Разве что заниматься государственным строительством, благо Грузия, хоть и неимоверно взвинтив плату за транзит, возобновила поставки продовольствия и прочих полезных вещей.

Не брат ты мне

Ситуация изменилась лишь после Мудросского перемирия 30 октября, когда Турция, капитулировав перед англичанами, обязалась, в частности, освободить территории, занятые ею сверх оговоренных в Бресте, и начала выводить войска из Восточной Армении. В качестве компенсации за ущерб правительству Араратской Республики было предложено занять Ахалкалакский и Борчалинский уезды бывшей Тифлисской губернии, где жили и грузины, но армяне составляли большинство. Предложение было Эриванью принято, однако ситуация оказалась пикантная, поскольку такое же предложение сделали своим грузинским вассалам уходящие немцы. Что пришлось весьма по вкусу Тбилиси, где вовсю рассуждали о «возвращении времен великой Тамар», тем паче, что за полгода немецкого присутствия Грузия - с помощью германских фельдфебелей – сформировала более или менее внятные вооруженные силы. Ни о какой демаркации границ в рамках бывшего Закавказского края не было, естественно, и речи, какими следует быть линиям на еще не нарисованных картах политики новорожденных стран определяли исключительно руководствуясь чувствами «национального единства» и «исторической справедливости», так что ничего хорошего ждать не приходилось, а кроме того, единственная железная дорога, связывающая Армению с Россией, для Араратской Республики фактически «дорога жизни», проходила через контролируемый грузинами Батум, что, учитывая самые разные привходящие факторы, очень нервировало Эривань. Короче говоря, ничем хорошим все это кончиться не могло. И не кончилось.

5 декабря, после нескольких десятков предупреждений, протестов и нот, подразделения Араратской Республики вошли в «армянские» уезды бывшей Тифлисской губернии, явочным порядком занятые после ухода турок войсками ГДР. Спустя четыре дня, 9 декабря, пролилась первая кровь, и ученики немецких фельдфебелей, не устояв под ударом учеников российских унтер-офицеров, начали отход из спорных областей, причем темпы отхода нарастали не по дням, а по часам, а дашнаков пропорционально успехам заносило все круче, не слабее, чем турок весной. Если в Эривани еще звучали осторожные намеки, что свое надо брать, а на чужое не зариться, то верхушка армии, на «политиканов» посматривавшая свысока, не особо скрывало, что считает Тбилиси (тогда почти наполовину населенный армянами) , «древним и исконным армянским городом», очень подходящим на роль столицы Великой Армении. В связи с чем правительство Грузии срочно обратилось к англичанам, предлагая все, что раньше имели немцы, в обмен на помощь от агрессии армянской военщины, которая, кстати (Keep in mind, ladies and gentlemen!) еще и пророссийская. Предсказать реакцию надменных бриттов было несложно. Уже 15 декабря томми в пробковых шлемах и пэдди в кильтах высадились в Поти, а 25 декабря маршировали по Тбилиси, показывая обывателям, что бояться нечего. Правда, бояться и без них уже дней десять как было нечего – drang войск Араратской Республики на Тбилиси захлебнулся: .углубившись в коренные грузинские земли, дашнаки у городка Шулавери встретили свой "мини-сардарапат". Так что англичанам осталось только зафиксировать, кто теперь в доме хозяин и – в последний день 1918 года - продиктовать драчунам условия справедливого мира. Спорные территории на глазок разделили поровну, а зона Алавердских медных рудников, более всего интересовавшая Сити, была объявлена «нейтральной», и руководить ею отныне надлежало белому сахибу в ранге генерал-губернатора.




putnik1.livejournal.com
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе «Авторские колонки»