И тьма была с часа шестого до часа девятого,
И Он назвал нас друзьями Своими, и Геспер сиял
Над садом Иосифа Аримафейского, и им казалось,
Что мы упились сладким вином, и огонь разгорался,
Куда же он делся, тот первый огонь?
Что за секта скопцов? Лишь геенский огонь на уме,
Жупел с серой, Содом и Гоморра, и вот уже
Ни дуновения, ни ветерка, и, куда ни пойдешь,
На асфальте раздавленный голубь, и вот
Дымом душит торфяник, и пересыхают источники вод,
К Волге, где пляжи, косули и лоси бегут, и
Палками глядь и забили лосенка – так, для прикола
Гори оно все… Эмпедокл, Фукидид,
Воздух солнцем изношен до дыр, здесь когда-то
Она появилась из пены, дельфины с тритонами
Сопровождали ее, волки, медведи и львы
Бежали за ней как собачки
И что ни шаг то цветы, что ни шаг то цветы,
Афродита, Анадиомена с ресницами гнутыми,
В зарослях мирта сатиры преследуют нимф,
Вепрь Адонису пах пропорол – анемоны взошли
Из промокшей от крови травы,
Что ни шаг то цветы, дуновенье гармонии,
Плоть дуновения, стебель, прозябший из волн
Винноцветного моря, смешавшего сперму и кровь,
Гесиод и другие хитросплетенные басни,
Прокл, например, видел в ней
Олицетворение силы, что души, ведомые ввысь,
Сближает с прекрасным и проч., но зубилом
Ей выбили крест на челе и покончили с этим, однако,
Остановился автобус по просьбе паломниц
В Petra tou Romio, и попадьи, прихожанки
Храмов первопрестольной Москвы воровской,
Все они сделали снимок той бухты с тем petra,
И был третий час пополудни, над морем
Плыл дельтаплан, повинуясь воздушным потокам,
Белели горячие молы, обломки колонн, голубого гранита,
Белели косынки на ветках, где спуск в катакомбы
Песочницы медных подсвечников, грубые камни
Вместо престолов, и занавески какие-то,
И бельевые веревки, лампадки грошовые,
И Он назвал нас друзьями Своими, и вот…
Вот, похоже, конец. Впрочем, он может длиться
Столетье и дольше, пока не сгорят
Все плоды разложенья, скитаясь во тьме
Коридорами тюрем, больниц, консисторий,
Присутственных мест, сопрягаясь, смыкаясь
И вновь размыкаясь, плывя, зависая, как пух над дворами,
Как пух, что ни плоть и ни дух, и какие Афины, какой там
Иерусалим! Неофиты и палеофиты последние,
Бродим в сети, окликаем друг друга, и с арфой в руках
Озаренный пылающим гноищем Рима Нерон –
Он и правда великий артист, он такие зажег факела,
Что и мы, даже мы, может быть, не собьемся с дороги
В полночном зверинце, и этот игрушечный флот,
Что предрек Агамемнону путь в царство мертвых,
И ты, Афродита с крестом на челе…
-----------------------------
Палеопафос – так называется место в 25-ти минутах пешком от моря, известное обломками храма Афродиты; Petra tou Romio – небольшая бухта, где, согласно преданию, она и вышла из вод Это некогда главное во всем Средиземноморье святилище золотокудрой богини было построено, согласно Корнелию Тациту и другим источникам, Киниром – царем Кипра и сыном Пигмалиона. Терракотовые кораблики были присланы им Агамемнону согласно их договоренности, выполненной кипрским царем весьма своеобразно: он действительно прислал осаждавшим Илион ахейским мужам 50 кораблей, но настоящим из них был лишь один, взявший курс на Кипр сразу после того, как спустил на воду 49 терракотовых лодочек с кукольными гребцами. Такие кораблики, сопровождающие умерших в их посмертном плавании, археологи и по сей день находят в египетских гробницах.. Кинир, таким образом, не только посмеялся над Агамемноном, но и наложил на него заклятье, предрек его смерть. Пророчество сбылось, но и Агамемнон ответил Киниру проклятьем, и оно тоже возымело силу: храмоздатель покончил с собой, узнав, что, как праведный Лот, спал не просто с юной гетерой. Тит Флавий Веспасиан, посетивший храм перед карательной экспедицией в Иудею и получивший от оракула благоприятные предсказания, впоследствии восстановил святилище, разрушенное землетрясением Теперь от него остались лишь поваленные колонны, блоки фундамента и обломки голубого гранита и шероховатого серого мрамора. Сэр Сэмюэль Уайт Бейкер в своей книге «Кипр, каким я видел его в 1879 году», пишет, что на этих «священных камнях» время от времени горят светильники и небольшие восковые свечи, однако, в чью честь, или по какой причине, – Бейкер не выяснял.