(Введение во Храм, 2010)
О Введении во Храм ничего не сказано в Евангелии, как не сказано в нем ни о Рождестве, ни об Успении Божией Матери. Но если земная жизнь каждого человека начинается рождением и заканчивается смертью, и в этом смысле Рождество и Успение Богородицы – не подлежащие сомнению факты, то Введение во Храм – не есть ли плод благочестивой фантазии, один из тех эпизодов, которыми пестрят апокрифические евангелия?
Название новой книги Александра Самарцева вызывающе полемично, и, как и в случае Бродского, это – символ веры: мировоззрение, сведенное к одному догмату, одной непроницаемой для логики формуле. Все есть встреча и все есть речь. Вопрос: может ли речь быть замкнута на себе, может ли монолог не быть диалогом (встречей), может ли речь – любая, от бессвязного бормотания до Нобелевской речи – не быть поиском связи, ее восстановлением, сиречь ре-лигией, связыванием оборванных нитей, соединением разрозненных частей?
Когда плывешь на спине под первыми звездами по водам Генисарета или несет тебя быстрое течение зеленого Иордана в его верховьях, спрашиваешь себя: «я ли это?» И тот же вопрос, как выяснилось, задают себе здесь многие, оказываясь на несколько дней у Христа за пазухой, на Его земле, в Его доме. Нигде нет такой тишины и такой свободы. Одно обуславливает другое, или, точнее, это названия одного и того же: мир (тишина) и есть освобождение и не только от суеты, но и от времени.
...спасение, таким образрм, есть осуществление данного тебе свыше задания - преумножения жизни, совершенствования творения. "Рай" - это преизбыток бытия, которого ты достигаешь или не достигаешь, созидаешь или созидаешь, растрачивая время попусту, не понимая, зачем живешь, не зная, для чего создан, для чего вообще существует все, что существует, короче, не зная Божьего замысла о мире и о тебе в частности. и что такое молитва о прощении как не просьба вернуть на старт, в ту точку, из которой ты пошел не туда? При этом важно осознать, что это твоя, а не чья-то ошибка.
И плоды разложенья, сказал Эмпедокл,
Плоды разложенья скитаются в полной неведенья тьме
Полями несчастья; плоды разложенья и зарево Трои,
И терракотовые корабли с глиняными пехотинцами
С острова Кипр, и рыбы Евфрата (над ними кружатся голубки)
К берегу катят яйцо, из которого, пишет Гигин,
И появилась Венера, бабка Энея, Веспасиан
Входит в святилище в Патосе, внутренности козленка
Тоже вещают, что не останется камня на камне, что плуг
Вспашет тот холм, словно фаллос Урана,
Пучину немолчношумящую, огненный шар
Идет на посадку, все ближе подтаявший лед Антарктиды
Дитрих Бонхёффер, священномученик
"Сегодня в крещении ты станешь христианином. Над тобой произнесут все великие древние слова христианского возвещения; на тебе будет исполнено повеление Иисуса Христа крестить народы, а ты ничего из этого не поймешь. Но мы сами снова отброшены к начаткам понимания. Что означает искупление и спасение, второе рождение и Святой Дух, любовь к врагам, крест и воскресение, жизнь во Христе и следование Христу — все это настолько тяжело, настолько далеко от нас, что мы едва осмеливаемся говорить об этом.
Из письма Бонхёффера Марии фон Ведемейер:
Я не мыслю у вере, которая оставляет мир, а мыслю о такой вере, которая принимает мир на себя, любит его и сохраняется, несмотря на все страдания, им приносимые. Наша женитьба будет нашим «да» земле Бога. Боюсь, что христиане, которые стоят на этой земле лишь одной ногой, будут и на небесах стоять лишь одной ногой.
«Аномальная жара» наводит на мысли о другой возможной жаре, нет?
Перечитал «Лето в аду» (по другой версии – «Пора в аду», в оригинале – «Une saison en enfer»). Самый убедительный из репортажей. Данте описывает ад извне, здесь он дан изнутри. Клодель, прочитав, обрел утраченную веру. И он, кончено, прав, Клодель: Рембо именно христианский визионер: агностик такого не увидит; ад агностика, боюсь, скучища пренеприличнейшая, мало чем отличающаяся от ада «доброго христианина», навсегда перепутавшего манну небесную с манной кашей.
Жара, уже ставшая притчей во языцех, а также два поступивших почти одновременно предложения поучаствовать в двух антологиях северной поэзии (одна выйдет здесь, другая в США, переводы) заставили снова переписать старые тексты. Получилась скорее поэма, чем цикл. Такой коктейль со льдом... :
Смоковниц в Евангелии, как известно, две: проклятая Христом и другая, из притчи, тоже бесплодная, но та, вопрос о которой остается открытым, та, которую Хозяин любовно обкладывает навозом в надежде на плоды. Стратановский имеет ввиду и ту, и другую, хотя в стихотворении, давшем название книге, речь идет о первой, проклятой: