Воскресенье мы с Танькой ждали по-разному. Я – с тоской, она – с нетерпением.
- Воскресенье, - говорит мама, - единственный день, когда можно хоть куда-то выйти.
Всё бы ничего, вот только выходим мы всё время в одно и то же место, в парк культуры и отдыха. Но сказать маме, чтобы мы поменяли маршрут - боимся. Я боюсь, потому что на стене возле родительской кровати висит ремень. Папа боится, потому что он не хочет слишком часто слышать, что он изверг, который загубил мамину жизнь. Или что он пьянчуга, который лучше бы женился на своём собутыльнике Аркашке.
Три стиха из Нагорной проповеди и Иосиф Бродский
Сегодня я хочу поговорить об одной из самых известных рекомендаций Христа, вызывающей наибольший внутренний протест, во всяком случае – у мужчин. Причина, может быть, не столько в самом совете Спасителя подставить другую щеку в ответ на пощечину, сколько в выводах, которые делались из этих слов на протяжении тысячелетий и делаются сейчас, предписывая определенный образ поведения, будто бы христианский, будто бы заповеданный Самим Основателем христианства. Христос, по этой логике, якобы хотел, чтобы Его ученики и последователи были такими половыми ковриками, о которые все, кому не лень, вытирают ноги в то время, как они, коврики, гордятся своим нравственным превосходством над обидчиками.
Выстрел был сделан в правый висок, и пуля вышла вверх с левой стороны, пробив череп. Виднелись брызги крови и мозга. Револьвер оставался в опустившейся на пол руке самоубийцы. Смерть должна была произойти мгновенно.
Изо дня в день, из года в год крепнет во мне убеждение, что красная идеология, подобно злокачественным метастазам распространившаяся по дряхлеющему организму некогдашней «доброй старой» Европы, подобна описанной мрачным гением Эдгара По «маске Красной Смерти». Только, похоже, метастазы эти — не сравнительно медленно растущие раковые, а гораздо быстрее убивающая свою жертву зловещая поросль саркомы.
(Введение во Храм, 2010)
О Введении во Храм ничего не сказано в Евангелии, как не сказано в нем ни о Рождестве, ни об Успении Божией Матери. Но если земная жизнь каждого человека начинается рождением и заканчивается смертью, и в этом смысле Рождество и Успение Богородицы – не подлежащие сомнению факты, то Введение во Храм – не есть ли плод благочестивой фантазии, один из тех эпизодов, которыми пестрят апокрифические евангелия?
Ночь в нашей квартире наступает в 22.00. Сначала укладывают детей. Мы с Танькой спим на специальной кровати, которую соорудил наш папа. Она двухэтажная. Я, конечно, наверху. Дедушкина кровать находится у окна, рядом с нашей. Когда он храпит, Танька щекотит его за пятку. У окна, справа от дедушкиной кровати, на кушетке спит бабушка. Она ложится последней, потому что убирает в кухне за всеми нами, грызунами. Все мы должны засыпать тихо и быстро, чтобы не мешать родителям, которые просыпаются очень рано, чтобы пойти на работу. Но мы с Танькой иногда шепчемся.