Автор знаменитых «Ста дней до приказа» считает, что советская фронтовая поэзия нисколько не устарела.
О необходимости цензуры, «бюджетном» патриотизме и о том, почему власть сегодня не советуется с писателями, он рассказал в интервью «Фонтанке».
— Юрий Михайлович, некоторые ваши коллеги говорят о необходимости патриотической литературы сегодня. Есть ли в ваших планах книга о современной России?
— Конечно. Без малого семь лет назад я опубликовал обширное эссе «Желание быть русским», где анализирую феномен «русскости». Эссе не раз переиздавалось и вызвало разнообразные, в целом положительные оценки. Сейчас я готовлю расширенное и дополненное издание, где найдет отражение духовно-исторический опыт, обретенный нами за два года СВО, как я его понимаю.
Кроме того, мой прозаический цикл «Совдетство» (недавно вышла третья книга — «Узник пятого волнореза») тоже принадлежит, как представляется, именно к патриотической литературе, ведь я пытаюсь реабилитировать советскую эпоху, во многом оболганную. Уверен, без честной, справедливой оценки советского времени невозможна не только объективная историческая картина жизни Державы, но и полноценное патриотическое воспитание, как в школе, так и в семье.
Лет двадцать назад я высказал соображение, что облыжный антисоветизм — это одна из масок русофобии. Дальнейший ход событий в мире лишь подтвердил это мое соображение, ставшее ныне расхожим.
— Вам, вероятно, доводилось общаться с участниками СВО. Что вас потрясло как писателя?
— Таких случаев немало, они свидетельствуют о феноменальном героизме и мужестве защитников Русского мира. Но один эпизод мне особенно запомнился своим, я бы сказал, эсхатологическим трагизмом. Причем я слышал эту историю не однажды, в разных вариантах и не удивился, когда именно ее наш президент рассказал американскому журналисту Карлсону в ходе нашумевшего недавнего интервью. Напомню: окруженные вэсэушники на предложение наших сложить оружие ответили: «Русские не сдаются!» — и все как один погибли.
Такой ответ подтверждает, что мы имеем дело с жестокой схваткой внутри некогда единого этнокультурного пространства, имеем дело с гражданской войной, умело подготовленной и раздутой извечными нашими врагами.
— Какие примеры из отечественной литературы на патриотическую тему были бы актуальны сегодня?
— Отечественная литература, начиная с былин и «Слова о полку Игоревом», вся насквозь патриотична. Традиция «певца во стане русских воинов» — одна из самых ярких и укорененных в нашей словесности.
Пушкинскую инвективу «Клеветникам России» нужно в наши дни читать каждый день в эфире, сразу после исполнения гимна. Не читают.
«Окопная проза лейтенантов» нисколько не устарела, и те немногие повторные экранизации, которые сделаны в последние годы, как та же «Звезда» Казакевича, — тому подтверждение.
На мой взгляд, непростительно забыта уникальная фронтовая поэзия, звучащая сегодня более чем актуально. Она обладает уникальным свойством духовной мобилизации общества. Я знаю, о чем говорю, когда-то защитил диссертацию по фронтовой поэзии. Но произведений «стихотворцев обоймы военной» вы даже теперь не услышите ни на радио, ни на телевидении. Я обращался к руководству нескольких каналов с предложением развернуть цикл передач, посвященных творчеству поэтов-фронтовиков: Павла Когана, Cемена Гудзенко, Сергея Наровчатова, Константина Ваншенкина, Михаила Дудина, Егора Исаева, Николая Старшинова, Юлии Друниной, Давида Самойлова, А. Межирова… А в ответ, как у Высоцкого, — тишина…
— Андрей Константинов, ваш коллега, один из основателей «Фонтанки», в своем последнем интервью сетовал на уровень современной патриотической литературы. «Есть солдатская лирика, которую объявляют новой поэзией, но иногда там по-русски неграмотно», — говорил он. Насколько он был прав?
— Я был знаком с Андреем Константиновым, его ранний уход — большая потеря. Увы, он во многом прав.
Когда я, как член Общественного совета Министерства обороны, проведываю наших бойцов в госпиталях, ко мне нередко обращаются с просьбой дать оценку стихотворным опытам. За редкими исключениями имеешь дело с искренней, выстраданной, часто оплаченной кровью, но все-таки литературной самодеятельностью. Начинаешь расспрашивать: мол, кого из поэтов-фронтовиков читал, кто особенно близок… Не читали. Никого. Разве что «Жди меня…» слыхали.
В школе благодаря либеральной вивисекции учебной программы о поэтах-фронтовиках молчок, надо же время для Довлатова, Войновича и Бродского поберечь, а в эфире, как уже сказано, стихов, рожденных в огне Великой Отечественной, не слыхать, будто кто-то специально сидит и отсекает…
Конечно, среди тех, кто воюет за Русский мир, есть сложившиеся поэты, пошедшие добровольцами. Назову навскидку Алексея Шорохова и Сергея Лобанова. Есть и сильные поэтессы, словно бы подхватившие эстафету Анны Ахматовой, — Стефания Данилова и Анна Ревякина… Издательство «Вече» уже выпустило несколько коллективных сборников, где напечатаны стихи о СВО и тех, кто сражается, и тех, кто поддерживает их в тылу. Но в целом культурная база начинающих, воюя свой литературный путь, очень бедна. Это не их вина, это вина тех, кто свел великое литературное наследие писателей-фронтовиков в эфире и учебных программах к постыдному минимуму.
— Те, кто жил в Советском Союзе, с удивлением замечают, как сегодня возвращается советское прошлое. Талонов и очередей, конечно, нет, но общая атмосфера очень его напоминает. Вас это не пугает?
— Возращение того хорошего, что было при советской власти, я только приветствую. Знаете, я прожил при советской власти 37 лет, большую часть моей жизни, и ничего такого уж страшного в той эпохе не припоминаю.
Возможно, мне повезло. КГБ за мной не охотился, наверное, потому что я не нарушал советских законов. Были, разумеется, разные проблемы, были унизительные, обидные недостатки, были нелепости, и я, кстати, один из тех авторов, кто писал об этом и стремился опубликовать свои сочинения в СССР, а не переправить, скажем, в «Посев», а такие предложения поступали. Напомню, «Сто дней до приказа» лежали в редакционном столе семь лет, а повесть «ЧП районного масштаба» — четыре года, и вышла она в «Юности».
Обидно, когда тебя не печатают, но, с другой стороны, вещи, опередившие в чем-то свое время, всегда трудно пробиваются к читателю. Нельзя за это ненавидеть свою страну.
(Как пишет Википедия, фильм по одноименной повести вышел на экраны в 1988 году и стал мощным ударом по престижу этой организации: «Учительская газета» писала, что «понятие «комсомол» после фильма «ЧП районного масштаба» у многих стало вызывать изжогу». — Прим. ред.)
Вы думаете, что-то изменилось сейчас? Нисколько. При советской власти любая разрешенная публикация означала твой приход к читателю. Рассказ в «Новом мире», подборка стихов в «Литгазете» — и ты знаменит. Ныне, когда можно тиснуть любой вздор, входным билетом в информационное пространство стала раскрученная литературная премия. А теперь попробуйте-ка на суд «академиков» той же «Большой книги» предложить роман, где пахнет русским духом или веет самым вежливым патриотизмом, вас немедленно отсеют на дальних подступах к «длинному списку». Кто-то, рискуя жизнью, не пускает нацизм в Россию, а кто-то в то же самое время не пускает патриотизм в литературу. Увы, это так.
Государство Российское ныне только начинает перенимать у СССР некоторые способы защиты национальных интересов и отстаивания суверенитета, в том числе культурного. Но этими наработками Советского Союза, помня его печальную судьбу, надо пользоваться избирательно.
— В одном из интервью вы позитивно отозвались о новом учебнике истории г-на Мединского. В нем школьникам рассказывается, что в 1991 году «ФРГ аннексировала ГДР». Ладно, школьники поверят, а тем, кто был свидетелем крушения Берлинской стены, следует не верить своим глазам?
— Хочу напомнить ради справедливости, что впервые на страницах печати вопрос о необходимости срочной замены «компрадорского» курса школьной истории был поднят в 2004 году в «Литературной газете», которую я в ту пору редактировал. Тогда же мы вернули на логотип газеты профиль Горького, самочинно удаленный моим предшественником.
В смысле преодоления пагубного соросовского наследия в школьной программе учебник, о котором вы ведете речь, — серьезный шаг вперед. Говорил и повторяю, что я считаю Владимира Мединского одним из лучших популяризаторов отечественной истории, сам с удовольствием слушаю его телевизионные лекции на канале «Культура» и другим советую.
Другой вопрос, что выстроить всю «линейку» школьной истории — дело не быстрое, для написания учебников надобны люди, умеющие излагать материал разного уровня сложности, для разных возрастных категорий. Это не просто, поверьте мне как писателю. Где же взять таких авторов для такого объема работы? Я бы советовал поискать среди тех, кто пишет книги для молодогвардейской серии «Жизнь замечательных людей». Это серьезные историки, умеющие писать ярко, образно, доходчиво.
Что же касается «аннексии ГДР», то я как раз согласен с тем, что ФРГ, вопреки первоначальным обещаниям, именно поглотила ГДР, да еще прибегла к репрессиям по отношению к тем, кто работал в госструктурах поглощенной страны. «Ости» и сейчас живут там на положении людей второго сорта, многие с ностальгией вспоминают ГДР. А что касается радостных толп, сносящих Берлинскую стену, то я хочу напомнить вам ликующих советских граждан возле Белого дома в августе 1991-го. Неужели вы думаете, что они ликовали, предвкушая грядущие «семибанкирщину» и безработицу?
— Запреты сегодня объясняются чиновниками либо «защитой традиционных ценностей», либо «скрепами». Как вы думаете, нужна ли сегодня цензура, например, в той же литературе?
— Давайте прежде всего сознаемся себе самим, что живем в воюющей стране, где информационное пространство регулируется отнюдь не законами мирного времени. Со «скрепами», согласен, часто выходит неловко, даже как-то по-стоеросовому. Но почему? А потому что продвигать патриотизм в массы поручили тем же чиновникам, которые в свое время изгоняли патриотизм откуда только можно.
Нет, я не преувеличиваю, я очень хорошо помню то время, когда на ТВ слово «патриотизм» можно было произнести только в сочетании с «последним прибежищем негодяя». Вы думаете, насаждатели «общечеловеческих ценностей» перешли на другую работу? Ошибаетесь!
«Бюджетный патриотизм» — это настоящее бедствие. В этом смысле надеюсь на обещанную президентом ротацию «элиты» за счет тех, кто придет из окопов СВО. Пока надеюсь…
Цензура? Даже сейчас государственная цензура не идет ни в какое сравнение с тем, что позволяет себе «цензура тусовки». Вот примеры. В Театре Российской армии с успехом пятнадцать лет идет моя мелодрама «Одноклассники». Там есть две сцены, сатирически изображающие военкома, который нелепо поздравляет с юбилеем инвалида-афганца. И я, как автор, в условиях частичной мобилизации не стал возражать против того, чтобы эти эпизоды убрать до лучших времен. Это, скажем так, государственная цензура.
А вот другой случай, как говаривал дед Щукарь. Когда Эдуард Бояков, мой давний идейно-эстетический оппонент, создатель матерного театра «Практика», был по недоразумению назначен худруком МХАТа имени Горького, он первым делом выбросил из репертуара четыре мои пьесы, которые зрители любили, и зал был полон. Мало того, чтобы спектакли было невозможно восстановить, Бояков распорядился утилизировать костюмы и декорации. А вот это уже «тусовочная цензура». Почувствовали разницу? И боюсь, теперь именно она примеряет портупею.
— Как вы относитесь к тому, что ряд ваших коллег не только объявили иноагентами, но и пытаются запретить их книги?
— А вы знаете, что «ряд моих коллег», выступивших против нынешнего киевского режима, убиты, и не только на Украине, но и в России? Прилепин стал инвалидом. Это я сказал для того, чтобы условиться о точке отсчета.
Скажу более того: многие из авторов, которых вы имеете в виду, были по факту иноагентами задолго до того, как мы позаимствовали эту оценочную категорию у американцев, жестко пользующихся ею с незапамятных времен. Прискорбно и то, что десятилетиями эти деятели культуры за свое «отчизноедство» и презрение к России получали гонорары, звания, премии, госнаграды…
Сейчас старательно делают вид, что этого не было. Было! А запретили не их книги. Можете с томиком Акунина (*признан в РФ иноагентом) расположиться на лавочке в Александровском саду, как Маргарита, и никто вас не повяжет. Обчитайся. Но теперь эти авторы просто не будут получать доходы с продажи книг в российской торговой сети, и то лишь потому, что сами неоднократно и настойчиво сообщали о том, как финансируют ВСУ из своих гонораров. Кто их за язык тянул — ФСБ? Да, авторский гонорар — вещь, конечно, святая, но жизни соотечественников еще святее…
— У нас много говорят об отмене русского искусства за рубежом. В то же время в России практически не упоминают отдельные произведения — от некрасовских «Внимая ужасам войны» до «Хотят ли русские войны» Евтушенко. Вам не кажется это странным?
— Отменить русскую культуру так же невозможно, как отменить звездное небо над головой, чего не скажешь о внутреннем нравственном законе внутри нас. Но тут речь о другом, о том, что из сокровищницы русской культуры в разные периоды истории востребованы разные произведения. Каждому времени — свои песни. Хотя, насколько я знаю, некрасовский шедевр никто из школьной программы не изымал. А в упомянутой вами известной песне на стихи Евтушенко есть и такие очень актуальные слова:
Не только за свою страну
Солдаты гибли в ту войну,
А чтобы люди всей Земли
Спокойно ночью спать могли.
Я сам не понимаю, почему эту песню не исполняют на духоподъемных концертах и в эфире центральных каналов. Полагаю, по тем же странным, трудно объяснимым причинам, по каким не читают в эфире же стихи поэтов-фронтовиков.
Чтобы моя позиция была совсем понятна, я хочу напомнить вам песню блистательного Александра Вертинского «Памяти юнкеров». В 1917-м чуть ли не вся просвещенная Россия повторяла за певцом слова: «Я не знаю, зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть не дрожащей рукой…» Замечательная вещь, пронзительная, пробирает до костей, особенно если люди устали от войны… До революции, до краха империи и упущенной победы, оплакиваемой до сих пор, оставалось всего несколько месяцев.
Есть тут связь? Думаю, да… И совершенно случайно именно эта песня, от которой лишь один шаг до лозунга «Штык в землю!», вдруг заполонила российский эфир во время войны на Кавказе, перед Хасавьюртом. Случайно ли? Думаю, нет… Пятая колонна прекрасно разбирается в тонкостях репертуара.
— В советское время власть демонстрировала трепетное отношение к писателям — проходили встречи, их избирали депутатами, приглашали на съезды. Почему она сегодня не прислушивается к их мнению?
— Чтобы уважать писателей и прислушиваться к мнению былых властителей дум, надо как минимум читать их книги и статьи. Власть ли утратила навыки к серьезному чтению с карандашиком, литераторы ли потеряли ту актуальную глубину, которой прежде привлекали к себе внимание всех слоев общества, включая кремлевских кормчих, — это вопрос очень непростой и заслуживает отдельного разговора.
____________________________________________ *Борис Акунин признан в РФ иностранным агентом.