Бесчеловечный зоопарк

Современные художники на Авиньонском фестивале

Авиньонский театральный фестиваль в последние годы гостеприимно раскрывал свои двери для произведений современного искусства — такова была политика уходящих директоров Festival d`Avignon. Не стал исключением и нынешний фестиваль. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.

Брет Бейли построил на театральном фестивале в Авиньоне инсталляцию-тюрьму с обитателями —жертвами насилия колониалистов прошлого и настоящего

Фото: AFP

Постоянные зрители Авиньонского фестиваля за годы правления Венсана Бодрийе и Ортанс Аршамбо хорошо усвоили, что экспозиции, список которых находится обычно в нижней части сводной афиши, вовсе не факультативные довески к главным спектаклям. На поверку именно они часто становились обязательными для посещения событиями, и не только в те годы, когда приглашенными арт-директорами фестиваля становились личности, принадлежащие миру современного искусства едва ли не в большей степени, чем миру театральному, Ян Фабр и Ромео Кастеллуччи. Впрочем, понятно, что особенно ценными на этом фестивале всегда кажутся те экспозиции, авторы которых делают шаг навстречу исполнительским искусствам и допускают театрализацию.

Проект южноафриканского режиссера и художника Брета Бейли Exhibit B отлично вписался в нынешнюю авиньонскую афишу, у которой чувствуется отчетливый африканский акцент. Однако и вне предложенного контекста работа Бейли выглядит весьма впечатляюще. Недаром она уже была представлена на многих европейских фестивалях, и очередь желающих растянулась на весь следующий год. Проект Exhibit B был вдохновлен попавшейся автору несколько лет назад книгой "Африканцы на сцене", описывающей случаи привоза тех или иных чернокожих в Европу или США с целью демонстрации их богатой белой аудитории в качестве диковинок.

Теперь Бейли устроил выставку, состоящую из полутора десятков небольших инсталляций, каждая из которых посвящена конкретному историческому случаю насилия, осуществленного европейцами в разных африканских странах в разные эпохи: Бельгийское Конго и Французское Конго, Эритрея и принадлежавшая Германии Юго-Западная Африка. Зрители переходят от одной "картины" к другой: белый офицер с корзиной, наполненной отрубленными руками африканцев, женщина, по несправедливому обвинению оказавшаяся за решеткой, депортированный из Европы чернокожий, убитый в кресле самолета, мумия африканца, выставленная на потеху гостей при дворе австро-венгерского монарха, сегодняшняя нелегальная иммигрантка или сидящая в своей комнатке сексуальная рабыня из незапамятных колониальных времен...

Впечатление от Exhibit B было бы наверняка несколько умозрительным, если бы не живые люди, занятые в ролях всех этих жертв насилия и расизма. Исполнители вроде бы тщательно прикидываются манекенами. Выдают их глаза, жадно охотящиеся за взглядом посетителя и старающиеся не отпустить добычу,— видимо, именно для того, чтобы никто не избежал череды глаз-ловушек, зрителей запускают в зал каждые полминуты по одному, да еще в соответствии с произвольно выданными перед входом номерами. (В сторону смотрят только головы на постаментах, это намибийский хор, протяжно поющий в память о геноциде, устроенном немцами.) И столько там, в черных африканских глазах, всего намешано — не только генетическая память о страданиях, но и терпение, и внимание, и даже, пожалуй, обещания возмездия,— что на улицу выходишь не на шутку пристыженным и встревоженным.

В той же бывшей селестинской церкви (сакральное пространство, конечно, добавляет переживаниям объем), где теперь показывали африканскую Exhibit B, год назад известная французская современная художница Софи Калль устраивала экспозицию о своей матери — предельно искреннее высказывание о болезни и смерти. В этом году Софи Калль решила рассказать о себе. Пространством, наиболее подходящим для того, чтобы поделиться со зрителями своей биографией, ей показался номер в самой фешенебельной гостинице Авиньона.

Проект Софи Калль называется "Комната 20". Зрители приглашены в пятизвездную "Миранду", расположенную прямо под стенами Папского дворца. Роскошный интерьер старинного номера с шелковыми обоями, просторной ванной, коридором и гардеробными дополнен многочисленными деталями. Они снабжены табличками, рассказывающими о том или ином эпизоде из жизни героини или о каком-то ее ощущении. Около входной двери стоит детская коляска, на люстре болтается бюстгальтер, на подносе лежат остатки завтрака, а один из матрасов в спальне полусожжен — короткие заметки Софи Калль столь же ироничны, сколь и откровенны: признание в нежелании иметь детей, воспоминание о матери, которая любила показывать дочери гостиницу, в которой когда-то потеряла невинность, описание сексуального ритуала, который она практиковала с одним из своих партнеров, рассказ о некоем американце-фетишисте, которому Софи Калль по его просьбе отправляла во временное пользование собственную кровать...

Сама Софи Калль решилась стать единственным живым экспонатом своего музея. Миловидная немолодая женщина в летнем бежевом платье, она целый день непринужденно лежит на кровати в спальне, под рукой ноутбук, около тумбочки низенький стульчик для желающих подсесть и, так и хочется сказать, исповедаться хозяйке, будто ответить откровенностью на откровенность. Но спросить у нее по существу вроде бы и нечего: в недоступно-соблазнительном амбиансе "Миранды" Софи Калль высказалась о своем пребывании в этом мире с исчерпывающей трезвостью и полнотой. В конце экспозиции — маленький чулан рядом с кроватью — выставлен обрамленный сертификат, свидетельствующий о том, что Софи Калль уже оплатила участок земли на одном из кладбищ в Калифорнии.

Роман Должанский

Kоммерсантъ

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе