Одно из самых значительных зданий Ярославля советских времён строилось долго и мучительно. Даже на фоне типичных для своего времени долгостроев его эпопея выглядит особенно изощрённой.
Восстановить события тех лет помогли исследователь советской архитектуры
города, доктор архитектуры Наталья Сапрыкина и дочь Мулика, доцент кафедры общей
и физической химии Ярославского технического университета Елена Алексеевна
Смирнова. Очень кстати оказалось и письмо читательницы «Северного края» Татьяны
Евгеньевны Шидловской.
Ближайшим родственником нашего ДК совершенно справедливо называют Дворец
культуры завода «Ростсельмаш» в Ростове-на-Дону (на снимке внизу). Его проект,
разработанный в 1949 – 1950-х годах Алексеем Муликом, приглянулся ярославцам, и
в сентябре 1953-го на совещании руководства автозавода (будущего моторного)
последовало официальное решение «принять проект для строительства» у
себя.
Принципиальное отличие предполагалось одно: «южный» вариант предстояло
переработать в «северный». Боковые ротонды, своего рода «полубеседки»,
превращались из открытых в закрытые. Для наружной облицовки договорились
использовать материалы более тёплых по цвету тонов.
Строительство обещало стать событием общегородского значения: здание
формировало новую площадь (позже названную Юбилейной), фокусировало выход
нескольких центральных улиц и пересечение двух проспектов – Ленина и
Толбухина.
Алексей Тимофеевич (на снимке) был приглашён переехать с семьёй в
Ярославль. Проектирование велось сначала в УКСе моторного завода, затем в
Ярославском филиале института «Гипроавтопром» (сейчас «Гипродвигатель»). Первый
вариант проекта был готов через год после начала работы. Одновременно
выяснилось, что завод явно переоценил свои возможности: прошло ещё два года,
прежде чем в 1956 году удалось найти средства и начать строительство.
Первая корректировка проекта показалась обычным рабочим моментом и особо
не насторожила. Дело касалось некоторых изменений по части фундаментов, и автор
без каких-то проблем пошёл навстречу возникшим обстоятельствам.
Затем от Мулика потребовали внести изменения в конструктивную часть
здания. В связи с ограниченным «лимитом на проект» ему надлежало отказаться от
всего привозного и приспособить проект к возможностям местной стройиндустрии. В
одном из архивных документов читаем: с тем, чтобы балки, плиты, перемычки,
столярка соответствовали «типажу изделий, выпускаемых Ярославским трестом №
14».
Он приспосабливал, корректировал, отстаивая, где удавалось, компромиссные
решения. Денег по-прежнему подолгу не находилось. Завод останавливал
строительство на месяцы, а то и на год-два. Принятые изначально технические
решения устаревали – требовались новые переработки проекта уже по этой
причине.
Всё это происходило на фоне событий, буквально сотрясавших тогда весь
отечественный архитектурно-строительный мир. ЦК партии принял постановление
об устранении так называемых излишеств в архитектуре. В официальных реляциях тех
лет, касающихся дворца, появляется грозная фраза о необходимости «изменений
внутреннего и внешнего оформления здания в части исключения архитектурных
излишеств». Это уже выглядело серьёзнее, чем замена одной конструкции на другую.
Развернулась целая кампания за пересмотр композиции плана здания, то есть за
иной набор и расположение помещений. Тщательно продуманная и выверенная до того
автором композиция летела в тартарары, чуть ли не всё надо было начинать
сначала.
Корректировка плана здания позволила сэкономить 1 млн. рублей, но чего
это стоило Алексею Тимофеевичу Мулику, можно только представить.
– Проектирование Дворца моторостроителей началось в период господства в
стране неоклассицизма, – объясняет Наталья Сапрыкина. – Теперь то, что до тех
пор считалось основой отечественной архитектуры, стало вне закона. Фактически с
неоклассицизмом предписывалось безжалостно бороться. А здание Дворца
моторостроителей ведь было уже в значительной степени построено. Сделанное в
камне не сотрёшь резинкой. Задача оказалась чрезвычайно сложной. Да, архитектор
всегда готов к замечаниям. Но не к кардинальной переработке своего замысла.
Честно говоря, я не знаю, где наши предшественники брали силы, чтобы пережить
подобные скачки.
Тем не менее новый вариант проекта, основанный на дальнейшем упрощении
архитектуры здания, был разработан и представлен городским властям. В целом
к нему отнеслись благосклонно. Правда, попросили ещё раз откорректировать
фасады. Проблема, однако, в том, что ни город, ни область не вправе были
поставить окончательную точку. Требовались согласования «наверху». 2 декабря
1961 года министр культуры РСФСР своим письмом одобрил то, что сделал архитектор
А. Т. Мулик, но в заключение письма, предложив «устранить излишества в
архитектурном оформлении внутренних интерьеров», возвратил проект на
переработку.
Креста на вас нет! – так и хочется сказать. Ведь к тому времени здание
уже на две трети было готово. Будто в успокоение, через десять дней, 12 декабря,
появляется на свет письмо заместителя председателя Госстроя РСФСР с милостивым
разрешением продолжить строительство. Но всё с тем же иезуитским замечанием:
внешнюю архитектуру здания и его интерьеры нужно всё же упростить.
В 1962 году в очередной раз переработанный вариант проекта направляется
для рассмотрения главному архитектору города Борису Львовичу Хуторянскому. Он и
был принят для окончательной реализации.
На штампах всех чертежей значится автор проекта Мулик. Это была его
последняя работа. 17 августа 1963 года Алексей Тимофеевич застрелился.
По словам дочери, он оставил два предсмертных письма. В адресованном
семье писал, что не может мириться с происходящими безобразиями. О том же,
видимо, шла речь в письме, адресованном в УВД, но оно осталось без
последствий.
Отец погиб в 58 лет, когда Елена окончила 9-й класс, а её брат – 4-й. В
семье до сих пор не могут смириться с его гибелью.
Алексей Мулик родился в селе Ивановка Белоколодецкого района Харьковской
области. Работал два года литейщиком, окончил художественно-промышленный
техникум. Квалификацию архитектора получил, окончив Ленинградский институт
инженеров коммунального строительства (знаменитый ещё с дореволюционных времён
Институт гражданских инженеров).
С Ленинградом связана значительная часть его жизни. Работал там
архитектором в проектных организациях. Перед войной и всю войну был архитектором
Всесоюзного алюминиево-магниевого института Ленинграда. Награждён медалью «За
доблестный труд в Великой Отечественной войне».
После войны переведён на должность старшего архитектора в
судостроительный проектный институт в Николаев. Позже получил назначение в
Ростов-на-Дону.
– Отец был образцом справедливости и порядочности, – делится Елена
Алексеевна. – Весёлый, жизнелюбивый, душа компании, любитель леса, охотник.
Вокруг него всегда складывалась доброжелательная обстановка. Проект Дворца
моторостроителей стал для него в последние годы всем. Он, видимо, очень
переживал по поводу того, что происходило. Помню звучавшие в доме слова: «не
хотят понять», «заставляют». Он изменился, часто выглядел подавленным.
Застрелился из своей двустволки.
А теперь о письме, которое пришло (бывают же такие совпадения!) этим
летом в редакцию. «С большим интересом читаю ваши публикации, посвящённые
истории Ярославля, – пишет читательница «Северного края» Татьяна Евгеньевна
Шидловская. – Предстоящий юбилей города – хороший повод вспомнить, как менялся
его облик, отражая, как в зеркале, политическое и экономическое состояние
общества. Возможно, читателям будет интересна судьба хорошо всем известного
Дворца культуры моторостроителей. Мало кто знает, что первоначально в 1950-х
годах прошлого века здание было запроектировано как настоящий дворец – с
колоннами, лепниной и скульптурами при входе… К сожалению, тот проект не был
реализован. Причин много – не хватало средств, возникли проблемы с грунтовыми
водами и осадкой фундамента. Но самое главное – изменилась политика государства
в области архитектуры. Начались многократные переделки проекта, стройка замерла.
Старожилы помнят огромный котлован на месте дворца, служивший полигоном для игр
детворы.
В 1965 году на старом фундаменте выросло здание в совершенно другом стиле
– с чёткими геометрическими объёмами. Правда, скульптуры у входа были
установлены. В архиве одного моего знакомого сохранилась фотография дворца с
двумя скульптурами на гранитных постаментах. Женская фигура со скрипкой
символизировала культуру, мужская – технику. Простояли они недолго. По моему
подсчёту, не более полугода. Говорят, скульптуры убрали по указанию
высокопоставленного партийного функционера. Куда они исчезли? В 1985 году после
облицовки белым камнем здание приобрело современный вид, но мне кажется, что
оно, как человек, помнит своё прошлое…»
К сожалению, куда исчезли скульптуры, установить не удалось. Слухи, что
их закопали тут же, с тыльной стороны дворца, вряд ли правдоподобны, хотя чего
только не бывает на свете.
А вот ещё на одной фразе письма стоит остановиться. Наша читательница
совершенно права в том, что стройка надолго замирала. Но то, что строительство
возобновилось, как она пишет, «в начале 1960-х годов по проекту уже другого
архитектора – В. П. Азова» – неправильно, утверждает Наталья Сапрыкина. Работая
в архивах, она документально установила, что дворец построен по проекту Алексея
Мулика. В рабочих чертежах и сопровождающих письмах и справках указано: «Автор
проекта Мулик». Других авторов не значится.
Между тем, практически во всех путеводителях по Ярославлю в качестве
авторов названы две фамилии. Бесспорно, после гибели Мулика кому-то надо было
вести архитектурный надзор за реализацией проекта, уточнять детали и т. п. По её
словам, стоит обратить внимание на репортаж с открытия дворца, опубликованный в
«Северном рабочем». Корреспондент газеты Альберт Трофимов по самым свежим следам
со ссылкой на руководителя (директора) дворца Николая Гончарова писал: «Автор
проекта – Алексей Мулик и продолжатель его замыслов Вадим Азов». Такая
формулировка может считаться более верной.
Северный край