«Я никогда не пытался вычислять формулу успеха»
Этот год у сценариста Сергея Георгиева связан с юбилеями: предстоящим 9 июля семидесятилетием и дебютом сорок лет назад в «Ералаше» (сюжет «Бразильская система»). С тех пор он постоянный автор знаменитого детского юмористического киножурнала. В 1998 году — его редактор. С 2001-го и на протяжении почти десяти лет — главный редактор.
— Сергей, вроде бы в детский юмористический киножурнал «Ералаш» вас привела карликовый пинчер Янка…
— Да, это правда. Без Янки меня бы в «Ералаше» не было. Но обо всём по порядку. В киножурнал меня пригласили. Точнее, предложили попробовать свои силы и возможности. Я в то время был начинающим литератором, но уже успел написать несколько удачных сценариев для взрослого киножурнала «Фитиль», невероятно тогда популярного. А юному «Ералашу» очень нужны были свежие авторы. Редактор «Фитиля» Лев Давыдович Лукьянов (к нему обратились за советом и помощью) рекомендовал меня, но объяснил, что живу я в Свердловске и телефона у меня нет. Тогда основатель и главный редактор «Ералаша» Александр Григорьевич Хмелик позвонил секретарю областной организации Союза писателей Льву Леонидовичу Сорокину, так окольными путями меня и отыскали. Никого из троих, Лукьянова, Хмелика и Сорокина уже нет среди нас, всех я вспоминаю с глубокой душевной благодарностью.
Теперь — про собаку.
В «Ералаш» мне ой как захотелось, немедленно и сразу! Я же видел на экране первые выпуски, это было нечто! А тут такое предложение! Правда, с оговоркой: хотели бы посмотреть, а вдруг вы нам подходите (если нет, не обижайтесь).
Засуетился, начал что-то лихорадочно выдумывать… И очень быстро понял, что получается полнейшая ерунда, мусор какой-то. Чем дальше, тем глупее выходит. Вымучиваю каждое слово.
Когда это понял, в мрачнейшем настроении вышел на балкон, уселся на табуретку и стал переживать. Чудесный денёк, то ли конец мая, то ли самое начало июня. Птички чирикают, солнышко светит, небо голубое… На душе кошки скребут, сижу и думаю — вот ведь какой шанс подарила судьба, и так бездарно не сумел им воспользоваться. Пройдёт совсем немного времени, и в «Ералаше» про меня просто никто уже и не вспомнит. Второго раза не будет.
Сидел переживал, тут пришла моя собака Янка. Пришла поддержать. Устроилась рядышком и тоже переживает — понурила голову, вся съёжилась. Она моё настроение всегда очень хорошо понимала.
Вот так вот грустим оба. Изредка искоса посмотрю на собаку — и как-то на душе немного легче от её сочувствия.
Так бы сидели и сидели…
Очередной раз бросил взгляд на Янку… И едва не закричал от обиды!
У меня душевная катастрофа, а собака моя стала веселёхонька, хвостом от радости вертит! И на что-то там во дворе, не отрываясь, пялится!
Но я сдержался. Решил сам посмотреть, что могло Янку заинтересовать. И сразу всё понял.
Наш балкон выходил на школьный двор с хорошим футбольным полем. И на поле мальчишки гоняли мяч!
Моя собака была знатной болельщицей. Едва из телевизора звучал футбольный марш, она тут же прибегала и уже до конца матча не отрывалась от экрана. А тут живая игра, такого пропустить она, понятное дело, не могла!
Сам не знаю почему, тоже стал смотреть на поле. И сразу же обратил внимание на одного из футболистов. Тощий, долговязый, на голову выше остальных — все верховые мячи его, — он не просто электровеником носился по всему полю, но ещё и кричал, когда бил по мячу. Кричал тоненьким писклявым голосом одно и то же: «По бразильской системе!» Видеть и слышать это было очень забавно, я сразу же почти забыл о моих неприятностях. Стал смотреть за игрой внимательнее и обратил внимание ещё на одного футболиста, вратаря. Этот был полной противоположностью «бразильского» нападающего — пухленький, маленького роста. Он стоял в воротах, как скала. В том смысле, что почти не шевелился. Каких только голов ему не забивали, а он только успевал проводить мяч глазами.
Футбольное поле у меня — прямо перед балконом, а справа, в пристройке соседнего дома — овощной магазин с огромной стеклянной витриной. И вдруг я поднял: да вот же она, «бразильская система»! Поставьте этого голубчика-вратаря защищать не простые футбольные ворота, а стеклянные и объясните: хочешь играть — лови! Игра будет продолжаться до первого гола! Не поймаешь мяч — будет тебе громкое дзин-н-н-нь!
Нужен стимул — вот вам и бразильская система!
Как только я это понял, бросился к пишущей машинке (компьютеров тогда ещё не было) и за пятнадцать минут написал сценарий. Заменил только овощной магазин на парикмахерскую (правда же, так смешнее!) и придумал финальную фразу (понятно, что стекло парикмахерской обязательно должно быть разбито, мальчишки убегают, за ними гонится парикмахер (новый стимул), и один на бегу говорит другому: «А, ладно, вратарь из тебя не вышел! Давай я тебя бегуном сделаю!»
Через два месяца первый мой сюжет «Ералаша» — «Бразильская система» — я увидел на экране.
— Выручала ли вас Янка и позже?
— С сюжетами для «Ералаша» — больше нет. Ещё одну историю для киножурнала, «Крик осла», помог увидеть другой мой пёс, американский кокер-спаниель Дюша (кстати, в этом сюжете снялся в главной роли мой любимый актёр — народный артист СССР Михаил Андреевич Глузский). А Янка… Про Янку я написал маленькую книжку.
— Собаки — породистые и совсем не голубых кровей, щенки и остепенённые с летами — не просто частые участники ваших киноисторий («Это ваша собака?», «Взрослые не обманывают», «Собачья жизнь», «Укротитель»), но и на первых ролях («Разговор», «Есть контакт!», «Генеральная репетиция», «Прогулка отменяется…», «Скверный характер»). Потому как…
— …очень люблю собак. С детства. Я родился в доме, где уже была собака — немецкая овчарка Джек, гордость папы. Мой первый пёс — дворняжка Каштан, я подобрал бездомного щенка на улице, когда учился во втором классе.
— Кажется, фильм «Возраст любви», где сыграли Мария Пастухова и опять же Михаил Глузский, у вас на особом счету?
— Думаю, это вообще моя самая большая удача в «Ералаше». Горжусь, как сценарист. А какой точный подбор актёров сделал режиссёр Борис Валентинович Дуров! Какие сочные краски нашли все актёры, какие тонкие интонации!
— О той же любви, которой покорны все возрасты — от малышкового и дальше — большинство ваших сценариев: «Свидание», «Букет», «Кошки-мышки», «Первый шаг», «Зонтик», «Игра в четыре руки», «Шарик», «Туман», «Жизненный опыт», «Нелёгкое испытание», «Это — любовь!». Наверное, не очень легко, разговаривая с юным зрителем на эту тему, не избегать острых углов, но и не впадать в крайность?
— Я сам впервые испытал чистое и светлое чувство в детском саду. Любовь — это прекрасно, почему ж о ней не говорить?! Только разговаривать искренне и честно, вот и всё!
— Мальчик, тренирующий силу воли с помощью шоколадок («Сила воли»), жадная сметливая девочка («Лучшая подруга»), сногсшибательная модница, сообщающей, что «одних духов французских три флакона ушло» («Полный отпад»), отлынивающий от выполнения уроков школьник («Звёзды говорят…»), уверенная в своей неотразимости посетительница музея («Незнакомка»). Полагаете, ваша ирония считывается новым поколением, обременённым клиповым сознанием?
— Трудно сказать. «Нам не дано предугадать, / Как наше слово отзовётся…» Я никогда не пытался угодить ни зрителю, ни читателю. Не подстраиваться под чей-то вкус, вычислять формулу успеха. Писал, чтобы себя самого порадовать. Наивно полагая, что обязательно найдётся человек, который разделит со мной эту мою радость, сможет почувствовать то, что чувствовал я.
— Возможно, не однажды вы задавали себе вопрос: как написать сценарий так, чтобы он с интересом не только читался, но и смотрелся на экране?
— Как раз всё наоборот: сценарий — это текст для одного человека, для режиссёра. Очень редко сценарий становится достоянием широкой публики (яркий пример — киносценарий «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара, написанный на высочайшем литературном уровне, легко и органично превратился в повесть).
— Кинематографический язык и литературный — между ними есть ли для вас, как и детского писателя, принципиальная разница?
— Конечно! Начиная с формального грамматического признака: прозаическое произведение пишется в прошедшем времени, киносценарий — в настоящем. Но не это главное. Литературное произведение создаётся для неопределённого круга читателей (это уж какому автору как повезёт, от таланта зависит, да и много ещё от чего), а киносценарий, повторяю, предназначен одному-единственному человеку, режиссёру. Зритель видит (!) не то, что написал сценарист, а то, что прочитал в сценарии режиссёр.
— Какие препоны ставил известный детский писатель Сергей Георгиев известному детскому сценаристу Сергею Георгиеву?
— Никаких. Это две разные профессии. Правда, обе литературные.
— До переезда в 1998 году из Екатеринбурга, где жили, в Москву вы присылали сценарии в редакцию «Ералаша» по почте. Обговаривалась ли каждый раз тема заранее или вы определяли её сами?
— Я всегда сам выбирал о чём и как писать! И не только с «Ералашем». О темах вообще никогда не думал, старался просто поточнее выразить на бумаге то, что меня самого тронуло, взволновало, задело, заставило улыбнуться! Получилось в итоге или нет — пусть уже решают другие, в первую очередь читатели и зрители.
— И так продолжалось всегда?
— Всегда! И сейчас продолжается!
— У актёров случаются проходные роли, у режиссёров — проходные фильмы, а у сценаристов — проходные сценарии? У вас — извините, пожалуйста, за бестактность — из более чем 100 разыгранных есть такие?
— Нет ни одного моего сюжета, которого я стыжусь. Всегда писал честно и от души. Есть несколько, которые я не очень люблю. По простой причине: режиссёр снял не совсем то, что я задумал, сместил акценты, изменился смысл. Я не в обиде, просто мне не очень нравится. Это издержки профессии, в кино между сценаристом и зрителем всегда стоит много других людей. Режиссёр тоже хочет сделать как лучше. Или ему кажется, что так, как он делает, будет лучше.
— Фильм «Прощай, оружие» по вашему сценарию поставил Борис Грачевский. Каким он запомнился вам в работе и за пределами киностудии?
— Очень деловым человеком.
— Кто из режиссёров, с которыми сотрудничали — а среди них немало и тех, у кого вышли фильмы-дебюты по вашим сценариям, — вас понимал с полуслова?
— В «Ералаш» приходили режиссёры уже с именем, ярко заявившие себя в кино. С профессионалом найти взаимопонимание всегда легко.
— С 2001-года, после ухода Александра Хмелика, вы как главный редактор возглавляли киножурнал почти десять лет. В чём особенности редактуры сценариев юмористических фильмов для детей?
— Возглавлял киножурнал художественный руководитель — Борис Юрьевич Грачевский. Моя работа — только сценарии. Какие особенности? Да никаких. Задача, как и у любого редактора, разглядеть интересную историю, самому её прочувствовать, мысленно увидеть на экране и сделать так, чтобы замысел автора стал максимально понятен режиссёру. Реже — помочь автору понять, что же он такое насочинял. Вот сейчас сказал так про автора и неожиданно понял, что есть-таки особенность редактуры фильма для детей. Автор — взрослый человек, а редактору нужно постараться не просто «увидеть» будущий сюжет на экране, но, самое главное, «посмотреть» его глазами ребёнка, вот и всё!
— Тяготило ли вас неминуемое общение с авторами?
— С хорошими — нет, с плохими (особенно с назойливыми) — очень. Кого-то выделять и называть не хочу, время прошло.
—Если вы отклоняли рукопись или возвращали её на доделку, то с какими обычно аргументами?
— Чаще всего по банальной причине: в «Ералаше» это уже было. Однажды незадачливый автор не поверил на слово, потребовал доказательств. Ему продемонстрировали на экране сюжет десятилетней (на тот момент) давности. Совпало почти всё, с точностью до последней реплики. У «новатора» в тексте добавился только ещё один бессловесный персонаж, который болтался в его сценарии невесть зачем. После просмотра гость молча встал и ушёл, не попрощавшись.
И ещё с удивительной регулярностью приходили какие-то странные разные люди, которые приносили перелицованные сюжеты из популярных телевизионных программ (никогда не забуду: однажды вечером в воскресенье посмотрел очередной выпуск «6 кадров», а уже на следующее утро, в понедельник немолодой «умелец» вручил мне списанную оттуда репризу. Только совсем чуть-чуть подкорректировал состав действующих лиц: в телевизионной версии участвовали тётенька и дяденька, а в новоделе — тётенька и маленький мальчик. При этом мальчик разговаривал почему-то как взрослый дядька.
Но это крайности.
Если приносили своё, но написанное плохо, так и говорил — плохо написано, напишите хорошо, весело, смешно — будем рассматривать.
— Приходилось ли вам, как сценаристу или редактору, отстаивать свою точку зрения?
— Да, но похвастаться большими успехами не могу. Я всегда думал и постоянно говорил о том, что главным, определяющим качеством автора «Ералаша» должно быть — «детский». Грачевский полагал, что на первом месте должно быть — «юморист». Долгие годы каждый оставался при своём мнении. А решающим во всех творческих вопросах было слово художественного руководителя.