Все бодры, растеряны и несчастливы по-своему
22 сентября 2023 ● Журнал «Коммерсантъ Weekend»
«Великая ирония»: пятидесятый фильм Вуди Аллена.
Фото: Вольга
«Великая ирония», снятая во Франции, на французском языке, на французские деньги, с франкоязычными звездами, рассказывает о том же, о чем все 49 предыдущих фильмов Вуди Аллена: о любви, преступлениях, наказаниях, о судьбе и о чувстве юмора, с которым Вселенная расправляется с нами, людишками. И это прекрасное кино.
Очаровательная Фанни сталкивается на улице с бывшим одноклассником Аленом, который в школе был в нее тайно влюблен. Он, неуклюжий красавчик, оказывается, пишет роман о джазе, живет в мансарде и, главное, все еще не может ее забыть. Как это мило! Но Фанни счастлива в браке — ее муж Жан богат, обаятелен, обожает жену, охоту и рыбалку и очень не любит тех, кто ему мешает. Его бывший бизнес-партнер, говорят, когда-то бесследно исчез. Мама Фанни, ценительница фуа-гра и детективов, считает, что дочери очень повезло в жизни.
Легкая — летящая — и горькая пародия не на ромком и не на триллер (хотя и того и другого в «Великой иронии» предостаточно), а на жизнь. Вуди Аллен год за годом выпускает фильмы, в которых говорит о странностях любви, о мечтах и реальности, о планах и случайностях, издевающихся над нами. О растерянности, с которой мы принимаем все, что валится и валится на наши головы. О городах и людях, о книгах и джазе, о реках и листьях.
Вот и опять.
Его глупо обвинять в самоповторах: он не повторяет себя, а остается собой. С фирменной алленовской ироничной покорностью он смотрит на то, как люди разрушают собственные жизни, а жизни все никак не разрушаются.
«Великая ирония» впрямую наследует великим алленовским растерянным триллерам — «Матч-Пойнту» и «Преступлениям и проступкам». Можно воспринимать «Великую иронию» как еще одно упражнение на ту же тему, еще один роман только что приехавшего в Париж графомана, в котором речь идет «судьбою, о судьбе».
Но что-то есть в этом фильме, что не дает от него отвернуться. Не только легкость, с которой 87-летний Аллен гонит сюжет к жестокому, ясному и очевидному финалу, не только «Cantaloupe Island» Херби Хэнкока, под которого и любовь не страшна, не только обаятельнейшие персонажи — честное слово, они все милейшие люди, как это обычно и бывает у Аллена,— не только работа великого оператора Витторио Стораро («Последнее танго в Париже», «Конформист», «Апокалипсис сегодня»). Бесконечная парижская осень, сияющая осень предместий превращается в живые картины, полные света, цвета и послушных человеческих фигурок.
Аллен, признающий, что не понимает французского, создал идеальное французское кино: любовную драму, которая превращается в детектив, в триллер, в антибуржуазное высказывание, в пародию на любовную драму. Актеры получают удовольствие от каждого жеста. Теща (Валери Лемерсье, «Пришельцы» Жана-Мари Пуаре, «Любовь живет три года» Фредерика Бегбедера, «Вечер пятницы» Клер Дени) самозабвенно играет в детектива. Фанни (Лу де Лааж играла Китти в мини-сериале «Анна Каренина» Кристиана Дюгея) не менее самозабвенно поддерживает градус очарования — и когда читает стихи школьному приятелю, и когда целует ревнивого мужа. Ее любовника играет Нильс Шнайдер — длинная сторона воображаемого любовного треугольника у Ксавье Долана в «Воображаемой любви» и сторона покороче в романтическом упражнении Эмманюэля Муре «Что мы говорим, что мы делаем». Он здесь неуклюж, не так уж очарователен и изо всех сил пытается быть похожим на нью-йоркского интеллектуала. Собственно, его героя зовут Ален — вряд ли такое совпадение имен случайно. Наконец, Мельвиль Пупо, сыгравший в свое время у большинства французских классиков, от Озона до Эрика Ромера, здесь добродушно омерзителен, настоящий царек: «Теперь твоя душа — моя забота»,— говорит он своей прекрасной жене. Но чаще просто стоит у гигантской модели железной дороги и смотрит, как поезд идет по рельсам, проходит тоннели, выходит из тьмы. Он здесь отвечает за триллер.
Такое ощущение, что все эти герои пришли сюда из разных жанров, из разных историй, они и действуют каждый исходя из законов собственного жанра. Аллен идеально их сталкивает, отправляет во тьму, заливает светом, прочерчивает планы судьбы — и отменяет их.
Конечно, здесь, как и всегда, Аллен иронизирует (да что уж, просто издевается) над буржуазным миром, где все говорят только о еде, о деньгах и об инопланетянах, где никто не может понять, каким образом богачи сколотили свой капитал, и где лотерейные билеты никогда не срабатывают. Но он иронизирует и над богемной жизнью, и над немолодыми любительницами Сименона — в сущности, он смотрит на своих героев из той точки, где вообще неважно, кого ты цитируешь, Малларме, «Анну Каренину» или меню нового ресторана. Судьба не разбирает слов.
Сам Аллен говорит, что это просто криминальный фильм, история преступления и наказания,— ну и немножко любви. Он признает, что видит Париж, один из самых важных для него городов, «сквозь розовые очки», но в этом для него и содержится смысл фильма — он хотел взять легкую, очаровательную историю и превратить ее в триллер об убийстве.
В «Великой иронии» все безмятежны. Фанни, покончившая с первым, богемным браком с наркоманом, легко перешла во второй, с нарциссом-социопатом, и собирается думать только о любви — потому что в дамских романах все движется любовью. Жан, нарцисс-социопат, лучше посмотрит на свою железную дорогу и позвонит знакомым громилам, чем обратится к психотерапевту,— в триллерах ведь все проблемы решаются при помощи громил. Разве что его теща немного волнуется — как же, зять, похоже, убийца,— но и она уверена, что полиция во всем разберется: в детективах полиция быстро наводит порядок. «Великая ирония» — заполненный светом мир бодрых, простодушных, милейших существ. В своей предсказуемости, в своей несуразности, в своей беззащитной вере в то, что воздастся каждому по планированию его,— «Великая ирония» оказывается едва ли не гимном сегодняшним временам, в которых ни у кого нет сил на рефлексию. Социопаты нанимают карикатурных убийц, влюбленные девушки напиваются и забывают возлюбленных, умудренные мамаши надеются, что полиция во всем разберется, олени бродят по лесу, писатели пишут возвышенные глупости о том, что жизнь — это фарс, но что бы ни делали герои, главное для них — не думать о том, как работает мир, как случайность превращается в судьбу, как поезд катится по рельсам до тех пор, пока хватает электричества.
Чтобы понимать, как работают вопросы судьбы и случайности, наверное, важно знать, что Аллен снял свой фильм во Франции в том числе и из-за проблем с американскими прокатчиками. Что на Венецианском фестивале его кино шло вне конкурса и перед показом его освистали активисты, скандируя: «Нет культуре изнасилования!» Что дочь Вуди Аллена Дилан Фэрроу в 2014 году обвинила его в сексуализированном насилии, совершенном в 1992 году, причем, чтобы отвлечь, он вроде бы дал ей в руки игрушечный электрический поезд ее брата. Что Аллен все обвинения отрицал. Что все несчастные семьи несчастливы по-своему.
В прокате с 28 сентября
«Великая ирония», снятая во Франции, на французском языке, на французские деньги, с франкоязычными звездами, рассказывает о том же, о чем все 49 предыдущих фильмов Вуди Аллена: о любви, преступлениях, наказаниях, о судьбе и о чувстве юмора, с которым Вселенная расправляется с нами, людишками. И это прекрасное кино.
Очаровательная Фанни сталкивается на улице с бывшим одноклассником Аленом, который в школе был в нее тайно влюблен. Он, неуклюжий красавчик, оказывается, пишет роман о джазе, живет в мансарде и, главное, все еще не может ее забыть. Как это мило! Но Фанни счастлива в браке — ее муж Жан богат, обаятелен, обожает жену, охоту и рыбалку и очень не любит тех, кто ему мешает. Его бывший бизнес-партнер, говорят, когда-то бесследно исчез. Мама Фанни, ценительница фуа-гра и детективов, считает, что дочери очень повезло в жизни.
Легкая — летящая — и горькая пародия не на ромком и не на триллер (хотя и того и другого в «Великой иронии» предостаточно), а на жизнь. Вуди Аллен год за годом выпускает фильмы, в которых говорит о странностях любви, о мечтах и реальности, о планах и случайностях, издевающихся над нами. О растерянности, с которой мы принимаем все, что валится и валится на наши головы. О городах и людях, о книгах и джазе, о реках и листьях.
Вот и опять.
Его глупо обвинять в самоповторах: он не повторяет себя, а остается собой. С фирменной алленовской ироничной покорностью он смотрит на то, как люди разрушают собственные жизни, а жизни все никак не разрушаются.
«Великая ирония» впрямую наследует великим алленовским растерянным триллерам — «Матч-Пойнту» и «Преступлениям и проступкам». Можно воспринимать «Великую иронию» как еще одно упражнение на ту же тему, еще один роман только что приехавшего в Париж графомана, в котором речь идет «судьбою, о судьбе».
Но что-то есть в этом фильме, что не дает от него отвернуться. Не только легкость, с которой 87-летний Аллен гонит сюжет к жестокому, ясному и очевидному финалу, не только «Cantaloupe Island» Херби Хэнкока, под которого и любовь не страшна, не только обаятельнейшие персонажи — честное слово, они все милейшие люди, как это обычно и бывает у Аллена,— не только работа великого оператора Витторио Стораро («Последнее танго в Париже», «Конформист», «Апокалипсис сегодня»). Бесконечная парижская осень, сияющая осень предместий превращается в живые картины, полные света, цвета и послушных человеческих фигурок.
Аллен, признающий, что не понимает французского, создал идеальное французское кино: любовную драму, которая превращается в детектив, в триллер, в антибуржуазное высказывание, в пародию на любовную драму. Актеры получают удовольствие от каждого жеста. Теща (Валери Лемерсье, «Пришельцы» Жана-Мари Пуаре, «Любовь живет три года» Фредерика Бегбедера, «Вечер пятницы» Клер Дени) самозабвенно играет в детектива. Фанни (Лу де Лааж играла Китти в мини-сериале «Анна Каренина» Кристиана Дюгея) не менее самозабвенно поддерживает градус очарования — и когда читает стихи школьному приятелю, и когда целует ревнивого мужа. Ее любовника играет Нильс Шнайдер — длинная сторона воображаемого любовного треугольника у Ксавье Долана в «Воображаемой любви» и сторона покороче в романтическом упражнении Эмманюэля Муре «Что мы говорим, что мы делаем». Он здесь неуклюж, не так уж очарователен и изо всех сил пытается быть похожим на нью-йоркского интеллектуала. Собственно, его героя зовут Ален — вряд ли такое совпадение имен случайно. Наконец, Мельвиль Пупо, сыгравший в свое время у большинства французских классиков, от Озона до Эрика Ромера, здесь добродушно омерзителен, настоящий царек: «Теперь твоя душа — моя забота»,— говорит он своей прекрасной жене. Но чаще просто стоит у гигантской модели железной дороги и смотрит, как поезд идет по рельсам, проходит тоннели, выходит из тьмы. Он здесь отвечает за триллер.
Такое ощущение, что все эти герои пришли сюда из разных жанров, из разных историй, они и действуют каждый исходя из законов собственного жанра. Аллен идеально их сталкивает, отправляет во тьму, заливает светом, прочерчивает планы судьбы — и отменяет их.
Конечно, здесь, как и всегда, Аллен иронизирует (да что уж, просто издевается) над буржуазным миром, где все говорят только о еде, о деньгах и об инопланетянах, где никто не может понять, каким образом богачи сколотили свой капитал, и где лотерейные билеты никогда не срабатывают. Но он иронизирует и над богемной жизнью, и над немолодыми любительницами Сименона — в сущности, он смотрит на своих героев из той точки, где вообще неважно, кого ты цитируешь, Малларме, «Анну Каренину» или меню нового ресторана. Судьба не разбирает слов.
Сам Аллен говорит, что это просто криминальный фильм, история преступления и наказания,— ну и немножко любви. Он признает, что видит Париж, один из самых важных для него городов, «сквозь розовые очки», но в этом для него и содержится смысл фильма — он хотел взять легкую, очаровательную историю и превратить ее в триллер об убийстве.
В «Великой иронии» все безмятежны. Фанни, покончившая с первым, богемным браком с наркоманом, легко перешла во второй, с нарциссом-социопатом, и собирается думать только о любви — потому что в дамских романах все движется любовью. Жан, нарцисс-социопат, лучше посмотрит на свою железную дорогу и позвонит знакомым громилам, чем обратится к психотерапевту,— в триллерах ведь все проблемы решаются при помощи громил. Разве что его теща немного волнуется — как же, зять, похоже, убийца,— но и она уверена, что полиция во всем разберется: в детективах полиция быстро наводит порядок. «Великая ирония» — заполненный светом мир бодрых, простодушных, милейших существ. В своей предсказуемости, в своей несуразности, в своей беззащитной вере в то, что воздастся каждому по планированию его,— «Великая ирония» оказывается едва ли не гимном сегодняшним временам, в которых ни у кого нет сил на рефлексию. Социопаты нанимают карикатурных убийц, влюбленные девушки напиваются и забывают возлюбленных, умудренные мамаши надеются, что полиция во всем разберется, олени бродят по лесу, писатели пишут возвышенные глупости о том, что жизнь — это фарс, но что бы ни делали герои, главное для них — не думать о том, как работает мир, как случайность превращается в судьбу, как поезд катится по рельсам до тех пор, пока хватает электричества.
Чтобы понимать, как работают вопросы судьбы и случайности, наверное, важно знать, что Аллен снял свой фильм во Франции в том числе и из-за проблем с американскими прокатчиками. Что на Венецианском фестивале его кино шло вне конкурса и перед показом его освистали активисты, скандируя: «Нет культуре изнасилования!» Что дочь Вуди Аллена Дилан Фэрроу в 2014 году обвинила его в сексуализированном насилии, совершенном в 1992 году, причем, чтобы отвлечь, он вроде бы дал ей в руки игрушечный электрический поезд ее брата. Что Аллен все обвинения отрицал. Что все несчастные семьи несчастливы по-своему.
В прокате с 28 сентября