Страсти по-кинематографически, или когда наступит русская movida?

 Movida madrilena накрыла Испанию в начале 80-х после окончания франкистской диктатуры. Ослабление вожжей, размягчение нравов. Веками сдерживаемая гнетом испанского католицизма (особо сурового, если вспомнить об испанской инквизиции) страсть бросается в погоню за наслаждениями. 

Глубоко спрятанные, запрещенные естественные инстинкты вырываются на свободу. Испанская movida символизируется культовой фигурой мадридской богемы и Новой волны – великим и ужасным Педро Альмодоваром. Его фильмы похожи на фейерверк, брызги шампанского, непристойный карнавал, пьяный хор или пир, где кто непонятно с кем спит, и в итоге выясняется, что все спят со всеми.  Movida madrilena накрыла Испанию в начале 80-х после окончания франкистской диктатуры. Ослабление вожжей, размягчение нравов. Веками сдерживаемая гнетом испанского католицизма (особо сурового, если вспомнить об испанской инквизиции) страсть бросается в погоню за наслаждениями. Глубоко спрятанные, запрещенные естественные инстинкты вырываются на свободу. Испанская movida символизируется культовой фигурой мадридской богемы и Новой волны – великим и ужасным Педро Альмодоваром. Его фильмы похожи на фейерверк, брызги шампанского, непристойный карнавал, пьяный хор или пир, где кто непонятно с кем спит, и в итоге выясняется, что все спят со всеми. 

Во Франции такая «движуха» - это, прежде всего, известный и растиражированный Май’68. Желанная и подавляемая свобода выливается на улицы Парижа студенческими бунтами против голлистского авторитаризма. Незабываемый фильм Бернардо Бертолуччи «Мечтатели» (2003) оживляет дух Мая’68 и Новой волны. Роковая обольстительница и студентка (Ева Грин, задолго до роли подружки Бонда) вместе со своим братом, сумеречным красавцем (Луи Гаррель), соблазняют желторотого птенчика (Майкл Питт), закрывшись от всего мира в апартаментах родителей, оставивших своих чад одних дома. Предаваясь запретным утехам, детки все-таки выйдут на улицу, где разыгрываются события Мая’68, и принесут жертву этому освобождению. Захватывающая хрестоматийная сцена, в которой троица несется по длинной галерее в Лувре, соревнуясь на скорость, символизирует разрыв с прошлым, бросок вперед, разрушение старых канонов и зарождение новых. Кстати, недавно вышедший фильм «Что-то в воздухе» француза Ассаяса - на эту же тему. 

Конфиденциальные и нетрадиционные формы отношений существовали всегда. Как не вспомнить Пруста и его образ Альбертины - плод фантазии романиста и попытка скрыть увлечение сильным полом за женскими персонажами. Альбертина – любовь всей жизни рассказчика – списана с Альфреда, личного секретаря Пруста. Поэтому и вызывает усмешку критиков описание толстой и мускулистой шеи Альбертины. Вот незадача, ведь логичнее наделить образ любимой тонкой лебединой шейкой, а не накаченной и маскулинной. А как же его персонаж Шарлюс, во время войны закрывающийся с солдатами в частном отеле, бессильный против шарма обаятельных и юных портье? Второй том монументального «В поисках утраченного времени» впору было бы окрестить «Под сенью юношей в цвету». К чему лукавить? Роман Пруста, списанный с окружения писателя, рисует праздное буржуазно-аристократическое французское общество fin-de-siecle как апофеоз нетрадиционной любви, купающееся в ней со вселенским размахом.

Чем сильнее подавление и запреты, тем страннее фантазии. Поэтому именно экстремальные формы религии, христианские фанатики и проповедники, призванные умерщвлять плоть, только усугубляют ситуацию, способствуя развитию настоящих отклонений. Ни для кого не секрет, чем грешат некоторые католические священники, давшие обет безбрачия и невинности. В странах, где были разрешены однополые браки, ни к какому разрушению, деградации или мировой катастрофе это не привело. Во Франции это может только уравняло и узаконило право на счастье около двух миллионов человек. Свободные самостоятельно выбирать свою жизнь, не отравляя ее доктринами и предписаниями, навязанными кем-то свыше, опираясь исключительно на свои внутренние принципы, убеждения и мораль, - такие люди имеют больше шансов быть счастливыми и гармонизировать само общество. Тогда как те, кто вынужден идти против своей природы, вряд ли смогут сделать счастливыми своих детей, и, уж тем более, свою страну.

Ну и что, если у ребенка будут родители одного пола? Это уж лучше, чем разведенные или алкоголики. Сколько случаев, когда ребенок воспитывается, к примеру, сразу несколькими женщинами, мамой, бабушкой и тетей, при полном отсутствии фигуры отца на горизонте? Чем это лучше для детского формирующегося мировосприятия? Скорее это является большей проблемой, чем иметь счастливых, здоровых и любящих, хоть и однополых родителей. В школах Франции с начальных классов предлагают ввести новый предмет – теорию пола. Уже сейчас выходят проекты программ, призванные помочь детям построить полную картину мира, а не расходящуюся с действительностью. Такие проекты, как рассказы про пингвиненка, у которого было два папы, или нашумевший альбом «Папа носит платье», рассчитанные на 2-3 занятия в год, вызывают бурю противоречивых реакций и дебатов. По-моему, больше опасности как раз от тех, кто стреляется в церкви, как тот ультраправый профессор, или ярых католических семей, ведущих своих детей, одетых во все розовое (цвет движения против брака для всех), на соответствующий митинг в воскресный день, растя тем самым новое поколение с половинчатым и ошибочным представлением о действительности, как те юные нервные французские католички, что наводняют социальные сети своей злобой и обидой на мир, не оправдавший их ожидания.

Последний фильм Альмодовара «Я очень возбужден» дошел каким-то чудом до российского проката. Самолет кружит над Испанией без возможности приземлиться из-за неисправности. Пассажиры бизнес-класса вместе с экипажем впадают в транс от присутствия запаха смерти и предаются постыдным забавам, в то время как пассажиры эконом-класса безмятежно спят, накаченные коктейлями. Критика уже предложила трактовку символики фильма, сравнивая самолет с Испанией в экономическом кризисе, но и проводя параллели с Россией. Только вот наш самолет уже не кружит, он – в свободном падении. Командиры корабля устраивают своеобразную оргию и впадают в транс и безумие. И кто же узнает, кто из них использует жену как своеобразную удобную и приличную покрышку?

Маргерит Дюрас писала, что только между мужчинами, подобиями друг друга, возможно истинное духовное и интеллектуальное родство. А женщина – это такой удобный и общепринятый в обществе аксессуар, требующийся исключительно в утилитарных целях, для организации быта и произведения потомства. С этим конечно, можно не согласиться. Не во всем и не до конца. Не так категорично и безвариантно. Но это Дюрас, влюбленная в гея и известная своей радикальностью. И, скорее всего, у нее тоже есть своя правда.

Кинематографисты, как писатели и все творческие и восприимчивые натуры, очень чутко улавливают только еще назревающие изменения в обществе. Кинематограф, вектор или лакмусовая бумажка перемен, за версту чует в воздухе брожение умов, держит нос по ветру. Говорят, что на последнем Кинотавре (нам далеко еще до Каннского фестиваля, где победила знаковая для эпохи узаконивая нетрадиционной семьи лесбийская драма) торжествует плоть (см. «Интимные места»). Несмотря на все запреты и подавления? Или, может быть, благодаря именно им? Что это, как не первые ласточки русской movida? Сила человека – это способность и возможность самостоятельного выбора. Готовые схемы и рецепты существуют только на приеме у врача, но не более того.

Анастасия Корбино

Russian Journal

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе