7 августа в России начинаются продажи третьей части романа Харуки Мураками «1Q84». В нашей стране Мураками повезло: первый (и самый постоянный) переводчик его книг Дмитрий Коваленин смог создать определенный культурный феномен — русского Мураками и объяснил свое понимание успеха японского ньюсмейкера в книге «Суси-Нуар. Занимательное муракамиЕдение». С Дмитрием Ковалениным поговорила обозреватель «Известий».
— Конечно, читатели будут сравнивать части трилогии «1Q84». На ваш вкус, какая лучше?
— Дотошный читатель уже заметил, что первые два тома организованы по структуре «Хорошо темперированного клавира» И.-С. Баха: две части по 24 произведения, при этом «мужские» (мажорные) темы поочередно перемежаются с «женскими» (минорными). Как известно, Бакалавр Алтарных Птах на этом завершил темперацию всего нотного стана. Поэтому при известии о появлении третьей книги у меня, как и у многих, возник логичный вопрос: «А куда там еще идти»? Если оставаться в двух измерениях, дальше идти некуда!
Третья книга «1Q84» — это выход в третье измерение. Взгляд со стороны на то, куда всё в нашем сознании двигалось до сих пор. Если продолжить музыкальную метафору, это сравнимо с изобретением электрогитары, терменвокса и диджей-пульта в ХХ веке. Так что вопрос не в «какая лучше», вопрос в «что дальше». И Мураками на него, на мой взгляд, ответил блестяще.
Особенно примечательно, что роль «третьего взгляда» отдана такому неоднозначному персонажу, как частный сыщик и бывший адвокат Усикава. Если в «Хрониках Заводной птицы» он мелькает как человечек липкий и неприятный, а в первых двух томах «1Q84» скорее подобен Свидригайлову, то к концу третьей книги мы ему уже искренне сочувствуем, хотя и удивляемся: вот уж не подозревали в себе жалости к таким странным типам!
— Мураками постоянно предостерегает от «ложной заботы» религиозных сект. А сам он рассматривает свое писательское предназначение как своего рода «заботу» о читателе?
— Несмотря на то что отец и дед Мураками были буддийскими священниками, сам он не любит напоминать об этом японской аудитории, не говорит об этом публично. Он бармен, кулинар, меломан, выросший на битниках и философии «выпадания из Системы». Поэтому любая назидательность ― тем более религиозная, в лоб ― ему, конечно, чужда.
Как заставить людей задуматься над вечными вопросами так, чтобы им самим было интересно, ― вот фирменный секрет этого «бармена для заблудших душ». Лично мое впечатление, для него самого это ― продолжение работы за алтарем своего бара. Или забег в очередном марафоне. Как он сам признавался в интервью, вначале он не планировал писать такую длинную книгу, «всё случилось само». Такая вот джазовая импровизация. Со смертью Будды и переходом в Нирвану.
— Образ переводчика, который превосходит писателя, популярен. У Александры Марининой, помнится, был роман «Стилист» о переводчике с японского и его «рукотворном» писателе. Насколько вы улучшили Мураками?
— Я не знаю, «улучшал» я его или нет. Я просто делал так, чтобы на русском было ясно, зачем это написано по-японски. С учетом смысла слов, намеков, метафор, интонаций и общей мелодики текста. Чтобы это выстреливало. Спросите у Ашкенази, «улучшал» ли он Шопена. Или у Кроненберга, «улучшил» ли он «Голый завтрак» Бэрроуза. Все просто исполняли так, как ощущали внутри себя, вот и всё...
Хотя, скажем, тому же Смоктуновскому было очень трудно играть принца датского, потому что ему мешал перевод: он был сторонником версии Константина Романова, а КПСС навязала ему Пастернака. Так что, видимо, большую роль здесь играет и личный выбор материала.
Я играл, что мне нравится, а удался этот конкретный джем-сейшн или нет, судить читателю. И в этом смысле для оценки качества перевода нет нужды знать язык оригинала, это большое заблуждение. «Алиса» Заходера в народ вошла, хотя это больше пересказ, чем перевод. Его-то и любят дети. А высокоточный вариант Набокова читают только академисты. И кто тут кого «улучшил» или «ухудшил»?
— Но ведь неслучайно в Японии Мураками не считается выдающимся писателем.
— Конечно, и на старуху бывает проруха. Местами в оригинальном тексте было ясно, что автор торопился. Пускай и на микроуровне, но попадались какие-то ненужные повторы, не до конца прописанные образы, логические несоответствия. Подобную мелочовку, конечно, можно вычищать, подправлять и отшлифовывать в переводе (уверен, сам Мураками этим занимался при переводе на японский Сэлинджера или Воннегута). Но это, повторяю, уже мелочи.
Прозвучал анекдот или нет, засмеялась публика или скисла ― вот о чем нужно печься гораздо больше, чем гоняться за буквальной, но далеко не всегда востребованной «точностью» перевода. Есть переводы адекватные, есть аутентичные. Я, пожалуй, зависаю посередине: беру своё, где увижу своё.
— Расскажите о литературной изнанке романа. Его название обыгрывает «1984» Оруэлла.
— Разумеется, антиутопия Оруелла вшита в роман «на уровне ДНК». Только вместо Big Brother'а, «который больше не смотрит», сегодняшним миром заправляют странные Little People, цели которых неизвестны и которые теперь везде — и нигде одновременно. Дальше перечитывайте Оруэлла.
— А что вы скажете по поводу отсылов к чеховскому «Острову Сахалин»?
— История с Сахалином получилась презабавнейшая. Первое интервью я брал у Мураками в 2001-м. Тогда же и пригласил его в Россию. Он уточнил: «А куда в России, по-вашему, было бы интереснее всего?» Я, как урожденный сахалинец, говорю: конечно, на Сахалин. Проходит два года, я сижу на гранте в Токио, пишу «Суси-Нуар». И тут мне по мейлу приходит приглашение: Дмитрий-сан, заезжайте в контору Мураками, есть разговор. Приезжаю ― и мне предлагают роль Дерсу Узала в недельном путешествии по Сахалину.
В результате мы едем туда, и всю дорогу ― в самолетах, на пароходах ― сэнсэй читает «Остров Сахалин» Чехова. В южно-сахалинском краеведческом музее больше всего вопросов задает о коренных жителях острова ― гиляках (нивхах). А местным гидом у нас там был седовласый кореец, из репатриированных, который говорил с ним на чуть ли не довоенном японском языке.
— В новом романе гиляки ― фактические антиподы зловещих Little People.
— А один из главных героев ― «сахалинский» кореец, чьих родителей японцы перед войной угнали на Сахалин, но в конце войны они умудрились выпихнуть сына обратно в Японию, хотя самим пришлось остаться: японцы от них отказались. Это всё ― на основе трагедий реальных людей. В общем, Мураками зачерпнул из той поездки немало. Кстати, после успеха «1Q84» чеховский «Остров Сахалин» на японском был спешно переиздан и буквально взорвал книжные магазины.
— То, как в третьей части завершилась любовная линия, вам показалось убедительным?
— Да, вполне себе жареный катарсис. И в каком-то из смыслов — даже хеппи-эндом можно назвать. Хотя... Ну, не будем плодить спойлеры. Попытки пересказать сюжеты романов Мураками в рецензиях и аннотациях предпринимаются постоянно, и это никому никогда не удается. Так что пускай читатель во всем разберется сам.
Известия