Очень порадовала постановка ульяновцев чеховских «Трех сестер». Классическое произведение было сыграно хорошо и не посрамило имени автора. Весь спектакль я вслушивалась в каждое слово. И сопереживала так, как будто смотрела впервые. Признаюсь, в одном месте даже всплакнула. Классика - это то, что можно постоянно читать и смотреть и каждый раз находить что-то новое.
После хорошего начала с энтузиазмом пошла на «Ревизора» в постановке «Коляда-Театра» из Екатеринбурга. Первые же сцены сначала изумили, потом возмутили, затем возникло желание немедленно уйти. Судите сами.
Сидит компания у городничего, все в каких-то бомжатских костюмах, потом идут помочиться, поворачиваются к зрителям спиной. Демонстрируют, как это они делают по малой нужде, со всеми необходимыми жестами. Спасибо хоть штаны не снимают. Потом вроде бы городничий обливается кипятком и раза три хватается за причинное место.
Посреди сцены большая грязная лужа. Сначала женская часть труппы сажала лук в эту грязь, потом мужская часть труппы дергала лук этот на закуску. Хорошо пахло грязью, луком. Затем к этим запахам присоединился дым табака - на камерной сцене закурили сразу трое. Малая нужда заменилась демонстрацией большой нужды - городничий с Добчинским приехали к Хлестакову в гостиницу. Городничий со спутником, прихватив по комку грязи и заложив руки за спину, стали эту грязь выпускать на сцену позади себя, широко расставив при этом ноги, демонстрируя таким образом свой испуг до стадии большой нужды.
Много времени занимали общие сцены, где под музыку то женская часть труппы, то мужская, то все вместе маршировали или танцевали на сцене. Только в первом действии актеры раз пять принимались мыть полы, столько же раз мыли ноги в тазике, что стоял рядом с грязью.
Кстати, выдам небольшую постановочную тайну. Вы видели певцов, когда они поют? Заметили, они ручки разводят, прижимают к груди? То есть для певца важно определиться, что делать с руками, какой стиль избрать во время пения. Неловко бывает, когда слишком часто певец размахивает руками во время исполнения серьезного произведения. Подобная проблема стоит и перед постановщиком спектакля: а чем занять актеров во время монолога, диалога, как построить их передвижение по сцене?.. Это мытье полов, мытье ног не новаторство, не авангард, а элементарная халтура, попытка за авангардным стилем скрыть свою режиссерскую несостоятельность. Легче пять раз заставить артистов мыть полы и во время мытья произносить свои реплики, чем долго продумывать каждую сцену и чертить схемы передвижения актеров по сценическому пространству.
И легче нарядить актеров во всякое дерьмо, чем обдумывать с художником костюм каждого действующего лица, да еще для женских ролей два-три костюма. И чтоб они «не выпадали» из нужной эпохи.
Хотелось спросить режиссера: за что он так не уважает зрителя? А ведь пьеса замечательная. Как она созвучна нынешнему времени, даже нашему ярославскому житью! И слова, означающие, что ничто не меняется под луной, что нынешнее поколение расхитителей использует старые методы. Пьеса Гоголя, сыграй ее обыкновенным способом, должна была бы по идее стать триумфом театра, но не стала, а превратилась в вульгарщину.
Впрочем, может, так и задумано было? Отвлечь внимание зрителя от острого обличающего звучания пьесы Гоголя и обратить его внимание на дурацкие выходки актеров на сцене. А ведь часто на такие спектакли заботливые учителя водят своих учеников. Вот и приучаем юного зрителя к пошлости.
И вот завершающее действие «Ревизора». Немая сцена после выхода жандарма с известием, что настоящий ревизор приехал. Чтение письма и монолог городничего. А ведь хорош актер в главной роли, талант несомненен. Актеру тесно в этих пошлых рамках режиссера «Коляды».
Вызывал беспокойство еще один прием режиссера. Звуковым фоном идет романс «Динь-динь-динь, колокольчик звенит», и голосок певицы ангельский, а в это время по сцене маршируют в фуфайках, сапогах вокруг грязной лужи. Потом звучит другая «душещипательная» песня, и опять звуковой образ не соответствует зрительному. На таких диссонансах и построен спектакль... Все сделано так, чтобы зритель забыл об острой социальной направленности пьесы.
Впрочем, были и хорошие постановки. Виват говорю воронежцам, сыгравшим пьесу Булгакова «Собачье сердце». Спектакль Воронежского драматического театра имени Кольцова выше всяческих похвал: и актеры, и декорации, и режиссерское решение. Просто отдыхаешь душой.
Большой театр кукол из Санкт-Петербурга привез спектакль «Мы» по Замятину. Декорации скромные, куклы на одно лицо, актеры в черном - таков стиль спектакля. И тут без пошлости не обошлось, куклы имитировали, и не раз, половой акт. Пошлость правит бал везде, добралась и до кукол.
Очень многого ожидала от спектакля театра имени Вахтангова «Дядя Ваня» с Маковецким в главной роли. Удивительно, но и театр Вахтангова оказался в плену у пошлой моды. Фривольных сцен было достаточно, даже вопреки содержанию пьесы. Доктор Астров по сценарию только сумел обнять и поцеловать профессоршу. А на сцене задирались юбки. Коньяк пился из рюмочек, а в спектакле вынесли на сцену 20-литровую бутыль, и доктор пил прямо из выводной трубки. Главный герой дядя Ваня по чеховскому варианту пьесы только ручки целовал профессорше, а тут уже и ножки Елене Андреевне гладит.
В последний день фестиваля Красноярский драматический театр имени Пушкина давал «Чайку». На сцене старые автомобильные шины. Маша, молодая героиня, безнадежно влюбленная в Костю Треплева, появилась на сцене в купальнике. А потом и учитель, в нее в свою очередь тоже безнадежно влюбленный, в купальнике. Потом они начали тискаться, и в тисканье их фактически прошел весь спектакль.
А затем зритель и вовсе был ошарашен. Любвеобильная пара - писатель Тригорин и мама Кости, знаменитая артистка Аркадина - показали нам сцену мазохизма. На этом дело не завершилось: Маша, наша несчастная Маша вновь отличилась. Она стала приставать к Нине Заречной, заигрывать с ней явно с лесбийскими намерениями. А еще покаталась на Тригорине. Девушки в соседней ложе даже опустили очи долу...
А костюмы... можно было подумать, что на актеров надели все, что лишнее было в костюмерной. Смешение всех стилей: и одежда начала прошлого века, и дамская мода 30-х годов, и резиновые сапоги 70 - 90-х годов, и женские брюки-галифе времени уже сегодняшнего.
Слабый голос артистки, игравшей Нину Заречную, произносит скомканные монологи, и звук направляет куда-то в сторону, слов всех не разберешь. И в то же время громкая музыка, причем иностранная, вполне достойная вульгарного стиля спектакля.
А потом директор Волковского театра Борис Мездрич закрывал фестиваль. И сказал при закрытии очень значимые слова: «Мы хотим, чтобы зритель привыкал к спектаклям разной режиссерской направленности. И чтобы он не разворачивался и сразу не уходил со спектакля, а спокойно его смотрел». Читай между строками: мы хотим приучить зрителя к пошлости, чтобы он не уходил (как произошло на этом спектакле), а смотрел всю пошлятину до конца.
После нынешнего фестиваля я увидела четко выраженную тенденцию. Если предыдущие 15 лет была борьба со всем советским, советская классика полностью ушла со сцены, то сегодняшний период можно назвать антирусским.
ГОРЕ ОТ УМА
На протяжении многих лет в прессе сложился лживый стиль театральных рецензий. Не будем прямо тыкать пальцем в лиц, причастных к этому, потому что занятие такое неблагодарное. Тот, кто десятки лет подвизается на театральной ниве, найдет себе тысячу оправданий: ах, нельзя рубить сплеча, ах, актеры люди ранимые, и потому им надо очень тонко намекать, что они слегка не правы...
А зритель?! Он не тонкая натура, у него просто вечер оказался испорченным... Зрителя вынудили уйти с «Чайки», с «Ревизора», мои знакомые после одного из спектаклей просто плевались, а другие негодовали, у части зрителей от надругательства над классикой были взвинчены нервы. По мнению некоторых странных рецензентов, это просто пустяки. Иногда диву даешься, как возможно так изовраться и так «тонко» найти оправдание своим лицемерным рецензиям. Мне же интересно знать: как хранят традиции русской классики директор театра имени Волкова Борис Мездрич и главный режиссер Сергей Пускепалис?
«Врага надо знать в лицо», - сказала я себе и купила билеты на «Горе от ума». Об этом спектакле я наслышана достаточно. Ко всем вывертам была заранее подготовлена.
Декораций, можно сказать, не было. Огромные цветные буквы висели под потолком, все догадывались - буквы составляют название спектакля. Прозрачные стеклянные кубы стояли по краям сцены. В каждом кубе сидело по паре статистов, одетых в черные пальто, половую принадлежность определить было трудно. Вроде мужчины. Они извивались в кубах, проверяли друг друга на наличие оружия, т. е. слегка ощупывали друг друга по бокам и другим частям тела. Оно и понятно: цены выросли, декорации стоят дорого, дешевле статиста посадить в куб.
Со второй сцены хотелось кричать: «Звукорежиссера на мыло!» Софья начинает рассказывать горничной Лизе о милом Молчалине. Идет наложение аж трех звуковых рядов друг на друга. Какая-то мадам ведет якобы урок танцев, что-то говорит по-французски. Тут же играет фортепьяно. И рассказ Софьи абсолютно не слышен уже в бельэтаже, где я сидела. А каково было балкону... Хорошо, что мы догадливые и что-то помним со школы.
Но налицо нарушение закона «О защите прав потребителя». Я, как потребитель театральных услуг, могу сказать: в половине спектакля слов было не разобрать. Звукорежиссеру пора вкатить выговор - он переборщил с наложением звуковых рядов. А громко звучащие песни на французском языке в течение всего спектакля просто раздражали. Было непонятно, классика русская иль французская. Постановщик пытался модернизировать действие. В принципе задумка хорошая и часто используемая. Одеть актеров в нынешние костюмы, поставить современные декорации - и спектакль будет нормальным. В современном мире бессмертные слова Грибоедова еще как зазвучат! Но надо же быть последовательным до конца. А на сцене была какая-то нелепая смесь. Тут тебе и балетная пачка, и современный костюм, и военная форма ХIХ века на Скалозубе, и тусовочный прикид нынешнего тинэйджера. Если честно, мне очень понравился костюм Чацкого - малиновые штаны, зеленый пиджак, желтая рубашка и оранжевый галстук. То ль Незнайка, то ль Мурзилка. Неужто это от ума?
Половину зрителей составляли школьники. Может, именно на них была рассчитана такая мишура? Как весело воспринимали зрители подвыпившего Скалозуба - с возлияниями явный перебор. Впрочем, у актеров всегда лучше получаются пьяные герои, трезвого сыграть труднее.
Услышала я и откровенную бредятину. Пытаясь, видимо, сделать памфлет на разные общественные группы, клубы, а проще, болтунов, режиссер-постановщик оказался сам в их рядах - диссонансом зазвучали явно не грибоедовские слова в сцене общения Чацкого с приятелем его Репетиловым «Шумим, брат, шумим...». Цитировать их полностью не смею - привлекут за хулиганство. Жаль, нет наследников у Грибоедова, чтоб пресечь это откровенное издевательство над великой пьесой.
За всеми этими попытками идти в ногу с сегодняшним временем скрывается откровенная творческая лень: зачем кропотливо работать, когда можно сделать тяп-ляп и выдать за авангард?
Впрочем, режиссеры приходят и уходят. Грибоедов же остается.
Золотое кольцо