— А чему удивляться? — говорит "Огоньку" один из старожилов опытной станции и ведущий сотрудник отдела генетических ресурсов плодовых культур ВНИИ растениеводства Леонид Бурмистров. — Вавилов в 1920-е годы лично искал место для станции, где хотел собрать самую северную коллекцию плодовых, ягодных и декоративных культур в Европе. То, что он выбрал его гениально, подтвердили три арктические зимы 1939-1942 годов, когда доходило до -42. Во всей Ленинградской области тогда сады вымерзли, а в Павловске, будто в оазисе, сохранились. Хотя дело, конечно, еще и в том, что Вавилов и его ученики со всей России везли сюда растения, способные выживать в суровых условиях.
Сейчас, когда вавиловская коллекция признана уникальным генетическим банком растений, с помощью которого человечество намерено спасаться от засух и холодов грядущих тысячелетий, в России интуицией академика хотят воспользоваться не только ученые. Кто именно положил глаз на площади, занятые коллекциями, станет ясно после сентябрьских торгов, но и сейчас понятно, что ни вишневым, ни яблоневым, ни каким прочим садам не выжить. Два участка, ими засаженные (общей площадью за 90 га), выставляются на аукцион, где продается право на заключение договора аренды "для комплексного освоения в целях жилищного строительства". Высокую стоимость (стартовая цена 92 млн рублей за 19,5 га, каждое новое предложение — не менее миллиона выше) гарантируют живописная местность, уникальный микроклимат (мерси академику!) и близость коммуникаций.
Садо-мазохизм
Николай Вавилов и члены ученого совета ВИР на Павловской опытной станции, 1927 год
На станции недоумевают: почему изымают именно эти участки, если угодья опытной станции раскинулись на 407 га, а под вавиловскую коллекцию (поля и посадки ротируются) постоянно занято около сотни гектаров? Когда-то советское правительство передавало земли питомникам и опытным станциям в бессрочное и безвозмездное пользование. Но времена сменились: в 1990-х годах из бессрочного пользователя Павловская станция превратилась в арендатора, причем арендодателями оказались разные собственники. Четыре из 23 участков станции перешли в собственность федеральных властей, остальные 19 — муниципальных (Санкт-Петербурга).
— Мы тогда оформили границы участков и прочие документы, но не вникали в юридические тонкости — нам было все равно, в чьей собственности земля, раз мы выполняем государственную задачу,— объясняет директор станции Федор Михович.— Теоретически, конечно, мы знаем о праве государства изымать у арендаторов свои земли под прокладку магистралей или возведение заводов. Но кто мог предположить, что государство вдруг решит отнять землю под садами и вознамерится уничтожить российский генетический продовольственный фонд ради "функциональной зоны застройки односемейными жилыми домами"!
В декабре 2009-го Росимущество (Федеральное агентство по управлению государственным имуществом) уведомило ВИР о прекращении права бессрочного использования двух земельных участков Павловской станции и передаче их в собственность Федерального фонда содействия развитию жилищного строительства (РЖС). Из четырех участков, закрепленных в 1990-е годы за государством, на аукцион, как это ни дико, выставили именно те, на которых хранятся "живые" вавиловские коллекции. Хотя, подчеркивает Федор Михович, буквально "через канаву" есть участок, не представляющий научной ценности.
— Те земли, которые отнимают сейчас, предполагалось использовать под застройку за пределами 2015-2025 годов,— утверждает директор.— За это время, но не ранее, на новом месте вполне можно вырастить на смену старому саду хороший зрелый новый сад.
Аргументация представителей Фонда РЖС звучит так: "Только половина площади первого участка занята посадками плодово-ягодных деревьев и кустарников, находящимися в заброшенном состоянии. Второй участок представляет собой территорию, часть которой распахана, а другая покрыта естественным травяным покровом". Ученые объясняют: "травяной покров" — это кормовые культуры, а не бурьян. Что касается "заброшенного состояния", то как быть с выводами других участников комиссии Росприроднадзора, Роснедвижимости и Росимущества, которые в прошлом году пришли к выводу (и отразили это в акте), что земля используется эффективно? Ну, а про то, что занята только "половина участка", вообще разговор отдельный.
— Вот очередная комиссия из Москвы указала на заброшенный участок смородины,— говорит Леонид Бурмистров.— Да не можем мы его выкорчевать до момента подтверждения переноса коллекции! У нас есть план садооборота, а это дело на десятилетия. Скажем, яблоневый сад растет на одном участке 25 лет. Затем мы переносим его на новое место, и до полного плодоношения нового сада существуют оба участка. Старый ни в коем случае нельзя раскорчевывать, потому что одни сорта вступают в плодоношение рано, на третий год, а другие — лишь на 11-й. У Мичурина вообще был рекорд: сорт "аврора" стал плодоносить через 28 лет!
— Акт о генетической подлинности образца можно составлять лишь после этого,— продолжает ученый.— Больше того, после раскорчевки старого сада земле надо дать лет пять отдохнуть, так как в почве накапливаются патогены и вредная микрофлора, а химикатами ее при живых растениях не обработаешь. И лишь после этого в нее можно сажать новую плодовую культуру.
С помощью подобных аргументов, очевидных для специалистов, но смешных для чиновников, представители Павловской станции и ВИР (в качестве куратора и владельца ее коллекций) пытаются опротестовать решение, которое ставит под удар 95 процентов вавиловского наследия. Уже два арбитражных суда аргументы про утрату достояния человечества, которым распоряжаться не нам, и про ООН, объявившее нынешний год Международным годом биоразнообразия, проигнорировали. Пока на отчаянные письма ученых о том, что на кону честь и репутация страны, отреагировал лишь президент: Дмитрий Медведев дал поручение разобраться.
Успеют ли до 23-го?
Наталья Шергина, Павловск — Санкт-Петербург
Огонек