"Не было доказательств — это не значит, что не было преступления"

Кировская область

Александр Панов — генерал-майор юстиции, проработавший в следственных органах 23 года, более пяти лет возглавлял следственное управление Кировской области. Именно на него кричал глава СКР Александр Бастрыкин на коллегии и упрекал в том, что тот "не посоветовался" и одобрил решение своего подчиненного старшего следователя Ветошкина о прекращении уголовного дела в отношении Алексея Навального.

Фото: Мария Эйсмонт/PublicPost

Бывший главный следователь Кировской области сейчас занимает маленький кабинет во второстепенном здании областного правительства и возглавляет ассоциацию "Совет муниципальных образований Кировской области". Панов до сих пор считает законным решение своего подчиненного, хотя и признает, что они "возможно, недоработали", не обижается на Бастрыкина и утверждает, что ушел по собственному желанию, а вовсе не из-за гонений.

Выступление Александра Бастрыкина на коллегии СКР:

"Прощения не будет, пощады не будет"


— Вы прекратили первое уголовное дело против Навального...

Дело прекратил следователь.

— Но вы как его начальник были в курсе дела?

Я обязан был соблюдать независимость следователя, но в то же время осуществлял процессуальный контроль. Область — конечная инстанция процессуального контроля. Поскольку расследование проводилось аппаратом, я знал о следственных действиях. Они (следователь и начальник следственного отдела — прим. ред.) пришли и сказали: мы провели все запланированные действия, и на данный момент у нас нет оснований, сроки уже истекли. Ну раз истекли и нет оснований — принимайте это решение.

— Действия ваших подчиненных по этому делу были правильными?

Все следственные действия проводились в соответствии с теми нормами, которые в УПК записаны. Допросы, выемки, экспертизы — все проводилось в соответствии с законом.

— И вы сочли решение о прекращении уголовного преследования Навального обоснованным.

Я счел его на тот момент обоснованным.

— И после этого вы поехали в Москву и на коллегии Бастрыкин устроил вам разнос.

Александр Иванович выступал на этой коллегии полтора часа. Все, что касается Кировской области и дела Навального, заняло не больше двух минут. Ну, с паузами, может, три. От полуторачасового выступления. Почему все на них обратили внимание?

— Потому, что многим показалось, что его заявление противоречит идее независимости следствия.

Почему?

— Потому, что вы сами только что сказали, что следователь независим и что вы не лезли в дело, которым занимался ваш следователь. А глава Следственного комитета позволил себе вмешаться.

А какое это вмешательство? Почему это вмешательство? Это оценка со стороны лица, которое обладает для следователя в России высшим уровнем процессуального контроля. Он не вмешивался, он нас покритиковал за то, что мы не до конца оценили те доказательства... даже не те доказательства, а... может быть, не дождались каких-то... не предприняли попыток для получения дополнительных доказательств.

— Куда уж больше попыток? И так столько продлевали.

Ну, после нас дело еще год расследовали. По крайней мере, раз была изменена квалификация... Во-первых, Опалев изменил свои показания. У нас были совершенно другие показания. Значит, мы с ним где-то недоработали (директор "Кировлеса" Вячеслав Опалев сначала говорил, что Навальный и гендиректор компании ВЛК Петр Офицеров принудили его заключить договор с ВЛК, а потом стал утверждать, что вступил с ними в преступный сговор — прим. ред.).

Сергей Бачинин следил за судьбой "Кировлеса" с момента его создания — задолго до того, как в Кировской области появился губернатор Никита Белых. История компании, ее убытков и анализ роли правительства области и Алексея Навального — в статье "Анатомия "Кировлеса".

— Или, может быть...

Не знаю. Но Опалев давал другие показания. Мы же оцениваем все доказательства, полученные в совокупности. Ни одно из доказательств не имеет заранее установленной силы.

— Но ни одно из полученных вами доказательств не противоречило первичным показаниям Опалева.

Мы посчитали, что на период принятия нашего решения не было достаточных оснований для передачи дела в суд. Я бы мог что-то говорить — правильно, неправильно, — если бы дело у нас взяли и по тем же самым основаниям, не добавляя ничего, отправили бы в суд. Тогда бы я, может быть, стал бы бить себя в грудь и что-то доказывать. Но там же теперь совсем другое дело! Там дело дополнено другими доказательствами и установленными фактами и обстоятельствами.

— Вообще, если бы я сидела на вашем месте на той коллегии у Бастрыкина, мне было бы обидно. Вам не было?

На что обижаться? Если будем обижаться, то так и будем друг на друга дуться. Мы — люди в погонах. Есть закон, есть субординация, есть определенная степень подчинения. Что он такого сказал?

— Он говорил в таком тоне, кричал прямо: "Почему мне не доложили?"

Ну я не знаю, тут уж не мои вопросы. Может, ему несвоевременно доложили... Не знаю, гадать не буду. Но мною было доложено своевременно. Составлено заключение, подписано и отправлено. Та коллегия, на которой выступал Александр Иванович, — там рассматривали кучу уголовных дел. Почему вы думаете, что пять лет, пока Бастрыкин возглавляет Следственный комитет, он сидел тихонечко и ничего не говорил? Он на каждой коллегии, которые проходили по нескольку раз в год, говорил, хвалил, ругал, называл конкретные уголовные дела. А вас послушаешь: вот он сидел пять лет и вдруг за Навального взялся. Я еще раз говорю: это две минуты. Он много чего говорил, и некоторым регионам досталось куда жестче по критике.

— Да, но после этого выступления закрытое дело в отношении Навального отправили на новое расследование.

Что было дальше, я не знаю. Я еще раз говорю: было уголовное дело, которое расследовалось в мою бытность. Те доказательства (вины — прим. ред.), которые были у нас на момент принятия решения, оказались недостаточными. Мы закрыли уголовное дело не потому, что он не совершил преступления, а потому, что не было достаточных доказательств, чтобы направить дело в суд. А у нас такой постулат: если не доказано — значит, человек считается невиновным. Но это еще не говорит о том, что он не совершал преступления — просто недостаточно доказательств для решения вопроса. Раньше даже был такой термин: дело прекращается, человек освобождается, но "остается в подозрении". Сейчас такого нет, потому что это нарушает презумпцию невиновности. Но разница все равно есть: за недостатком доказательств или за отсутствием состава.

— У вас в постановлении значится именно "за отсутствием состава".

Ну да. Раз мы не нашли достаточно доказательств, значит, неполный состав, значит, он (состав — прим. ред.) отсутствует.

— Поговорим чисто теоретически: вот некий человек обвиняется в хищении какой-то суммы из предприятия. А потом вам приносят платежки на значительную часть этой суммы, и экспертиза доказывает, что они подлинные. Как вы поступите в этом случае?

Вы что, хотите, чтоб я вам краткий курс расследования хозяйственных дел прочитал? Приходите ко мне на лекцию — я преподаю студентам. У меня в субботу будет семинар по уголовно-процессуальному праву в университете.

— А студенты задают вам вопросы про дело Навального?

Нет. А что тут интересного? Это Москве интересно. Чем он яркий? Тем, что дело против него расследуют и он пытается защититься? Извините, вот не знал я, кто он такой, до уголовного дела, не был он мне интересен. Уже год шло расследование, а семья моя не знала, кто он. Даже я путал его (с фигурантами других уголовных дел — прим. ред.). Все произошло, видимо, после этой коллегии.

— Вам не будет жалко Навального, если его посадят?

Вы знаете, мне всех жалко. Иногда даже какая-нибудь сволочь, извините за выражение, которая кого-то убила, а все равно не спишь. Если нет души и чего-то человеческого — лучше не работать следователем. Иначе мы превращаемся в машины, которые не разбираются.

— Ваш уход на совершенно другую работу выглядит в свете истории с делом Навального как снятие с должности.

Я уволился по собственному желанию, а вовсе не с формулировкой. У меня заканчивался очередной срок, и мне предложили переехать (в другую область — прим. ред.), а я принял решение остаться здесь и написал заявление.

— Многие все равно воспринимают это как гонение на вас.

Какие гонения? Меня покритиковали один раз — и все! Какие гонения? Решение о прекращении уголовного дела принимал следователь, его начальник отдела, отдел процессуального контроля и я. Уволился один я — остальные все работают. Никто не получил ни взысканий, ни нагоняев, ни переводов. Мы, может быть, по прошествии какого-то времени сможем поговорить. А сейчас я искренне говорю, что все то, что происходит, оно происходит для меня... Конечно, были моменты, но если трезво взвесить... Есть четко выстроенные требования закона, и если вы хотите найти во мне обиженного человека, то могу сказать, что в отношении меня все было сделано в рамках тех требований и обстоятельств... Ну, покритиковали меня две минуты — все.

— Вам нравится ваша нынешняя работа?

Мне всегда нравится передавать мой опыт и мои знания. Ну сейчас мы пытаемся защищать права муниципальных образований.

Текст: Мария Эйсмонт

PublicPost

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе