На зависть друзьям

Главной тайной нобелевских архивов является нежелание ученых выдвигать на премию более успешных коллег. В случае с Россией это особенно очевидно.

В чем секрет не самой блестящей "нобелевской" статистики России, которая чуть ли не на 10-м месте по числу премий по науке? Что, наших ученых намеренно обижают или есть другие причины? Об этом мы говорим с историком науки, доктором геолого-минералогических наук Абрамом Блохом. Он первым в нашей стране в 1996 году получил доступ к архивам Нобелевских комитетов и написал две книги о нобелевских тайнах. 


— Изучая вот уже более 12 лет документы Нобелевских комитетов, нашли ли вы доказательства тому, что к российским, а ранее к советским ученым относятся предвзято? 

— Я бы не сказал, что это так. 

— Как тогда воспринимать "обнесение" наградой Алексея Оловникова? 

— Есть твердое правило: больше чем на троих человек премия не распределяется. Даже если четвертый претендент работал так же хорошо или лучше. 

— А как относиться к случаям, когда научный мир признает, что первооткрыватель явления — один ученый, а премию дают другому? 

— Бывают и такие случаи, они же и породили множество легенд и слухов. Но благодаря открытию архивов я, к примеру, понял, что существует правило даты подачи заявки на номинацию, или правило объявления о результатах научных достижений или открытия. Вот, например, история с неприсуждением премии нашим физикам Ландсбергу и Мандельштаму — вместо них, описавших механизм линии комбинационного рассеяния, в 1930-м Нобелевскую премию по физике дали индийскому ученому Раману, и эффект этот — за его работы по рассеянию света — назвали его именем. Почему так случилось, стало известно через 50 лет, после рассекречивания архива. Оказывается, хотя Ландсберг и Мандельштам получили свои результаты на неделю раньше Рамана, они, как исследователи старой школы, не торопились объявлять об успехе, а решили еще раз проверить. А Раман немедленно опубликовал результаты. Его, кстати, выдвинул на премию Нильс Бор. Наши же светила, опубликовав наконец свою монографию, как истинные джентльмены, сослались в ней на Рамана. Нобелевскую премию было бы справедливо дать им троим, но "вторичным" авторам не дают. Для того чтобы этот факт выяснить, я специально ездил в Стокгольм, как только открылся архив 1930 года. И моя публикация на эту тему даже несколько переубедила критично настроенного к Нобелевскому комитету из-за Рамана академика Виталия Гинзбурга, который выдвигал в свое время на премию и Ландсберга, и Мандельштама. 

— Когда наградили Жореса Алферова, вы заявили, что это прорыв и наших ученых снова начнут награждать более активно. Действительно ли Нобелевский комитет раньше все-таки ограничивался в предложении советских номинантов, так как боялся им навредить? 

— Нет, не в этом дело. Нобелевские премии нашим ученым и писателям предлагались даже в самые закрытые сталинские времена. Но тогда, как мы помним, советская идеология вовсю пугала Нобелевской премией, это был враждебный буржуазный жупел. Среди советских ученых даже более престижной считались Сталинская и Ленинская премии. А многочисленные письма, посылаемые из Стокгольма, терялись в архивах МИД, ЦК КПСС и прочих инстанций. Никаких предвзятостей или антисоветских настроений у Нобелевского фонда никогда не было. Другое дело, что советская пропаганда поспособствовала разжиганию зависти: советские коллеги не слишком-то охотно и массово давали рекомендации более успешным и достойным ученым. То же самое происходит и сейчас, только, кажется, не по идеологическим соображениям. Раскрываешь архив — нет русских имен среди тех, кто рекомендует номинантов. Многие наши ученые получили премии только потому, что их настойчиво вносили в списки зарубежные коллеги. 

— Но не по этой же причине Нобелевские премии не получили Менделеев, Чехов, Толстой? 

— Менделеева в 1907 году выдвинули иностранцы, но он как раз в том же году скончался. А Чехова и Толстого в номинанты не предлагали ни соотечественники, ни зарубежные коллеги. 

— А ученые из других стран на комитет обижаются? Или только мы? 

— Естественно, обижаются. 

— В начале октября англичане заявили, что Нобелевская премия отстала от жизни и пора бы добавить пару номинаций, например в области медицины и экологии. 

— Ну, это сезонные разговорчики. Они появляются регулярно. Но все мы услышали жесткий ответ исполнительного директора Нобелевского фонда Микаэля Сульмана: об изменениях не может быть и речи. Он также пояснил, что предложенные дисциплины покрываются существующими номинациями. 

— Но все-таки в сентябре 2007 года потомки Нобеля хотели ввести номинацию по нанотехнологиям. 

— Да, но, как видите, такой номинации нет. Это исключено абсолютно. Даже вручение премии по экономике, введенной гораздо позже остальных в честь 300-летия Государственного банка Швеции, Нобелевский комитет вывел в Норвегию. И тут же пожалел о том, что ввел эту премию, — Микаэль Сульман говорил мне, что после ее учреждения в Стокгольм посыпались предложения. Японцы, например, настойчиво рекомендовали ввести премию по математике, готовы ее финансировать. Но комитет не согласился. 

— Правда ли, что в первые годы действия Нобелевского комитета процедура выдвижения кандидатов на премию было настолько секретной, что списки кандидатов тут же сжигали? 

— Никогда не сжигали, списки лежат. Вся документация жива-здорова, мы сейчас можем ее читать. 

Беседовала Наталья Шергина

Огонек
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе