ЯРСТАРОСТИ: Как поэт Балтрушайтис увёл дочь купца Оловянишникова

Осенью 1896 года 23-летний студент третьего курса отделения естественных наук физико-математического факультета Московского университета Юргис Балтрушайтис познакомился с 19-летней Марией Оловянишниковой. 

Эта встреча оказалась судьбоносной для молодых людей, они полюбили друг друга.

Вопиющая разница в социальном положении могла стать серьёзным препятствием для их союза. Он – инородец без средств к существованию, выходец из семьи литовских крестьян Ковенской губернии. Она – старшая из двух дочерей богатейшего ярославского купца и промышленника Ивана Порфирьевича Оловянишникова, чьё колокольное производство знаменито на всю Россию.


По одной из версий, Юргис и Мария познакомились на литературном вечере, устроенном в московском доме Оловянишниковых на Покровке, где семья жила с 1893 года. Балтрушайтис читал на вечере свой перевод морально-философского трактата Мориса Метерлинка «Сокровище смиренных». Согласно другой версии, Юргис Казимирович подрабатывал репетитором двух младших братьев Марии. А всего их у неё насчитывалось шесть.

Метерлинк был тогда в большой моде. Вместе с философом Фридрихом Ницше, драматургом Генриком Ибсеном и беллетристом Габриэле д'Аннунцио он входил в круг любимых авторов Марии Ивановны. Образованность Балтрушайтиса, широта его духовных интересов произвели на девушку большое впечатление. Интерес оказался взаимным. Три года спустя вопреки воле семьи Мария Оловянишникова тайно обвенчалась с Юргисом Балтрушайтисом. Они были рядом всю жизнь, на протяжении четырёх с половиной десятилетий.


Один из самых известных литераторов «Серебряного века», поэт-символист, переводчик и дипломат Юргис Казимирович Балтрушайтис родился 145 лет назад, 2 мая (20 апреля по старому стилю) 1873 года. История его любви к Марии Ивановне Оловянишниковой – тема очередного выпуска проекта «ЯРСТАРОСТИ».



«Лучше было бы нам не встретиться!»

Лето 1897 года семья Оловянишниковых проводила на берегу Рижского залива в курортном посёлке Майоренгоф, ныне известном как Майори. По соседству снял жильё Юргис. Пренебрегая родительским запретом, Мария Ивановна регулярно встречалась со своим избранником. Балтрушайтис читал любимой стихотворения, написанные на взморье.

Надежды получить от Ивана Порфирьевича разрешение на брак с Машей не было никакой. Будущее их отношений вызывало у поэта сильную тревогу. Ею проникнуты письма Балтрушайтиса этого периода: «Лучше было бы нам не встретиться! Нет, счастье для нас, что мы встретились!... Знай, что я томлюсь не бурным людским страданием, а той глубокой грустью, той тоской, которая рано пришла в мою бурную жизнь».

Весной 1898 года Юргис окончил университет. Ни скромный удел служащего, ни научная работа его не прельщали. Сын крестьянина всерьёз заболел литературой и был полон решимости двигаться именно по этому пути. Подобный настрой уменьшал его и без того малые шансы на брак с Машей. Однако жизнь внесла в ситуацию свои коррективы: в декабре после тяжёлой болезни ушёл из жизни главный противник их союза – Иван Порфирьевич Оловянишников. Главе семейства было всего 54 года.


Семейное предприятие возглавила его вдова Евпраксия Георгиевна, женщина с выдающимися деловыми способностями. Ещё при жизни мужа она начала строить в деревне Волкуши под Ярославлем корпуса лакокрасочного производства, из которого в советское время выросло предприятие «Свободный труд». 

Интересы Евпраксии Оловянишниковой не исчерпывались бизнесом. Она следила за книжными новинками, выписывала газеты и журналы, из года в год абонировала ложу в Большом театре.

С этой «железной женщиной» поэт, в конце концов, нашёл общий язык и даже подружился. «Сохранились свидетельства её пеших прогулок в австрийских Альпах, – пишет в мемуарном очерке «Моя бабушка Евпраксия» потомок купеческого рода Оловянишниковых, архитектор Николай Прянишников, – где она не отставала (будучи уже в солидном возрасте) от дочери Марии и её мужа Юргиса Балтрушайтиса».



«Брат и сестра по натуре»

«Соединение двух родственных душ, двух туманных мистиков, двух больных детей нашего болезненного времени, полного всяких аномалий. Будет ли она с ним счастлива, как думает? – писала 29 августа 1899 года, накануне тайного бракосочетания Марии Оловянишниковой, её двоюродная сестра Елизавета Дьяконова. – Ах, отчего так мало на свете сильных духом, отчего так мало героев, отчего так мало борцов за идеи?! Отчего?!»


В 1902 году Елизавета Александровна погибла при невыясненных обстоятельствах в горах Тироля. Три года спустя брат издал её дневник. Имена жениха и невесты при публикации были изменены. Маша стала «Таней», а Балтрушайтис превратился в «Д-са». Книга получила массу положительных отзывов и до 1917 года трижды переиздавалась. Дневник содержит интересные наблюдения, касающиеся развития отношений влюблённой пары.

«Д-са я пока мало знаю, но насколько его поняла – он типичный представитель изломанного молодого поколения, – пишет Лиза Дьяконова 31 декабря 1897 года. – Он и Таня – родные брат и сестра по натуре с некоторым нездоровым взглядом, только она симпатичнее его, потому что моложе, и её натура от природы была лучше».

А вот запись, сделанная месяц спустя: «Приехала ко мне Таня, на этот раз дольше, чем обыкновенно. Бедной девочке пришлось во всём признаться, роман внезапно раскрылся... Вот бешенство и ужас родных от неожиданного для их гордости удара!.. Этого должно было ожидать. Таня – очень привлекательная, оригинально-изящная, поэтическая девушка, он – даровитый юноша, поэт, мечтатель... Их точно создали все модные веяния. Бедные поэтические дети!»


К Юргису Лиза относится довольно критично. Ей не по душе «его гордая уверенность в своём таланте, злоупотребление словом «гений» и небрежное отношение к стихотворениям». Балтрушайтис пишет их много и ни одного не отделывает, поэтому с прекрасными строками всегда соседствуют неудачные.

В обществе этой пары Дьяконова чувствует себя лишней. «Д-с» и «Таня» слишком поглощены друг другом, поэтому молчат. «Удивительно, до чего влюблённые неинтересны!» Ни глубокого знания литературы, ни её почитания Балтрушайтисом в разговорах с ним Лиза не ощутила. Тем не менее чувствует, «что если он захочет, то может быть неотразимо привлекателен, и... почём знать, может быть, он даже и умён».



Благонадёжный вольнодумец

Но вернёмся к обстоятельствам тайного бракосочетания. 30 августа 1899 года, вернувшись с прогулки, поэт Валерий Брюсов застал дома собрата по символистскому стану Константина Бальмонта и владельца издательства «Скорпион» Сергея Полякова. Друзья сообщили Валерию Яковлевичу, что ему предстоит выступить в роли свата. Кроме трёх означенных персон, с которыми Балтрушайтис близко сошёлся за последние месяцы, на венчании в подмосковной церквушке присутствовала одна их тёток Марии Ивановны.


Тайное вскоре стало явным. Бракосочетание блудной дочери вызвало возмущение всего семейства Оловянишниковых. Маша не получила ни рубля из причитавшейся ей доли отцовского наследства. Она как будто сразу перестала быть членом семьи.

Супружеской чете пришлось нелегко. На первых порах Бальмонт помогал другу деньгами. Привычный к трудностям Балтрушайтис работал, не покладая рук, и его литературная карьера вскоре пошла в гору. Воплощение в жизнь честолюбивых творческих планов Юргис вынужден был совмещать с прохождением военной службы. А призвали его буквально на следующий день после венчания.


Некоторые льготы новобранцу могла обеспечить справка о благонадёжности, за которой начинающий литератор обратился в полицию. Честно говоря, прав на подобный документ у него было немного. В ноябре 1896 года третьекурсник Балтрушайтис принял участие в студенческой демонстрации памяти погибших на Ходынском поле. Трагедия произошла 18 мая в ходе народных гуляний по случаю коронации Николая II.

Вместе с другими участниками шествия Юргис был задержан. На него завели дело и включили в особые списки. Как представляющий опасность для общественного порядка Балтрушайтис попал в тюрьму, где провёл восемь дней, и был освобождён только по ходатайству университетского руководства.

Как ни странно, справку о благонадёжности ему всё-таки выдали. Армейская служба в Москве оказалась делом необременительным. До конца года поэт усердно работал над переводами, которые стали для молодой семьи основным источником существования. 

В декабре 1899 года по протекции Бальмонта санкт-петербургский «Журнал для всех» напечатал стихотворение Балтрушайтиса «Ночью». Это был его поэтический дебют.


С этого же периода ведут отсчёт литературные вечера в доме Юргиса и Марины, вскоре ставшие знаменитыми. Автор, не имевший ни одной книги, да и опубликовавший всего ничего, получил признание в литературных кругах. В 1901 году, составляя план статьи о современной русской поэзии, Александр Блок не мог не включить Балтрушайтиса в список авторов, подлежащих обязательному упоминанию.



«Партия представляется превосходная»

В апреле 1901 года по приглашению Евпраксии Георгиевны Оловянишниковой к ней на московскую квартиру пожаловала Елизавета Дьяконова. Племянница недавно вернулась из Парижа, где поступила на юридический факультет Сорбонны. Тётя встретила Лизу «по обыкновению строгая, сдержанная» и, похвалив французские туалеты племянницы, без промедления перешла к делу.

Пафос её речей был прост и понятен: для девицы в учении прок невелик, хватит грызть гранит науки, пора подумать о замужестве. И здесь, по мнению тётушки, всё складывается как нельзя лучше: для Лизы есть подходящий жених.


– Партия представляется превосходная, – сообщила Евпраксия Георгиевна. – Не только для тебя – для своей дочки я не желала бы лучше. Прекрасно кончил курс, занимается у отца на фабрике, богачи страшные…

«И тётя горестно вздохнула, – пишет Дьяконова в дневнике. – Бедная, она второй год страдает в своей уязвлённой материнской гордости; её единственная дочь, которую предназначали неведомо какому миллионеру и шили приданое во всех монастырях Поволжья, – влюбилась в бедняка-репетитора, студента и обвенчалась самым романическим образом. Второй год прошёл; он очень мало зарабатывает литературным трудом, и кузина должна сама себя содержать... Этого ли ожидала тётя!»

Не сумев, как ей казалось, устроить семейное счастье дочери, Евпраксия Георгиевна решила помочь племяннице. Но та не приняла её помощь.

– Очень вам благодарна, милая тётя, но…

– Послушай, Лиза, зачем «но»? Дело серьёзное. Он слыхал о тебе; хочет познакомиться…

Но Лиза молчала. Всё было неоспоримо ясно и разумно, не хватало одного – любви.



Возвращение блудной дочери

Елизавета Дьяконова вспоминает, как летом 1897 года Балтрушайтис, вечно твердивший о тяжести жизни и погружённый в пессимизм, сказал ей: «Если я женюсь, мой брак будет эстето-психологическим». Лиза не сдержалась: «Ведь это абсурд, признавая бессмысленность и тяжесть жизни, жениться и производить на свет ещё более несчастных существ». Не задумываясь, поэт ответил: «Да ведь я же не думаю о детях».


Тем не менее, без детей не обошлось. В апреле 1903 года Мария Ивановна родила сына. Его назвали Юргисом. Мальчик унаследовал не только имя отца, но и его интересы, став известным культурологом-искусствоведом.

Прибавление в семействе повышало шансы Балтрушайтисов на примирение с Оловянишниковыми. В роли парламентёра выступила вторая жена Константина Бальмонта. «Екатерина Алексеевна поехала к родным Марии Ивановны просить о прощении дочери, и Юргис Казимирович и Мария Ивановна всегда были благодарны моей маме», – вспоминала дочь поэта Нина Константиновна Бруни-Бальмонт.


Материнское сердце дрогнуло. Евпраксия Георгиевна уговорила сыновей передать в распоряжение непокорной дочери шестикомнатную квартиру в одном из новых домов, принадлежавших Оловянишниковым, и выплатить Маше её часть наследства. Вскоре та с мужем и сыном переехала на Покровку. 

Здесь Балтрушайтисы прожили вплоть до апреля 1939 года, когда Юргис Казимирович был назначен советником посольства Литвы в Париже и навсегда покинул Советский Союз.

Роскошью квартира не отличалась, зато была просторной. Одну из комнат занимала богатейшая библиотека с книгами на разных языках. В другой поэт оборудовал свой кабинет. Здесь главными книгами были словари.

Перемирие с Оловянишниковыми не означало, что вся Машина родня готова принять Балтрушайтисов с распростёртыми объятиями. Тёплые отношения удалось установить только с Евпраксией Георгиевной и старшим братом Виктором, которого культура интересовала едва ли не больше, чем приумножение капитала. В 1913-1915 годах Виктор Иванович Оловянишников даже издавал журнал «Светильник», посвящённый церковному искусству России.


Прочие представители клана смотрели на Юргиса сверху вниз, а при встрече с демонстративным пренебрежением протягивали поэту не всю руку, а лишь два пальца.



«Я эту книгу выпущу и уйду»

Юргис Казимирович Балтрушайтис скончался в оккупированном немцами Париже 3 января 1944-го. Любимая женщина пережила поэта на четыре года. Об этом периоде её жизни проникновенно рассказал в мемуарном очерке «О любви» старый знакомый пары – писатель Борис Зайцев.

По его воспоминаниям, с виду Мария Ивановна не изменилась, осталась такой же спокойной и приветливой, основательной и достойной. Вот только вся жизнь её отныне была подчинена сохранению памяти об ушедшем муже. Вдова Балтрушайтиса с головой погрузилась в его архив. Разбирала рукописи и письма, готовила журнальные публикации, составляла книгу избранных стихотворений «Лилия и Серп».


«Мы возвратились в Париж в начале августа, – вспоминает Зайцев. – На столе у меня лежала «Лилия и Серп» с надписью Марии Ивановны, начинавшейся словами: «Привет от Юргиса...» Мы знали, что она плохо себя чувствовала ещё в июле. Жена тотчас поехала к ней. Но, приехав, узнала, что уже два дня покоится она на Монружском кладбище, рядом со своим Юргисом: припадок сердца. Слово в слово – «Я эту книгу выпущу и уйду».

Пять стихотворений в посмертной книге Балтрушайтиса посвящены «Марии Б.». В одном из них он обращается к любимой женщине:

Ты принесла в мой путь, так часто тесный

Как в ночь зарю –

И я тебя, мой день, мой свет небесный,

Боготворю!

Вся жизнь поэта стала подтверждением искренности этих строк. 

Автор
Александр Беляков
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе