Памятник Столыпину открывали первые люди государства
Фото: РИА НОВОСТИ
Президент России Владимир Путин, выступая на совете по межнациональным отношениям, предложил воспитывать толерантность в россиянах с помощью правильных учебников истории. Такие учебники, по мысли президента, должны быть "построены в рамках единой концепции, в рамках логики непрерывной российской истории, взаимосвязи всех ее этапов, уважения ко всем страницам нашего прошлого". О политических играх с историей "Огонек" поговорил с Олегом Будницким, директором Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ.
— История у нас — давно уже больная тема: то борются с ее фальсификацией, то спорят о героях России, то вводят новые исторические праздники... Во всей этой кутерьме прослеживается единый политический заказ?
— Государство пытается проводить "историческую политику" исходя из понимания чиновниками истории и ее роли в обществе. Получается по-разному, чаще не слишком удачно. Возможно, наиболее яркий пример — создание комиссии по борьбе с "фальсификацией истории", состоявшей преимущественно из чиновников. Комиссия, создание которой вызвало весьма бурную общественную реакцию, ничем особенным себя не проявила и недавно без всякого шума была распущена. Есть еще, слава богу, в нашем отечестве здравомыслящие люди. Однако же фраза Михаила Покровского — первого советского профессионального историка-марксиста — о том, что история, писанная "дворянско-буржуазными" учеными, есть не что иное, как политика, опрокинутая в прошлое, своей актуальности не потеряла. Разумеется, с той поправкой, что отношение к истории как политике было характерно прежде всего для самого Покровского и его последователей. Конечно, и в советское время было немало историков, создававших качественные исследования, отделывавшихся от "недреманного ока" партийных контролеров какими-нибудь дежурными цитатами классиков "марксизма-ленинизма". Как правило, они уходили в ранние века русской истории. Однако и здесь проходил "фронт идеологической борьбы". Так, например, был отнесен к "фальсификаторам" известный американский историк Эдвард Кинан, всего лишь датировавший переписку Ивана Грозного с Андреем Курбским не XVI, а началом XVII века. Я не обсуждаю здесь вопрос о том, прав или неправ был Кинан, любопытно другое: соответствующим специалистам была поставлена задача опровергнуть его утверждения. Велась "борьба за древность" русской истории. Еще более яркий пример — вакханалия вокруг работы Александра Зимина о "Слове о полку Игореве". Книга так и не вышла при жизни автора. Времена, конечно, изменились радикальнейшим образом, но соблазну "поруководить историками" противостоять, видимо, нелегко.
— А какие исторические темы, на ваш взгляд, сегодня самые политизированные?
— На мой взгляд, это прежде всего история Второй мировой войны. Победа в Великой Отечественной остается одной из немногих бесспорных ценностей, объединяющих общество. Некоторыми политиками она воспринимается едва ли не как единственная национальная скрепа, поэтому любое рациональное обсуждение этой темы, в их восприятии, грозит подрывом устоев. О войне сейчас, конечно, пишет кто угодно и что угодно. Но вот возможности научного изучения истории войны, увы, по-прежнему ограниченны. Сегодня исследователи не могут получить доступ к некоторым архивным фондам, без которых полноценное изучение многих аспектов истории Второй мировой войны затруднительно. Закрыт, к примеру, фонд Главного политического управления Красной армии. Чем занималось, среди прочего, Главное политическое управление? Морально-политическим состоянием армии. Какие настроения были среди военнослужащих? Как строились межнациональные отношения? По словам Бориса Слуцкого, "народы встретились — и поначалу не понравились друг другу". За годы войны в армию призвали 29,5 млн человек, и в одних окопах оказались очень разные люди. А ведь знаем мы о них гораздо меньше, чем это иногда принято считать. История войны остается "историей богов и героев", историю народной войны еще предстоит написать. Возможно, из опасения, что эта история окажется далекой от утвердившихся схем, историков и держат подальше от некоторых ключевых материалов.
— С другой стороны, какие-то темы или исторические периоды вдруг, наоборот, раскручиваются по всем медийным законам: вспомним, например, Столыпина.
— Очевидно, не "вдруг". Иногда история как учительница жизни воспринимается чересчур буквально. Столыпин был настоящим реформатором, человеком незаурядным и, бесспорно, лично мужественным. Однако Столыпина, как и любого другого государственного деятеля, не стоит идеализировать. Столыпин разогнал 2-ю Государственную думу, воспользовавшись в качестве предлога сочиненным полицией заговором, мог распустить на три дня Думу и Государственный совет для проведения в жизнь нужного ему законопроекта. Столыпин любил говорить, что в политике нет морали, но есть последствия. Роковым для него стало увлечение сугубо полицейскими методами борьбы с революционным движением. Когда разразился скандал в связи с разоблачением агента полиции Азефа, одновременно возглавлявшего Боевую организацию партии эсеров, и Дума потребовала отчета, как могло выйти, что, получая зарплату (в размере жалованья министра!) из секретных сумм Департамента полиции, этот человек готовил убийства сановников, Столыпин заявил, что Азеф — это "честный агент" полиции. И сострил: "Я не отвечаю за непорядки по революции". Недолгое время спустя он был убит другим тайным агентом полиции — Дмитрием Богровым. Таким образом, он пал жертвой "непорядков по Департаменту полиции", находившемуся в его подчинении как министра внутренних дел. Такова жестокая ирония истории.
Фото: Виктор Погонцев/ИТАР-ТАСС
— Попытки построить "непрерывную российскую" историю всякий раз наталкиваются на прерывистость истории реальной. Как соединить белое движение с красным, советский период с сегодняшним? Задача такого небывалого "сопряжения" вообще выполнима без фальши и натяжек?
— Попытки соединить белое движение с красным мне неизвестны. Были скорее попытки понять правду той и другой стороны. А вот провести прямую линию от "России, которую мы потеряли", от царской России к 1990-м годам предпринимались. Скорее публицистами, нежели историками. Не получилось, "не срослось", да и не могло получиться. Не говоря уже о том, что идеализировать дореволюционную Россию более чем затруднительно. Достаточно напомнить, что по закону большая часть населения страны — крестьяне — могла быть подвергнута телесному наказанию. Взрослого человека могли выпороть! Интересующимся этим вопросом рекомендую почитать речи знаменитого адвоката и оратора Василия Маклакова на эту тему в 4-й Государственной думе.
Выскажу еще одно соображение. В поисках "идеального героя" русской истории, с которого можно "делать жизнь", публицисты, политики и прочие неизменно обращаются к государственным, военно-политическим деятелям. Это совсем не новость. На излете советского времени появилось интересное исследование: один умный человек (к сожалению, не вспомню навскидку имени автора, статья была опубликована в журнале "Знание—сила", называлась "Кого даем в герои нашим детям") подсчитал "частотность" упоминания тех или иных персоналий во всех школьных учебниках истории, начиная с 4-го класса. Результат был очень показательным: преобладали государственные, военные и политические деятели. "Гражданская" история присутствовала в минимальном размере. Не слишком изменилось положение и сегодня. Невозможно (и не нужно) отрицать выдающуюся роль государственных деятелей в истории страны. Выдающаяся — не обязательно означает позитивная. Однако в российской истории было множество замечательных людей, известных специалистам, но вовсе не известных "широкой публике". К примеру, в России не один раз случались эпидемии чумы и холеры, унесшие десятки, если не сотни тысяч жизней. А кто с ними боролся? Каким образом они были ликвидированы? Или судебная реформа 1864 года, самая успешная из реформ Александра II. Кто и каким образом претворял ее в жизнь? Как система функционировала? Имена многих, конечно, хорошо известны юристам и историкам, но в общественном сознании вряд ли вызывают резонанс даже самые знаменитые имена, вроде одного из "детей" судебной реформы, выдающего юриста Анатолия Федоровича Кони. Кому сейчас что-то говорит имя доктора Гааза, тюремного врача и филантропа? Строя гражданское общество, чрезвычайно важно сделать общеизвестными имена граждан (даже если по своему формальному статусу они были подданными российского императора). Это же до некоторой степени относится и к истории науки. В России не так много Нобелевских лауреатов, а может ли кто-нибудь с ходу сказать, как звали первого из них? Это был Мечников или Павлов?
— Массовое сознание, в принципе, склонно упрощать историю до уровня мифов и "поисков сокровищ". Вы думаете, помимо этого имеет место еще и сознательное упрощение?
— Вряд ли идет речь о сознательном упрощении, скорее — о состоянии умов. Хотя я не уверен, что аудитории того же российского телевидения действительно интересна та история, которой ее пичкают в многочисленных передачах. Надеюсь, что аудитория все-таки лучше, чем о ней думают продюсеры.
О "поисках сокровищ". Мне посчастливилось провести исследование (ибо что может быть увлекательнее поисков пропавших сокровищ?) о судьбе так называемого золота Колчака. На основе изучения материалов российских и зарубежных архивов удалось проследить его историю. Бланки денежных переводов, отчеты российских финансовых агентов (атташе), ведомости — все удалось найти и установить, на что, кем и когда были потрачены средства остатков бывшего имперского золотого запаса. Помимо сугубо финансовых аспектов было приятно убедиться в честности людей, распоряжавшихся золотом. Вдумайтесь: деньги переводились на личные счета финансовых агентов в условиях фактического безвластия. Переводились очень крупные суммы — и все они были израсходованы на поддержку антибольшевистского движения, а затем русской эмиграции. Однако, отлично представляя, что на самом деле произошло с золотом, отечественные СМИ, если и обращаются к этой теме, то вновь выдают традиционную череду рассказов о сокровищах, припрятанных в зарубежных банках, хищениях, каких-то утонувших поездах. Нет даже попытки дать зрителю реальную информацию, главное — борьба за рейтинг. Любой ценой.
Проблема еще и в том, что "массовому потребителю" истории очень тяжело отличить качественную продукцию от низкопробной. Загляните в крупнейшие российские книжные магазины: работы профессиональных историков там стоят на тех же полках, что и псевдоисторическая макулатура в ярких обложках. Все-таки на Западе есть четкая демаркационная линия между одним и другим. Эти издания стоят хотя бы физически на разных полках.
В целом же массовое историческое сознание россиян, на мой взгляд, заражено конспирологией. И это не удивительно: если люди постоянно слышат с экранов, что те или иные исторические события происходят исключительно по воле тайных сил — мировой закулисы, заграницы, масонов и кого угодно еще.
Конспирологам хорошо бы вспомнить поучительную историю Огюста Бланки — знаменитого теоретика и практика заговоров. Он разрабатывал идеальные планы захвата власти, которые, впрочем, неизменно кончались провалом. Никакие заговорщики не могут радикально изменить ход развития здорового общества. Дело за малым — быть здоровыми и подходить к истории хотя бы с позиций здравого смысла.
Беседовала Ольга Филина
Огонек