Весной 1629 года у первого монарха из династии Романовых родился сын Алексей, за которым в истории закрепилось прозвание Тишайший.
Оно лишь отчасти характеризует правителя осторожного и в то же время способного на решительные шаги, с одной стороны, следовавшего вековым традициям, с другой — создававшего новые порядки. Понятие «тишайший» в русской политической терминологии того времени было близко по смыслу к латинскому титулу «августейший», означало то, что государь, пресекая всевозможные потрясения, крепко держит в своих руках вверенную ему страну. Царь славился добродушным нравом, хотя бывал и вспыльчив. После вспышек гнева искренне раскаивался, однако в проведении избранного политического курса проявлял твердость, схожую подчас с упрямством. Когда мы говорим о Московском царстве и придворных традициях, о «сорока сороках» и всенародных праздниках, на которых самодержец шел крестным ходом рядом со своими подданными, — представляем прежде всего тридцатилетнюю эпоху Алексея Михайловича.
ИЗ МАЛЬЧИКОВ В МУЖЬЯ
Он вступил на престол 16-летним и обязанность принимать политические решения вменил поначалу воспитателю и родственнику боярину Борису Морозову. Последний — его иногда называют «первым русским европейцем» — навсегда останется советником царя, но уже в год своего 19-летия самодержец взял власть в свои руки. Случилось это в дни Соляного бунта. Под влиянием Морозова юный Алексей Михайлович сильно повысил пошлину на соль, что вызвало в народе бурное недовольство. Бунтовщики уже готовы были к расправам над чиновниками, и спасти жизнь сподвижнику царь смог с трудом. Пошлину пришлось отменить, но зачинщиков беспорядков строго наказали. Страна в ту пору снова могла соскользнуть в смуту, и удержал ее над обрывом молодой государь. Отныне он правил единолично и пресекал слишком назойливые вмешательства в его политику, откуда бы они ни исходили. В общем, из мальчика превратился в мужа. «Слово мое стало во дворце добре страшно», — писал самодержавный правитель в те годы.
Прежде на смотре невест он выбрал Евфимию Всеволожскую, но в тот момент Алексей Михайлович еще не являлся полновластным хозяином в России, во многом зависел от бояр. А когда ему представили сестер Милославских, сразу же влюбился в одну из них, Марию. Та была старше почти на пять лет, но это нисколько не помешало создать им счастливую, многодетную семью. Государь писал ей нежные послания: «Я радуюсь свиданью с вами, как слепой радуется увидеть свет».
Мария Ильинична скончается через 20 лет после свадьбы (от родильной горячки), и спустя два года на новом смотре невест царь изберет себе в жены молодую, незнатную воспитанницу Артамона Матвеева Наталью Нарышкину, которая окажется не только хороша собой, но и очень умна. На сей раз уже никто повлиять на решение монарха не посмеет. Он снова будет счастлив в семейном кругу, а на пересуды, досужие, неизбежные в таких ситуациях разговоры завистников, не станет обращать ни малейшего внимания. Во втором браке родятся трое детей, и среди них — тот, кто создаст Российскую империю. В домашней обстановке Алексею Михайловичу будут свойственны мягкость, внимательное отношение к пристрастиям жены и дорогих чад, желание потакать им если не во всем, то очень во многом (чувство меры отцу монаршего семейства изменяло редко).
Наталья Кирилловна первой среди русских цариц станет появляться на публике, не скрывая своего лица. Ее супруг и к этому отнесется терпимо. В нашей истории он так и останется самым многодетным царем.
ВРЕМЯ РЕФОРМ
Подобно Ивану Грозному Алексей Михайлович интересовался сценическим искусством. В Преображенском для государя построили Комедийную хоромину — первый постоянно действующий русский театр. Стены там обили парчой. Главный зритель сидел перед сценой на особой скамье. Бояре и ближние люди, которых он приглашал прийти на спектакль, стояли, а царица с семейством смотрели на действо из ложи, защищенной решетчатой перегородкой. Труппу набирали из немцев и поляков, хотя играли на сцене и природные русаки. Основанные, как правило, на библейских сюжетах пьесы сочинял Симеон Полоцкий, ставший в то время придворным поэтом. Разыгрывали здесь и комедийные сценки. Многие москвичи считали театр порождением греха, ведь актеры притворялись другими людьми. Однако царь полагал, что сие зрелище заставляет задумываться о важном, позволяет в меру и повеселиться, и погрустить. Главный русский театрал оказался выше предрассудков своего времени.
При Алексее Михайловиче в Москве учредили Лекарскую школу и общедоступную аптеку в Китай-городе, стали чаще приглашать иностранных лекарей. В стране таким образом зарождалась профессиональная медицина. Обращался к докторам и сам государь. Английский врач Сэмюэль Коллинз описывал его так: «высокий и тучный, с величественными манерами, суровый в своем гневе, щедрый, милосердный».
Первые военные полки европейского строя появились в Русском царстве еще при Михаиле Федоровиче, но во времена его сына эти преобразования стали куда более масштабными. В Старом Свете как раз завершилась Тридцатилетняя война, множество опытных вояк осталось без дела, и те были рады служить московскому царю. По его указу на Печатном дворе выпустили книгу «Учение и хитрость ратного строя», ставшую первым армейским учебником на русском языке.
В апреле 1649-го государь подписал «Наказ о гражданском благочинии», где говорится о появлении в Москве профессиональной противопожарной охраны. Вскоре такие службы возникли во всех крупных русских городах. Еще одним важным нововведением стал приказ Тайных дел, представлявший собой не только царскую контрразведку, но и учреждение, занимавшееся поиском и добычей полезных ископаемых. А еще сотрудники службы следили за тем, чтобы другие чиновники исполняли царскую волю надлежащим образом. Так в России образовалась вертикаль власти.
По сравнению с предшественниками государь несколько усложнил придворный церемониал, а царский трон в большом зале был украшен по византийскому образцу механическими фигурами двух львов, и те могли издавать рык. Главным праздником единения царя с народом оставалось Вербное воскресенье, когда Алексей Михайлович вместе с патриархом и массами москвичей как бы заново переживали ключевое событие евангельской истории — Вход Господень в Иерусалим.
По старой традиции государь жаловал юродивых, подчас прислушиваясь к ним. Таким советником был, к примеру, Василий Босой.
Царь, являясь одним из самых начитанных русских людей того времени, сам порой слагал вирши. И даже написал посвященную соколиной охоте (своей душевной отраде) книгу. Именно оттуда пошла в мир пословица «Делу время, а потехе час» — имелась в виду охотничья потеха. Русский монарх любил время от времени покидать поднадоевшее кремлевское окружение, подолгу находился в пригородных резиденциях, поближе к охотничьим угодьям, в Измайлове, Преображенском, Коломенском — неподалеку от тогдашней Москвы, но все-таки в некотором отдалении. (Огромный, построенный в витиеватом стиле деревянный дворец в Коломенском слыл восьмым чудом света.)
Алексей Михайлович умел выдвигать ярких людей, ценил ум и волевые качества. Властный, решительный патриарх Никон, энергичный, предприимчивый Борис Морозов, искусный дипломат Афанасий Ордин-Нащокин, первый русский меценат Федор Ртищев, изощренный политик Артамон Матвеев, мудрый законодатель Никита Одоевский, поэт и мыслитель Симеон Полоцкий — сплошь неординарные, подлинно исторические личности, и каждому из них в чем-то содействовал государь. Одним помогало его внимание к книге, другим — интерес царя к богословию, третьим — то, что он стремился многое перенять у европейских соседей.
Лично знавший самодержца протопоп Аввакум отзывался о нем крайне резко, нелицеприятно: «Бедный, бедный, безумное царишко! Что ты над собою сделал?» Раскол восстановил против монарха значительную часть священства и народа, и тем не менее Алексей Михайлович твердо (даже после низложения Никона) следовал курсу на проведение церковной реформы — возможно, потому, что полагал: иначе Москве претендовать на статус Третьего Рима, центра вселенского православия, невозможно. Имелась, вероятно, и другая причина: государь не любил менять собственных решений (это выглядело бы не по-царски), хранил горделивую стать и в осанке, и в поступках.
ТЕРЕМНОЕ ВЕЛИКОЛЕПИЕ
Известен его распорядок дня: вставал в четыре часа, затем, получив благословение духовника, творил утреннюю молитву; с утра принимал бояр, обсуждал государственные дела; потом — обедня, нередко — праздничные службы; а после снова — беседы с политиками и послами.
Иностранных диковин он не чурался, иногда, еще с детства, носил европейское платье. Ездил на немецкой карете, собственные покои обставлял мебелью польского образца. Детей учил латинскому, немецкому и польскому. В то же время был противником бритья бород, считал это святотатством. В общем, был настоящим русским царем — степенным, несколько медлительным и вполне осознающим свою роль заступника за православные традиции.
Московский Кремль в его времена напоминал декорации сказочного спектакля, и в этом сказался талант мастеров — зодчих, резчиков, иконописцев, — которых приближали к себе первые цари Романовы. Среди этих умельцев был и крестьянский сын Бажен Огурцов. Еще Михаил Федорович пригласил его возводить столичный кремлевский ансамбль, в центре коего особенно приметным получился Теремной дворец (парадные царские покои с красивой узорчатой крышей). Вместе с Огурцовым работали талантливые градостроители Антип Константинов и Ларион Ушаков. В росписи стен участвовал величайший иконописец эпохи Симон Ушаков, приблизивший церковное искусство к реалистической живописи.
При Алексее Тишайшем вдоль Боровицкого холма устроили сады и оранжереи, здесь государь любил прогуливаться, наслаждаясь пением птиц. Царский дворец включал в себя целый комплекс чертогов и храмов, соединенных переходами и лестницами. Архитектура всегда ярко выражает дух своего времени. Эпоха Алексея Михайловича, таким образом, предстает в камне праздничной, оптимистичной, о чем свидетельствуют, например, украшенный великолепным узорочьем Покровский собор в Измайлове, храм Николы в Хамовниках, чем-то напоминающий роскошный фейерверк...
Страна в тот период начала ощущать свои мощь и богатство, училась радоваться земному бытию. (Через некоторое время возникнет яркий, жизнеутверждающий архитектурный стиль, который назовут «нарышкинским барокко».)
Любя искусства и литературу, второй из царей Романовых сознавал и насущную необходимость наук, нужность и важность просвещения. Занимавшийся при дворе творчеством первый русский профессиональный писатель Симеон Полоцкий являлся учителем царских детей, основателем школы при Заиконоспасском монастыре. Высокообразованный, чрезвычайно одаренный монах сочинял стихи и драмы, писал философские, богословские и политические труды. Широта его познаний и применения оных на практике была поистине огромна (для юного царевича Петра он специально составил «Букварь языка словенска»).
С европейской прессой царь Алексей Михайлович знакомился по переводам, выполненным в Посольском приказе. Одну из статей (о том, что свергшие и казнившие своего короля англичане сильно жалеют об этом) лично зачитал на заседании Боярской думы. В дипломатической переписке государь умело пользовался тайнописью.
В ТЕНИ СЫНА
Окно в Европу он распахивать не спешил. Россия между Западом и Востоком оставалась самобытной цивилизацией, с памятью о Византии, Киевской Руси, о скифских курганах... Московскому двору царь придал особую изысканность, которая соответствовала его церемонному характеру: длинные, тяжелые кафтаны живописно сочетались с не менее длинными бородами, золотом и соболями. При этом многие бояре умели не только заседать, но и водили в бой войска, отличались примерной доблестью, знали вкус побед.
Россия стремительно продвигалась на Дальний Восток и на Север. На составленном в 1667 году по указу Алексея Михайловича чертеже под названием «Сибирская земля» была впервые показана река Камчатка. Русская держава обосновалась на берегах Тихого океана. Северные народы платили Москве налог собольими шкурами и моржовой костью, а землепроходцы шли все дальше и дальше, осваивая прежде неведомые речные и морские пути. Среди пионеров были в основном казаки, отличавшиеся не только отчаянной храбростью, но и умением — в зависимости от обстоятельств — сражаться, идти вперед в любую непогоду, вести переговоры, завязывать дружеские отношения с племенными вождями... Это рвение русских героев превратило страну в огромнейший континент, что является, пожалуй, главным результатом тридцатилетнего правления Тишайшего.
В его времена Богдан Хмельницкий поднял восстание против Речи Посполитой. Гетман не раз писал в Москву, просил принять украинские земли под российскую корону, но Алексей Михайлович с этим не торопился. В январе 1654-го он послал в Переяслав своего посла, боярина Василия Бутурлина, и Рада наконец провозгласила историческое воссоединение с Россией, что означало для нашей страны новую войну с Польшей. Русское воинство и это испытание выдержало достойно.
Русский царь вызывал уважение не только у подданных. Немецкий купец Рейтенфельс из Москвы на родину писал: «Алексей Михайлович такой государь, какого желают иметь все христианские народы, но немногие имеют». Наш самодержец отличался непоказным милосердием, но при этом умел держать слово и скипетр власти в руках.
Подобно отцу он, увы, не отличался крепким здоровьем. После сорока пяти все реже ездил верхом, чаще — в карете. Пытаясь восстановить силы, обращался к врачам. Умер в возрасте 47 лет (как писал летописец, «в просветлении и покаянии»), простудившись на охоте — хотя на склоне лет посвящал любимому увлечению мало времени. В последние часы жизни он благословил на царство 14-летнего Федора, приказал освободить из темниц узников, уплатить долги за должников. Также отнюдь не отличавшийся крепким здоровьем старший сын (был тем не менее очень талантливым, не по годам мудрым политиком!) прожил недолго, и в дальнейшем образ царя Алексея заслонит в нашей и мировой истории фигура его младшего отпрыска, яростного, неуемного Петра, первого российского императора. Тот во многом следовал избранному отцом курсу, вот только не получил в наследство от родителя его умеренности.
Много лет спустя Василий Ключевский писал: «Царь Алексей Михайлович был добрейший человек, славная русская душа. Я готов видеть в нем лучшего человека Древней Руси».