Последний приют Федора Волкова: как мы его искали и почему до сих пор не нашли

Поинтересуйтесь у любого ярославского театрала, где похоронен наш земляк, основатель русского национального театра, и вы услышите, с недоуменным пожиманием плечами, нечто вроде: спросите, дескать, что-нибудь попроще.

Подобный уклончивый ответ скорее всего получите вы и сейчас, после недавней мартовской презентации в Москве, казалось бы, проясняющего этот вопрос журналистского расследования корреспондента Ярославского гортелеканала Марины Смарагдовой о личности и судьбе Федора Волкова.

По замыслу автора ее расследование подводит черту под затянувшееся на целых два с половиной столетия «погребальное дело» великого лицедея.

Премьеру показывали и обсуждали в Центре изучения истории и наследия одного из самых древних в столице монастырей – Златоустовского.

По версии, представленной в фильме, в некрополе этой святой обители, снесенной, закатанной в асфальт в 30-х годах прошлого века, и нашел последнее упокоение родоначальник русского театрального дела.

Здесь, в самом центре Москвы, на горке над Лубянской площадью, а вовсе не в некрополе другой, столь же почтенной обители – монастыре Спасо-Андрониковском. Там, на территории нынешнего Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева, и была в советские времена установлена мраморная плита его памяти.

Когда, уже в новом столетии, наш «Северный край» решил отметить круглую дату основания русского театра репортажем с возложением цветов на могилу Федора Волкова, то один знакомый завсегдатай театральных лож напутствовал корреспондента злой шуткой: мол, нести цветы в Адроники - все равно что молиться на пожарную каланчу, ибо никакой могилы Федора Волкова там на самом деле нет и никогда не было.

У нас тогда не нашлось аргументов ни за, ни против, и начинать дискуссию не имело смысла, не попытавшись всё проверить на месте, в Андрониках.

Если по тщательно выметенным дорожкам музейного двора пройти к старым деревам бывшего монастырского сада, то под одним из них посреди пустого газона предстанет вашему взору массивная, как саркофаг, плита с надписью в обрамлении лаврового венка: «Основателю русского театра, великому актеру Федору Волкову».


Помню, смотрел тогда на давно завядшую ветку черемухи на плите, и с сокрушенным сердцем вспоминал шутку приятеля про цветы и пожарную каланчу.

Пробовал утешить себя, размышляя о том, что в словарях известные по всему миру с глубокой древности символические надгробия без праха – неолитические курганы, воинские мемориалы, памятники Данте, Ньютону, Васко да Гама, у нас в Питере Радищеву – называются ученым словом кенотаф. Академическим термином, без всякого уничижительного контекста.

И тут у нас, был бы кенотаф, если бы нас не убеждали, что Федор Волков в Андрониках и похоронен. А если это не так, то…как же можно было умудриться потерять его могилу?

Не иначе как оценив следопытский настрой журналиста из Ярославля, директор музея имени Рублева доктор искусствоведения, профессор Попов с порога направил гостя «в отдел». А там его сразу усадили за пустующий стол, выложив перед ним солидную стопку карточек из справочной картотеки музея по интересующей его теме.

К Андрониковой обители приписал его прах давно известно кто. Просветитель, издатель сатирических журналов, первый биограф Федора Волкова Николай Новиков – в своем «Опыте исторического словаря» (год выпуска 1772-й).

Коса на камень с местом захоронения Волкова нашла еще при Екатерине Великой. В мартирологе этого монастыря, опубликованном его настоятелем, церковным историком архимандритом Сергием, имя Волкова отсутствовало.

Поскольку никаких других сколько-нибудь убедительных версий места его погребения в течение всего следующего столетия не обнаружилось, авторы светских источников (биографы Волкова, но не только они), вопреки «прочерку» отца Сергия, упорно продолжали переписывать друг у друга самую раннюю – новиковскую. Да еще и с усилением, появившимся после Отечественной войны 1812 года: могилу первого русского лицедея безжалостно разорили-де оккупанты французы.

В конце ХIХ века со свежими силами за дело взялось   только что организованное «Общество для пособия сценическим деятелям».

По его заказу бронзовую доску памяти Федора Волкова, вопреки запрету архимандрита, умудрились прикрутить к наружной стене монастырского Молчановского храма, после революции разоренного и попавшего под бульдозер.

В 1919 году Спасо-Андрониковский монастырь был передан в ведение московского ЧК под пересыльный лагерь для политических противников новой власти.

В середине 20-х обветшалые монастырские келейные корпуса приспосабливают под коммунальное жилье рабочих близлежащего завода «Серп и молот».

В 1926–м и следующем годах один из древнейших столичных некрополей ликвидировали официально. Три четверти века спустя напоминали о нем лишь обломки белокаменных надгробий, то там, то сям приставленных к монастырской стене, или как попало сложенных под навесом в дальнем углу двора.

О «прочерке» отца Сергия вспомнили сразу после войны. В 1946 году журнал «Театр» публикует статью под заглавием «Где же погребен Ф.Волков?».

Журнал бьет тревогу: там, где полвека назад на стене храма установили мемориальную доску памяти основателя театра «находится выгребная яма».

Всероссийское театральное общество в лице его председателя народной артистки Советского Союза Александры Яблочкиной обращается к верхам с настоятельной просьбой не только постыдную яму ликвидировать, но и поставить на могиле великого артиста памятник.

Только к середине 50-х театральному обществу удается, как писала пресса, «проблему дожать».

В 1960 году согласно высокой кремлевской реляции на могиле Волкова (тогда эти слова предпочитали писать без кавычек) и появилась та самая, до слепящего блеска отшлифованная мраморная плита с его именем.

Она снимала все неудобные вопросы, связанные с местом его захоронения - по крайней мере так думали те, кто ее установки столь упорно добивался.

И действительно, десятилетиями после этого в театральном сообществе никто супротив и пикнуть не смел.

Такой основательный советский исследователь ярославских театральных традиций, как Марк Любомудров в монографии 80-х годов («Века и годы старейшей сцены»), описывая похороны Волкова, след в след с его первыми биографами, говорит о «торжественной обстановке» похорон и «больших почестях», с коими близкий ко двору лицедей был предан земле. Где? – а строго по Новикову, в Андрониках!

Тем временем погребальный детектив на параллельных курсах раскручивает в журнале «Театр» (1989 год, №2) искусствовед Людмила Старикова.

В опоре на первоисточники она в судьбе первого лицедея одну за другой расставляет точки над «I». А под занавес приберегает самое убойное открытие.

Приводит, предполагаем, что до того никогда не появлявшийся   в открытой печати, фрагмент «щёта» (по орфографии наших дней «счёта») казенных затрат на погребение дворянина Федора Волкова – по документу из фондов тогдашнего ЦГИАЛ СССР.

В платежке после указания стоимости досок для гроба, платы токарю за вытесывание ножек под него, сколачивание домовины, изготовление амвона и пр., следует загадочная, на первый взгляд, строка, выделенная публикатором жирным шрифтом: «в Златоустовском монастыре за одр», то есть за погребальное ложе.

По мысли искусствоведа последняя строка и указывает на точное место захоронения Федора Волкова.


Златоустовский монастырь

Именно в Златоустовском монастыре давались на прокат траурные дроги. Резюме исследователя: если в графе оплаты услуги («за одр») стоит прочерк, значит, и хоронили в его стенах.

Логично, не правда ли?

Гипотеза подкреплялась и другими доводами. В святой обители Иоанна Златоуста были и больничные кельи. Туда и мог попасть со своим «антониевым огнем в животе» распорядитель и режиссер карнавала «Торжествующая Минерва», не имевший в Москве собственного дома.

Тем более, что находился этот монастырь между Покровкой и Мясницкой, как раз там, где в основном и развертывалось грандиозное уличное действо, на котором, гарцуя в седлах из конца в конец шествия, великий лицедей свою простуду и подхватил.

Как мог проштрафиться такой осведомленный и многоопытный литератор, как Николай Новиков?

У Стариковой был ответ и на этот вопрос.

В то время, как в тишине и покое писал он в Санкт-Петербурге статью о Волкове в свой словарь, продолжала свирепствовать большая московская чума, хорошо известная историкам.

На погостах царила полная неразбериха. Именитых особ мужеского полу предпочитали хоронить «от холеры подальше» - да, там, в Спасо- Андрониковском монастыре, расположенном на отшибе за Яузой. Вот и приписал к нему Новиков, не ведая греха, одним росчерком пера прах лицедея…


Андроников монастырь

Сегодня от Андроников осталось много чего и кроме стен и башен – Спасский собор, возвращенный верующим, настоятельские палаты, братский корпус, здание духовного училища. У монастырского комплекса – статус подворья Патриарха Московского и всея Руси.

Но монастыря нет. Страсти «по Анроникам» кипят горячие.

В его стенах по-прежнему музей имени Рублева с фондами в 13 тысяч единиц хранения, одних икон там четыре с половиной тысячи.

Ратуя за возвращение церкви всего комплекса, владыка Кирилл не видит в этом проблемы, если создать кластер на основе сотрудничества РПЦ и музейного сообщества.

В середине марта на складе музея случился пожар. По сообщению дирекции в социальных сетях, фонды не пострадали. Но страсти вспыхнули с новой силой. И вовсе, как видим, не из-за Федора Волкова и его памятника.

Он-то там на месте. То поучительный урок истории нам и нашим потомкам. При всей монументальности кенотафа его отшлифованный до слепящего блеска мрамор отражает не только наше уважение к его личности, одаренной по-ломоносовски щедро. Но и вековечную привычку нас, грешных, делать при плохой игре хорошую мину.

А в Малом Златоустинском переулке и вокруг лет двадцать назад о монастыре не напоминало ничто, кроме названия переулка и аншлага с кратким уведомлением, что здесь когда-то монастырь был.

На горке над Лубянской площадью всё плотно застроено многоквартирным жильем, с дворами, огороженными решетками, с офисами на первых этажах.

Но в небольшом сквере обустроен мемориал: кусок монастырской стены, памятная доска, горящая перед ней лампада. Московские гиды водят сюда экскурсии.


Златоустинский монастырь. Раскопки.

В 2018 году на месте обители проведены археологические раскопки. Собранное – нательные кресты, обломки изразцов, монеты, хозяйственная утварь вместе с церковными синодиками и поминальными книгами представлено в музейной экспозиции. Разместили ее в одном из двух уцелевших братских корпусов, через стенку от того самого Центра изучения истории и наследия Златоустовского монастыря, где проходила презентация ярославцев.

К слову, как раз в эти дни «златоустовцы» принимают поздравления. Вышел приказ Департамента культурного наследия Москвы о включении этого вновь выявленного достопримечательного места в Единый государственный реестр памятников истории и культуры народов Российской Федерации.

Заслужили, поздравляем! Вот уже десять лет под девизом «Разрушенный, но живой» проходят здесь научные чтения. К круглой дате, последним, десятым, и приурочили московскую премьеру фильма-расследования Ярославского гортелеканала о Федоре Волкове.

Выступая на чтениях, руководитель центра Сергей Чураков назвал новость, привезенную ярославцами, «удивительной вестью» и знаком того, что раб Божий Федор «тоже хочет, чтобы мы за него молились».

Не красного словца ради сказано. Второй братский корпус – это теперь дом причта храма Космы и Дамиана на Маросейке. При нем есть часовня, где читают псалтырь и каждые два часа звонит колокол, в память тех, кто связан с историей монастыря и кто в нем нашел последнее упокоение.

А среди них были люди замечательные – например, сподвижник Петра Великого, один из родоначальников Российского военно-морского флота адмирал, граф Федор Апраксин.

Версию, представленную гортелеканалом, поддерживает и Волковский театр. Его художественный руководитель Сергей Пускепалис прислал на презентацию свое приветствие.

«Очень надеюсь, - есть в нем такие слова, - что когда-нибудь на территории Златоустова монастыря будет установлен памятник в честь создателя первого русского театра».

Худрук сказал «когда-нибудь» и правильно сделал. Ведь записи о погребении первого лицедея в тех монастырских бумагах, что сохранились, судя по всему, тоже ведь никто не видел.

Стало быть, спешить с еще одним памятником ему пока не стоит. Как бы этот великий человек того ни заслуживал.

Не стоит, просто потому, чтобы, как говорят в народе в таких случаях, не наступить еще раз на старые грабли.

Автор
Юлиан Надеждин, член Союза журналистов России
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе