120 лет назад, за год с небольшим до печально известной Цусимы и спустя месяц после эпического сражения с участием крейсера «Варяг», произошел еще один героический и трагический для русского флота эпизод.
В тот раз в центре внимания оказался эскадренный миноносец «Стерегущий». В русско-японскую на долю наших моряков выпали разные по накалу и масштабам битвы. Неизменным в них было одно — беспримерное мужество соотечественников, их феноменальная способность к самопожертвованию.
В ночь на 26 февраля (10 марта) 1904 года недавно назначенный командующим Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал Степан Макаров отправил в ночную разведку к островам Эллиот в Желтом море новые (спущенные со стапелей в 1903-м) эскадренные миноносцы «Стерегущий» и «Решительный». Требовалось выяснить постоянное местонахождение атаковавших Порт-Артур японских кораблей. Командиром «Стерегущего» месяцем ранее был назначен переведенный с Балтфлота и очень хорошо зарекомендовавший себя в столь короткий срок лейтенант Александр Сергеев. «Решительным» командовал капитан второго ранга Федор Боссе.
До падения Порт-Артура, Мукденской битвы и Цусимского фиаско оставались многие месяцы, однако общая военная обстановка уже отнюдь не радовала: российское военное командование явно недооценило силы Японии, которой помогали англичане и американцы.
Поставленная перед парой миноносцев разведзадача была отнюдь не простой (прежние аналогичные попытки результатов не дали), однако, как поначалу казалось, «Стерегущему» и «Решительному» повезло: они таки обнаружили место, где стоял на рейде отряд японских кораблей. От командующего поступил приказ: немедля ускорить ход до полного, чтобы в предутреннем сумраке неожиданно для противника нанести чувствительный удар и тут же, развернувшись, уйти в Порт-Артур. Помешала этому роковая случайность. Когда наши уже приблизились к японским судам, из труб «Решительного» предательски вырвалось яркое пламя, моментально обнаруженное врагом. Неприятельские корабли резанули тьму лучами прожекторов, оповестили всех своих сиреной тревоги. Ни о какой внезапной атаке уже не могло идти речи, русские миноносцы были вынуждены укрыться за одним из островов. Потерявшие наших из виду японцы рыскали где-то поодаль, а миноносцы потихоньку двинулись на базу, чтобы доставить командованию данные разведки.
И тут случилась следующая «неприятность»: на полпути к Порт-Артуру (до него оставалось 20 миль) в густом утреннем тумане «Стерегущий» и «Решительный» встретились с четырьмя мощными вражескими кораблями, коими оказались эсминцы «Акэбоно», «Садзанами», «Синономэ» и «Усугумо». Позже к тем присоединились крейсеры «Токива» и «Титосэ».
Отменно подготовленные к борьбе с миноносцами корабли противника значительно превосходили и количеством, и вооружением. Принимать бой в таких условиях для русских было бы самоубийством.
Кавторанг Боссе, будучи старшим в связке, принял решение несмотря ни на что идти в порт, однако и тут возникли большие проблемы. Имея преимущество и в скорости хода, японцы довольно быстро настигли наши корабли, окружили чуть отставший от напарника «Стерегущий». Загрохотали первые выстрелы. Команда ушедшего вперед «Решительного» оказалась перед крайне непростой для русских людей дилеммой: развернуть судно и устремиться на защиту товарищей либо уходить в одиночку в Порт-Артур.
Капитан принял единственно верное с военной точки зрения решение: идти полным ходом в порт, ибо участие в сражении привело бы к гибели обоих миноносцев и провалу операции по доставке командованию полученных разведданных. (Впоследствии вдова лейтенанта Сергеева публично обвинит Боссе в предательстве и трусости, но военное министерство и русское общество не будут с ней в этом солидарны.)
Неравный бой «Стерегущему» пришлось принимать одному, и это сражение было поистине ужасным. По русскому кораблю били со всех сторон, а он, отстреливаясь, теряя людей, продолжал медленно двигаться к Порт-Артуру. Когда разорвавшийся в угольной яме вражеский снаряд повредил два смежных котла, а кочегарку залило хлынувшей в пробоины водой, миноносец остановился. И все равно продолжил сопротивление.
Смертельно раненный лейтенант Сергеев (ему оторвало ногу) отдал последний приказ: «Деритесь так, чтобы каждый выполнил свой долг перед Родиной до конца, не помышляя о позорной сдаче неприятелю родного корабля». После часового боя несколько оставшихся в живых русских моряков вели огонь из уцелевшего 47-миллиметрового орудия. Когда же и оно замолчало, развороченное неприятельским снарядом, матросы прибили к гафелю изрешеченный Андреевский флаг и стали отстреливаться из винтовок.
В 7 ч 10 мин все было кончено. На воде качался разрушенный корпус судна, без труб и мачты, с искореженными бортами и сорванными со станин орудиями. Смертельно раненный сигнальщик Кружков перед подходом вражеского вельбота при помощи кочегара Осинина выбросил за борт сигнальные книги и секретные документы, привязав к ним кусок железа.
Прекратив огонь, японцы сгрудились вокруг своего флагмана «Усугумо» и принялись изучать повреждения, считать своих убитых и раненых. Те, кто пытался захватить останки нашего корабля в качестве трофея, завели на «Стерегущий» буксирный трос, однако заполненный водой миноносец оказался слишком тяжел: канат оборвался.
Согласно рапорту мичмана Хираты Ямазаки, который возглавлял высадившуюся на уничтоженный русский корабль «призовую» команду, глазам японцев предстала «картина настолько ужасающая, что не поддается описанию». Палуба «Стерегущего» была усеяна телами, многие из которых оказались разорванными на куски. Из пятидесяти двух членов экипажа в живых осталось лишь четверо: минно-машинный квартирмейстер Федор Юрьев, трюмный машинист 2-й статьи Василий Новиков, кочегары Алексей Осинин и Иван Хиринский.
Через некоторое время к месту битвы из Порт-Артура подошли два крейсера «Баян» и «Новик» под командованием самого Макарова. Потрепанные в схватке со «Стерегущим» враги бросили затею с буксировкой нашего миноносца и, забрав с собой четверых пленников, ушли.
В 9 утра на глазах прибывших русских и все еще недалеко убежавших японцев героический миноносец затонул: вода через разрушенные переборки заполнила все отделения.
Подвигом наших героев верные слуги микадо были восхищены. Доставленным в Сасебо пленникам немедленно вручили от морского министра Ямамото письмо, гласившее: «Вы, господа, сражались храбро за свое Отечество и защищали его прекрасно. Вы исполнили свой долг как моряки. Я искренне хвалю вас, вы — молодцы!»
Сражение получило международную огласку. Со ссылкой на японские донесения корреспондент английской «Таймс» написал в своей статье, что два русских моряка, не желая сдаваться врагу, заперлись в трюме, открыли кингстоны и затопили свой корабль. Этот материал перепечатала популярная суворинская газета «Новое время», после чего история «Стерегущего» начала обретать поистине эпический размах, перекликаясь с судьбой «Варяга» (хотя крейсер, когда его затопили, был пуст, а команда эвакуирована).
О двух героических матросах с миноносца начали печатать открытки с лубком художницы Елены Самокиш-Судковской. В тексте кратко описывался подвиг кочегаров, которые не поддались на уговоры неприятеля и затопили себя вместе с кораблем. Некий автор написал об этом быстро ставшие популярными стихи: «Два сына «Стерегущего» в пучине спят морской, их имена неведомы, сокрыты злой судьбой».
Скульптор Константин Изенберг отлил памятник с похожим сюжетом: двух раненых моряков заливает текущая в открытый иллюминатор вода. Тем временем специальная комиссия Морского министерства, тщательно разбиравшаяся в обстоятельствах легендарного боя, огласила вывод: на «Стерегущем» никаких «кингстонов затопления в машинном отделении не было», а японцы, прежде чем взять русский миноносец на буксир, тщательно проверяли трюмы.
Проводивший исследование старший лейтенант Евдоким Квашнин-Самарин даже пытался остановить строительство мемориала. «Грустно видеть в великой России, что кто-то на авось пропагандирует постановку памятника не существовавшим морским героям, когда вся история нашего флота полна настоящими подвигами», — написал он.
Тумана в эту историю добавил вернувшийся из плена трюмный машинист Василий Новиков, который заявил, что именно он открыл кингстоны и начал затопление миноносца. Затем, мол, покинул его, прыгнув в воду, и был принят на борт находившегося поблизости японского вельбота. В общем, получалась какая-то неразбериха.
Уже готовый к постановке монумент предложили Изенбергу переделать, но Николай II распорядился установить в том же виде, повелев «считать, что памятник сооружен в память о героической гибели в бою миноносца «Стерегущий». Открыли мемориал в апреле 1911-го в Александровском парке Санкт-Петербурга, прикрепив с тыльной стороны плиту с именами всех погибших моряков корабля. Примечательно, что в 1930 году к памятнику для пущего эффекта подвели трубу, и из иллюминатора стала хлестать настоящая вода, однако вскоре водопровод отключили, обнаружив, что скульптурное произведение начало разрушаться.
Легенда с кингстонами и затопившими себя с кораблем матросами оказалась живучей. В 1940-м ее воспроизвел в своем романе «Порт-Артур» писатель Александр Степанов. Позже она перекочевала в произведение Валентина Пикуля «Крейсера».
Что же касается матроса-машиниста Василия Новикова, то аккурат в день открытия памятника «Стерегущему» он был удостоен Георгиевского креста II степени, а немного погодя — I степени, что приравняло Василия Николаевича к полным Георгиевским кавалерам.
После революции ему с большевиками оказалось не по пути. Проживая со своей семьей в деревне Андроново Охотинского уезда Пермской губернии, он то ли вступил в ряды армии Колчака, то ли поддерживал ее, не беря в руки оружия... В 1920 году занявшие село красные без суда и следствия (вроде как с подачи односельчан) отправили героя Русско-японской войны «в распыл», даже могилки не осталось. Причем факт казни на долгое время советскими историками был забыт, зато дореволюционный миф об открывших кингстоны матросах всячески поддерживался в популярных «сказах» для народа.
Так, в некоторых путеводителях по Петербургу вместе с изображением памятника в Александровском саду до сих пор печатается стихотворение ленинградского поэта Леонида Хаустова: «Вы русскими кончили бой моряками. / Последнюю отдали Родине честь: / Кингстоны открыли своими руками / С такою же волей железной, как здесь, / На этом гранитном крутом пьедестале...»
Все эти несообразности, конечно же, нисколько не умаляют великого подвига моряков «Стерегущего». В Японии после окончания войны с Россией была установлена посвященная им стела из черного гранита, на которой начертано: «Тем, кто больше жизни чтил Родину».
«Помилуй нас, Бог Всемогущий, и нашей молитве внемли. Так истребитель погиб «Стерегущий» вдали от родимой земли», — такую песню на стихи курского поэта Василия Золотарева поет Жанна Бичевская.
У моряков же — особая память. Уже в августе 1904-го во славу мужества и стойкости команды «Стерегущего» на Балтийской верфи заложили минный крейсер с таким же названием. Впоследствии еще четыре корабля разных классов носили это легендарное имя. Нынешний его обладатель — корвет проекта 20380 — с 2007 года несет службу на Балтике.
Когда-то у нас пытались увековечить имена двух офицеров легендарного судна: миноносцы «Лейтенант Сергеев» и «Инженер-механик Анастасов» напоминали соотечественникам о личном мужестве командира и корабельного механика (последнего из офицеров, командовавшего боем). Оба корабля были построены до революции и закончили свою жизнь в ходе гражданской войны.
А еще в честь «Стерегущего» назвали небольшой остров в архипелаге Северная Земля. В Курске, на малой родине лейтенанта Сергеева, имя отважного командира получила школа № 18.