О перспективах расизма в России

Вначале факты.
Согласно последним исследованиям общественного мнения, мигрантофобия (то есть неприязненное/настороженное отношение к уроженцам зарубежных государств) в России в последние годы неуклонно снижается — с 76% в 2014 году до 66% в 2016-м.

Из этого общественными деятелями делается ряд сравнений, которые нас в принципе мало интересуют — главным образом потому, что сравнивается «мигрантофобия» российская и европейско-американская, имеющая несколько иную конфигурацию.


На Западе российскую настороженность к мигрантам, впрочем, тоже ошибочно отождествляют с собственным домашним расизмом, что только усугубляет путаницу. И делают из этого вывод, что «Россия является одной из самых ксенофобских стран развитого мира».


На деле речь идёт, разумеется, о разных «фобиях». Которые родились по-разному и по-разному развиваются.

Схема образования инокультурных и «иноцветных» гетто в американских и европейских городах была принципиально другой.

С Америкой, положим, всё понятно и без объяснений: кого-то завезли в виде недорогих полевых роботов доиндустриальной эпохи, кого-то — в качестве дешёвых промышленных роботов эпохи индустриальной и пост-индустриальной. Периода государственно насаждавшегося эгалитаризма, когда с частной собственностью было туго, а культура, напротив, выдавалась всем и зачастую насильственно — в истории Штатов не было, и о какой-либо культурной интеграции образовавшихся «карманов потомственной иноцветной нищеты» заговорили там почти на сотню лет позже нашего. Когда эти карманы нищеты, вытолкнутые из общества стали естественным образом «хабами» всех общественно неприемлемых бизнесов.

В Европе, если разобраться — был просто пропущен этап рабовладельческого завоза расовых меньшинств. Этап же «живых промышленных роботов» был выполнен и породил первичные гетто потомственных бедняков во Франции и Великобритании. Позже на этот завоз наложилась деиндустриализация — и порождённый необходимостью подкармливать безработных «бум социальной поддержки». Что спровоцировало известное «великое переселение народов за пособиями». Что, в свою (третью уже) очередь, породило специфический гибрид презрения к нищебродам и обиды на «объедающих честного коренного труженика паразитов».

Отечественная мигрантофобия — вообще про другое.

Она родом из девяностых — из пёстро-страшного мира вещевых рынков, золотозубых крыш, наркотрафика, сутенёрства — словом, из этномафиозной волны. Из общего ощущения граждан, что их жизненное пространство не просто «наполняется лицами иной культуры», а куда хуже — что оно завоёвано торжествующим, сильнейшим и диктующим свои законы варварством, культуру общества презирающим.


Именно это —

мафиозно-варварское — лицо сохраняет коллективный объект российской мигрантофобии и сегодня (время от времени порождая «кондопоги»).


И то, что «мигрантофобия» постепенно тускнеет — говорит, с одной стороны, о том, что мафиозная (и этномафиозная в особенности) угроза в стране слабеет. А с другой — что она по-прежнему присутствует и сохраняется на достаточном уровне, чтобы перешибать уютно-гуманитарное жужжание работы с общественностью, проводимое властями в целях межэтнического мира.

Ну и главное. Собственно раса тут роли не играет. Имеющиеся случаи «настоящего» расизма, вроде футбольно-фанатской неприязни к чернокожим — скопированы с западных образцов вместе с прочей субкультурой. Имеющиеся в России собственные представители по-настоящему «иной расы» — уроженцы Сибири и Дальнего востока, не говоря уж об отечественных корейцах (и уж тем более о «переходных антропологических типах» вроде татар или казахов) — в силу культурной интегрированности в общее цивилизационное пространство как «чужие» вообще, как правило, не воспринимаются.

В общем, отечественная «мигрантофобия» – западному расизму не тождественна. К уже перечисленным отличиям стоит добавить и то, что солидные миллионы инокультурных мигрантов в России являются в подавляющем своем большинстве мигрантами трудовыми — наезжающими вахтовым методом из соседних пост-советских республик и затем, опять-таки в большинстве, туда возвращающимися.

Конечно, сейчас мы наблюдаем между российской и западной ситуациями некоторые признаки сближения. Россия вступает скоро в четвёртое десятилетие капитализма, а капитализм не может не расслаивать города на гетто и предместья — он так устроен. Поэтому появление карманов понаехавшей бедности — не отмечаемых официально, но существующих в действительности — следует из него просто логически.

И да, существует достаточно солидная — по разным оценкам, исчисляемая не то сотнями тысяч, не то парой миллионов — прослойка экс-соотечественников по СССР, осевших в городах непривычных им ранее российских регионов и получивших российские паспорта.

Однако есть основания полагать, что до настоящего, массового возникновения, как на Западе, анклавов из категории «туда не ездит полиция и белым делать нечего» мы всё же не дойдём.

Главным образом — потому, что период массового производства и деиндустриализации Россия проскочила вместе с разрушительными 90-ми. Новые же, создающиеся сегодня производственные мощности — уже не требуют такого количества рабочих рук. То есть на областных молокозаводах и на столичной плитоукладке по-прежнему значительную часть рабочих, конечно, составляют граждане южных республик — однако чисто арифметически их число уступает западным масштабам «завоза заморских работяг» на порядок.


Кроме того, в обозримом будущем российские пособия по безработице и социальные гарантии не станут привлекательны ни для иностранцев, ни для собственно местных.


И наконец — окружающие Россию республики не представляют собой столь же безнадёжной комбинации слабой экономики и высокой рождаемости, как демографически прессующая Европу Африка и прочий «третий мир», прессующий США. Рождаемость падает даже в сельской местности демографического тяжеловеса Средней Азии — Узбекистана — при достаточно солидном его экономическом росте. Некоторое время многочисленные поколения 90-х и нулевых ещё будет давать «приток гастеров», но вряд ли станет проблемой следующих десятилетий.

Кстати, по последним данным приток официальных мигрантов в Россию в первом полугодии 2017-го обновил минимум 2011 года. Несмотря на оживление отечественной экономики.

Словом, до собственных «массовых беспорядков в чёрных/мусульманских/азиатских районах мегаполисов» Россия в своё время ухитрилась не дорасти, а сейчас уже поздно.

Автор
МАКСИМ СОКОЛОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе