Клюква второй свежести

Совсем немного времени осталось до мировой премьеры англо-французской ленты «Смерть Сталина».
В принципе, даже имеющихся на данный момент сведений достаточно, чтобы составить о ней некое примерное представление, которое, скажем, позволило главе Общественного совета при Министерстве культуры Павлу Пожигайло выразить сомнения в уместности проката фильма в России.

Так, роль Хрущева в творении режиссера Армандо Яннуччи отведена Стиву Бушеми, едва ли не самому яркому в современном кинематографе исполнителю ролей разнообразных маньяков и опасных девиантов. Лучшим образом сей факт прокомментировали на Фейсбуке в одном из обсуждений: «Бушеми меня заинтересовал, так и вижу, как сидит Хрущ с кукурузой и говорит “была девчушка, я вместо шляпы надевал ее голову и так ходил”».

В роли маршала Жукова – Джейсон Айзекс, также специализирующийся на образах негодяев, пусть и не таких клинических, как у Бушеми. Георгий Константинович в новом западном прочтении, похоже, даже принимает ванну и спит в парадном мундире со всеми орденами – точнее, со всеми, кроме британского Ордена Бани, ибо разве у русского упыря-солдафона, автора фразы «бабы новых нарожают» (на самом деле никогда им не произносившейся) может иметься награда от нации аристократов-сверхлюдей? Чего уж удивляться, что по прихоти буйной режиссерской фантазии два патентованных «отморозка» в один прекрасный, хотя, скорее, ужасный момент сливаются в страстном поцелуе…

Весь этот трэш и кунсткамеру можно было бы списать на то, что жанром «Смерти Сталина» обозначена комедия. Пусть так. Проблема в том, что если не совсем любое, то перемежаемое довольно редкими исключениями прикосновение западных кинематографистов к русской тематике, причем любого периода, заканчивается комедией вне зависимости от изначального жанрового замысла.
Масштаб непонимания Западом страны, также принадлежащей к христианской и, в широком смысле, европейской цивилизации потрясает. Даже Японию, страну с реально другой планеты, ментальный код которой по-настоящему может понять лишь японец по крови и рождению, западное мышление отторгает менее явно – и фильмы вроде «Сёгуна» (ради справедливости, снятого с участием самих японцев) имеют пусть не безупречную, но вполне пристойную корреляцию с историческим материалом и национальной психологией.

Даже в фильмах про Африку – и то проскакивает искорка понимания бушменов и пигмеев. Мы же по степени понятности Западу и понятости им хорошо если стоим вровень с совсем невысокими пигмеями.

Примеров этой тенденции столько, что, повторюсь, легче озаботиться список исключений. Этим мы обязательно займемся, но отдельно, пока же – мейнстрим. Возьмем хотя бы британскую версию «Анны Карениной» пятилетней давности. Здесь феерично все, от общей водочно-балалаечной карикатурности (странно, что слова «перьестройка» и «Горбачьев» не звучат за столетие до своего выхода на историческую арену) и до подбора актеров. Кира Найтли, несомненно, даровитая актриса, но роль Анны подходит ей примерно так же, как некогда корпулентному Сергею Крылову роль Остапа Бендера в фильме «Мечты идиота»; тогда, помнится, кто-то из критиков съязвил, что следующим великого комбинатора сыграет пожилой негр в инвалидной коляске, и с учетом внезапно проснувшегося своебытного интереса Моргана Фримена к России шансы на реализацию этой экстравагантной идеи вполне ненулевые.

Про исполнителя роли Вронского молодого Аарона Тейлор-Джонсона, до «Карениной» игравшего в шедеврах под названием «Пипец» и «Ангус, стринги и поцелуи взасос», и говорить нечего. Съемки в последнем явно не прошли для парня даром, и это можно оценить хотя бы по сцене поцелуя Карениной и Вронского на лужайке; любой актерский ансамбль специфических немецких фильмов сгорает от зависти к столь же специфическому профессионализму актеров, да и Хрущеву-Бушеми с Жуковым-Айзексом есть к чему стремиться.

Положение немного спасает лишь Джуд Лоу, один из действительно лучших мастеров современного мирового кинематографа, в роли Каренина. Наверное, это печать истинного, не изувечиваемого даже окружением гения – чувствовать себя в контексте чужой национальной культуры, как в своей собственной. Лучше всего это удается как раз нашим соотечественникам. Хрестоматийный случай, обратный британско-русскому Лоу-Каренина – великий наш Василий Ливанов как безоговорочно лучший (и признанный таковым самими британцами) исполнитель роли Шерлока Холмса.

Заговорив о Хрущеве, нельзя не вспомнить еще одну классическую клюкву аля (совьет) рюс, одиозного «Врага у ворот». При всем моем крайне сдержанном отношении к Никите Сергеевичу, его образ, созданный в этом фильме, имеет мало пересечений с реальностью, как и образы других советских генералов, офицеров, солдат и политруков, словно сошедшие со страниц памфлета «Унтерменш».

Практически единственное светлое советское пятно в картине – главный герой, снайпер Василий Зайцев, по странному стечению обстоятельств сыгранный все тем же блистательным Джудом Лоу. Но и этот персонаж столь противоречив и расцвечен сомнительными сценами вроде любовных утех на грязном подвальном полу, что итоговая его победа в советско-германской снайперской дуэли над утонченным и жестокосердным майором Кенигом выглядит технически справедливо, но при этом крайне антиэстетично, кабы не аморально.

В принципе, для краткого описания идеи фильма подходит старая шутка-быль с какого-то военно-исторического форума времен зари Рунета:

«Резюме немецких военных мемуаров – типа писаний товарищей, которые нам совсем не товарищи: Гальдера, Гудериана, Манштейна, Мелентина, Типпельскирха и проч. Читайте данное краткое изложение предыдущих серий:

1) Нам мешал Гитлер. Гитлер был дурак. Немецкий солдат был рулез.
Немецкий командир был как Великий Фридрих, но без порочных наклонностей.

2) Русские завалили нас мясом. Мяса у русских было много. Русский солдат – дитя природы, он ест то, что не сможет от него убежать, спит стоя, как конь, и умеет просачиваться. Автор неоднократно был свидетелем того, как целые танковые армии русских просачивались сквозь линию фронта, причем ничто не выдавало их присутствия – казалось бы, еще вчера обычная артподготовка, бомбежка, наступление русских, и вдруг – раз!!! – в тылу уже русская танковая армия.

3) СС иногда немного перебарщивало. То есть, если бы все ограничилось обычными грабежами, расстрелами, насилиями и разрушениями, которые иногда учинял германский солдат от избытка молодецкой силы, гораздо больше людей приняли бы новый порядок с удовольствием.

4) У русских был танк Т-34. Это было нечестно. У нас такого танка не было.

5) У русских было много противотанковых пушек. Противотанковая пушка была у каждого солдата – он прятался с нею в ямках, в дуплах деревьев, в траве, под корнями деревьев.

6) У русских было много монголов и туркмен. Монголы и туркмены, подкрепленные комиссарами это страшная вещь.

7) У русских были комиссары. Комиссары это страшная вещь. По определению. Большинство комиссаров были евреи. Даже жиды. Мы своих евреев, не по-хозяйски уничтожили. Гиммлер был дурак.

8 ) Русские использовали нечестный прием – делали вид, что сдаются, а потом – РРАЗ! и стреляли немецкому солдату в спину. Однажды русский танковый корпус, сделал вид, что сдается, перестрелял в спину целый тяжелый танковый батальон.

9) Русские убивали немецких солдат. Это вообще было страшное западло, ведь по честному, это немецкие солдаты должны были убивать русских! Русские все козлы, поголовно.

10) Союзники нас предали. В смысле, американцы и англичане».

В ситуации, когда западный кинематограф примитивизирует и/или карикатуризирует почти любое произведение русской литературы или сюжет русской истории, немногими добротными исключениями становятся… комедии в строгом смысле слова. Я, конечно, не про «Смерть Сталина», которая и не комедия по большому счету, а стандартный постмодернистский китч.

Но вот другой фильм с предметом заработка мрачного старца Харона в названии, знаменитая «Любовь и смерть» Вуди Аллена, это ведь реально качественно, пусть и своеобразно; впрочем, и снято во времена, когда к русской теме на загнивающем Западе относились более уважительно и даже иронизировали как-то, пусть не прозвучит как оксюморон, серьезнее. Аллен едко и жестко проходится по нашей классике, особенно Толстому и Достоевскому, высмеивая ее любовь к философствованьям и длинным парадоксальным монологам, апофеозом чего становится знаменитый разговор двух героинь под условным названием «Любить значит страдать». Местами выглядит просто зло, и чувствуется дефицит у режиссера, несмотря на отчасти российские корни, духовной сопричастности русской культуре с соответствующим родственным отношением.


Но понимание предмета и погружение в него – блистательное. Нынче, увы, даже и «клюква» у зарубежных киноагрономов получается неудобоваримой…


Так ли уж это плохо? Ведь в тотально искаженном (не)понимании нас Западом можно отыскать и конкурентные преимущества. Известно, что накануне «Барбароссы» многие, пусть и не все, немцы, от идеологов до обывателей, считали русского человека гибридом Обломова, Раскольникова и чеховских упадочных неврастеников, соответствующим образом оценивая и русскую волю к сопротивлению. Отрезвление в итоге оказалось впечатляющим, о чем есть прекрасный очерк «Разговор немца с учительницей» у Михаила Зощенко. Так что пусть видят, как считают нужным видеть.

А нужно ли нам видеть итоговые продукты их видения? Это к изначальному вопросу о прокате «Смерти Сталина» и возможности его запрета. Вы знаете, а возможно, что и нужно, и даже где-то полезно. Но со специальной маркировкой «Для понимания их непонимания» и вряд ли на широком экране.

Автор
СТАНИСЛАВ СМАГИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе