Фото из личного архива Владимира Уманца
— Являетесь ли вы гражданином России? Каков был ваш путь из карельского городка Костомукша в Каир, где вы написали манифест йеллоизма?
— Сейчас я не являюсь гражданином России, но я там родился и прожил до 13 лет. Потом я с семьей переехал в Беларусь и провел там два года. Затем, благодаря моим родителям, уже один отправился учиться в Польшу. Там я закончил третью в моей жизни художественную школу и поступил в Академию изящных искусств в Познани, где познакомился с Марцином Лодыгой. В 2009 году я бросил академию и переехал в Лондон. Год спустя по приглашению моих друзей я перебрался в Египет, где вместе с Марцином и двумя другими художниками в последний раз принял участие в выставке современного искусства в галерее Таунхаус в Каире. После этого я и Марцин полностью сосредоточились на формировании желтизма (йеллоизма) и его точном определении.
— СМИ сообщали, что сначала вы отказались признать в суде свою вину, а через неделю — согласились. Если это правда, то почему ваше решение изменилось?
— С самого начала я был ответствен за инцидент, который произошел в «Тейт Модерн». В такой ситуации признаваться в суде невиновным не имело, не имеет и не будет иметь особого смысла.
— Почему вы решили подписать именно эту картину именно этого художника?
— Абсолютно все без исключения, что находится в сфере йеллоизма, является выражением желтого цвета. В сфере желтизма — значит в йеллоистической камере. То есть не в «Тейт Модерн», не на улице, не в магазине — ни в каком другом месте, кроме йеллоистической камеры. Я решил подписать эту картину, потому что, на мой взгляд, это произведение (рассматриваемое с позиций искусства) имеет, пожалуй, самое далекое отношение к желтому цвету и его экспрессии. На картине желтый цвет отсутствует, и сам художник утверждал: «Я не интересуюсь соотношениями цвета или формы или чего-то еще. Мне интересно выражать главные человеческие эмоции — трагедию, экстаз, обреченность и так далее. Тот факт, что многие люди рыдают при виде моих картин, доказывает, что я передаю эти главные человеческие эмоции».
Называя именно его полотно потенциальным произведением йеллоизма, я прямо заявил, что главные человеческие эмоции, которые Ротко выражал и выразил в своей картине, не имеющей совсем никакой связи с желтым цветом, в сфере йеллоизма будут лишь чистым выражением желтого. Парадоксально, но, несмотря на «безграничные» возможности, которые дает искусство, в сфере искусства «Черное на коричневом 1958 II» никогда не было и не будет экспрессией желтого цвета, это невозможно. В сфере йеллоизма наоборот, это не просто возможно, это очевидно.
— Будете ли вы повторять акции, подобные той, что вы провели в «Тейт Модерн»?
— Конечно, нет.
— Как вы оцениваете перспективы йеллоизма теперь, когда о нем узнал весь мир?
— Всплеск агрессии и ненависти постепенно проходит. Теперь серьезные журналы и влиятельные личности в сфере культуры и искусства, будучи на нашей стороне, ведут с нами переговоры с целью публикации важных материалов о йеллоизме.
— Хотите ли вы, чтобы у вас появились последователи, которые будут подписывать шедевры живописи?
— Знайте, что йеллоизм — это не подписывание известных или неизвестных шедевров живописи. Люди, которые будут так делать после меня — это далеко не мои последователи.
— В чем, на ваш взгляд, разница между вандализмом и йеллоистической акцией, проведенной вами?
— Во-первых, йеллоизм — это не искусство или антиискусство, это независимый автономный контекст, определенная среда, в которой все происходит по своим конкретным правилам, точно так же, как разные вещи происходят в искусстве или в нашей повседневной жизни. Во-вторых, 90% СМИ (если не больше) комментариями своих корреспондентов и журналистов мгновенно изуродовали философию йеллоизма настолько, что сейчас почти все думают, что йеллоизм и вандализм — это практически одно и то же. Акция в «Тейт Модерн» не была йеллоистической по своему характеру, поэтому ваш вопрос поставлен не совсем корректно. Я бы сказал, что это больше была художественная акция. И разница между вандализмом и той акцией в том, что я назвал картину по-другому и подписался своим именем, а не уничтожил или осквернил предмет искусства, принадлежащий другому лицу. Если, на ваш взгляд, особой разницы между тем, что я сделал, и вандализмом нет, тогда Рембрандт, Леонардо да Винчи, Уорхол, Кунс, братья Чепмен и другие художники осквернили или уничтожили не одну работу своих ассистентов или выдающихся мастеров.
Ярослав Тимофеев
Известия