Простая как слеза мысль — 10 заповедей — 10 серий телевизионного сериала — пришла в голову продюсерам польского телевидения в конце 80-х. Все фильмы должны были снимать разные режиссеры (по принципу ныне модных проектов «Невидимые дети», «Париж я люблю тебя» и т.д.). Правда цель была другая: не на известных уже именах играть, а дать дорогу молодым. Главным изначально планировался Кшиштоф Кесьлевский. Очень быстро Кесьлевский понял, что ни пяди врагу не уступит, и все будет снимать сам. Чтобы идею хоть как-то реализовать — выкрутились: на каждую серию приглашали «своего» оператора.
При такой убийственной простоте очень легко было впасть в дидактику, наглядность, притчевость. Чего проще? Сними десять комиксов-агиток про то, что Бога слушаться надо, и все довольны. К счастью этого не произошло: «Декалог» — это не иллюстрация заповедей, это поиск заветных слов в самой жизни. Каждый фильм отдельная история, обычная, человеческая. Сакральные слова звучат ни как приговор или назидание, они звучат как накопившаяся тыщятилетиями боль, как нерешаемая теорема. Без выводов и разбора полетов, просто история, просто жизнь — с каждым может случиться. Через обыденное, простое, повседневное Кесьлевский пытается проникнуть в самую суть, заглянуть в бездну.
Фильмы 80-х — Кесьлевский, Зануссии — этот период в польском кинематографе очень точно называют «кино морального беспокойства». Так художники реагировали на пропаганду, так отвечали на нужду в новых смыслах, которая назревала с той же скоростью, что подходил к концу 20-ый век. Человек, бунт, необходимость выбора, поступка — это кино не дает ответов, оно ставит вопросы, находит кровоточащие раны в «обычной жизни», в нас самих. В современном «авторском» кино, среди прочих, наметились два направления в спорах: одни ратуют за концепт и идейность, другие, устав от эпохи постмодернизма, стремятся к кино эмоциональному, живописному. В результате, довольно часто, у первых получаются мертвые притчи, у вторых фильмы о природе, а-ля BBC. У гениев эта проблема решалась просто: конечно, «Декалог» кино в каком-то смысле идейное, ведь в основе вполне четкая концепция. И конечно, авторское, «медленное» — камера никуда не спешит: разглядывает человека внимательно, настороженно, будто в душу залезть хочет.
Только вот в нынешнем «фестивальном кино», так же с зрителем не заигрывающем и срубить бабла не стремящимся, эти долготы и длинноты все больше приобретают форму многозначительной пустоты, и наполнить ее можно только если очень хотеть, и только собственными мыслями (режиссер сам часто не в курсе, что именно он имел в виду). У Кесьлевского же каждый кадр, каждая якобы «пауза» насыщена до предела: эмоцией, смыслом, метафорой. Нам только кажется, что камера бесцельно блуждает по больничной палате смертельно больного, если присмотреться она непременно «натыкается», то на букашку, мужественно выбирающуюся из стакана с водой, то на мироточащие больничные стены, то на странного «стороннего наблюдателя». (Этот загадочный «молодой человек отстранено наблюдающий за происходящим, — то ли ангел, то ли дьявол — единственный сквозной персонаж «Декалога»).
Все продумано, придумано, обусловлено — ни одного лишнего кадра, ни одного лишнего слова и, одновременно, насыщенно до предела блестящей актерской игрой, операторской работой, чудовищным эмоциональным напряжением того, кто ищет. Фильмы действительно получились отдельными, разными, в том числе, и по жанру. Прочтя в названии набившие оскомину слова «Он сказал не…», начинаешь судорожно вникать, проникать — пытаться понять, где именно в очередной «бытовухе» Кесьлевский обнаружил заветное слово. Как он его трактует, что говорит нам. И поиски сакрального неожиданно превращаются в занятие чрезвычайно увлекательное, эстетически приятное, ну и (само собою) душеполезное.
DRUGAYA.RU
«Декалог» Кшиштофа Кесьлевского на телеканаре «Культура»
C 20 по 24 июля 2009 (по две серии в день):