Женитьба, текст Н.В. Гоголя.

Всё-таки в области театральных новаций последнее время туго. Идя на воспетую Ильфом и Петровым "Женитьбу" я ждал, чтобы спектакль давался в огромном аквариуме, где актёры в ластах и накладных плавниках играли языком глухонемых.

Потом мне думалось, что всех героев пьесы можно посадить в коробки, из которых торчали бы одни головы, а на сцену их бы выносили униформисты: Подколесин был бы в чёрном ящике с окованными уголками, Кочкарёв — в подобии шара для боулинга, Степан — в занозистом деревянном коробе, Жевакин — в маленьком морском контейнерчике, Стариков — в сейфе, а Арина Пантелеймоновна и Агафья Тихоновна — в бочкотаре, первая — в бочке, а вторая — в бочоночке. Следом мне пришли и другие соображения, как вообще можно обтяпать эту пьесу, ручаюсь, не менее замечательные. Но спектакль Валерия Фокина "Женитьба", показанный вчера санкт-петербуржским Александринским театром на сцене Волковского, меня разочаровал.

Театральный круг был выложен пластиком, по которому большую часть действия герои раскатывали на коньках. Жениха Пантелеева, которому Гоголь слов не дал, играет очень маленький человек. У Жевакина нет ног (в его адрес звучит реплика "на ногах не держится" - юмор). И это — всё. Ни одной бессмысленной и бессодержательной новации, никакого больше дурацкого внедрения ничем не обоснованного реквизита, ни жонглирования, ни чехарды, ни ходуль, ни даже длинных изогнутых накладных носов из пенополиуретана — туго с театральными новациями последнее время.

Так вот, друзья, ваш каток не работает.

Он ни к чему.

Это аттракцион ради аттракциона, а мы таким наелись ещё в двадцатые.

А если самое яркое впечатление о спектакле — это катание героев на коньках, то мы находимся на ступени, когда разговор о художественных достоинствах постановки попросту невозможен, как нельзя говорить о прыжках в воду домашней ванны.
Первый жирный минус спектаклю я вывел. Приступим ко второму.


Я тут, видимо, на Первом Русском разъелся, поэтому даже не представлял себе, что у актёров может быть так плохо с дикцией. Реплики Фёклы Ивановны и Арины Пантелеймоновны совершенно невнятны, Яичницу можно разобрать только с авансцены, Арина Пантелеймоновна близко не подходит, поэтому у неё непонятно всё, отдельные реплики пропадают у Анучкина и даже у Агафьи Тихоновны. Да — временами тяжело понять, что говорит даже исполнительница главной роли! Хорошо еще ведущая пара — Подколесин и Кочкарёв — идеально разборчивы (из второго плана — Стариков и Жевакин).

Но когда речь об актёрах приходится начинать с того, кто говорит понятно, а кто — нет, это уровень, где невозможно рассуждать об искусстве, как невозможно оценивать мастерство вождения гражданина, путающего педали.

Вот, собственно, всё.

В завершение скажу, что, наверное, впервые поймал себя на том, что ближе к концу первого действия отвлёкся от происходящего на сцене, потому что разглядывал зрителей.

А это, простите, приговор.

Расстрелять и с чистой совестью закопать увиденное не дают несколько моментов.

Первое: очень красиво играет окно. Просто приятно смотреть, как свет падает на тех, кто туда появляется, как в нём взаимодействуют друг с другом персонажи, их время от времени хочется зафиксировать там, и поразглядывать (впереди зритель фотографировал, светя экраном фотика, тупица, включил бы видоискатель, но я его понимаю). Оформление пространства сцены, игра с её механизмами — просто красота (правда лица актёров снизу я не стал бы подсвечивать).

Второе: очень мне понравились и Подколесин, и Кочкарёв. Яркие, настоящие типажи, дуэт чёрта, искусителя, вьюна, и бабообразного, но не без привлекательности, простака. К тому же они оба именно играют, в отличие от исполнительницы главной женской роли, часто изображающей лицом и телом в стиле Евгения Петросяна. И ещё хочу отметить Жевакина, правда его финальный монолог почему-то оказался чуть-чуть смазан.


Хотел написать третье, но это — всё.

В заключение — немного классики:
"Сцена сватовства вызвала наибольший интерес зрительного зала. В ту минуту, когда на протянутой через весь зал проволоке начала спускаться Агафья Тихоновна, страшный оркестр Х. Иванова произвел такой шум, что от него одного Агафья Тихоновна должна была бы упасть на публику. Но Агафья держалась на сцене прекрасно. Она была в трико телесного цвета и в мужском котелке. Балансируя зеленым зонтиком с надписью: «Я хочу Подколесина», она переступала по проволоке, и снизу всем были видны ее грязные пятки. С проволоки она спрыгнула прямо на стул. Одновременно с этим все негры, Подколесин, Кочкарев в балетных пачках и сваха в костюме вагоновожатого сделали обратное сальто. Затем все отдыхали пять минут, для сокрытия чего был снова погашен свет. Женихи были очень смешны – в особенности Яичница. Вместо него выносили большую яичницу на сковороде. На моряке была мачта с парусом".


Так вот, уважаемый Валерий Фокин, сравните, чего стоит театральный эффект вашего пластикового катка против мощи настоящего гидравлического пресса под управлением монтёра Мечникова. А смысла при этом от их наличия либо отсутствия в спектакле — одинаковый ровный ноль.

Автор
Марк Нуждин
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе