Татьянин день (сокровенное)

Курсовая работа – шестьдесят лет спустя

После того, как летом шестидесятого года я отбыл по распределению в Пермь, однокурсники сразу же потеряли меня из виду. По крайней мере до поры до времени и сам я старался не напоминать им о себе. Просто не до того было. А случилось вот что.

Закончивший наш журфак, кажется, двумя годами раньше нас Юра Васильков, завотделом культуры пермской областной газеты «Звезда», принявший новобранца-однокашника под свою доброжелательную недокучливую опеку, как-то позвал меня в театр. В оперу, на премьеру «Богемы». 

Поклонником оперного искусства я тогда еще не был, приглашение принял без особых восторгов. Перед началом спектакля из директорской ложи чужаком взирал на всё это премьерное возбуждение.

Музыку слушал, смотрел происходящее на сцене в той, слегка высокомерной рассеянности, какая, помнится, меня ну абсолютно ни к чему, ни к каким мыслям и чувствам, не обязывала.

Оркестр казался мне слишком громким, свет на сцене слишком ярким. А мои звонкоголосые, щеголеватые, веселые сверстники из оперы Пуччини, обитатели мансарды, в парижском Латинском квартале, поэт, художник, музыкант, философ, там, по ту сторону рампы, казались мне симпатичными, но все же какими -то, словно бы не к месту старомодно принаряженными. Не совсем что ли настоящими.

Тогда я не понимал еще, что актеры, театр, а тем более композитор Пуччини с его мелодиями на все времена были в моем прискорбном случае абсолютно не причем.

Проблемой был я сам, мой верхоглядский настрой, скорее беззаботного экскурсанта, чем нормального зрителя и слушателя.

И вдруг… там, на сцене у них, в дверь мансарды негромко постучали.

Не ведая, предвестием каких великих перемен в жизни одного из зрителей премьеры станет ее появление, вошла соседка, оказавшаяся скромной вышивальщицей по имени Мими.

У нее погасла свеча, и соседка пришла попросить огня.

То, что стряслось со мной в тот вечер, я описывать никогда даже и не пытался, предвидя полную безнадежность таких намерений.

Да и сейчас, полвека спустя, скажу только, что в чем-то очень для меня важном эта Мими, миловидная особа с каким-то, ну просто игрушечным, кукольным, похожим на ласковое прозвище, именем, отличалась от всех остальных.

Вот она-то была   настоящая. Не напоказ красивая и настоящая!

1.JPG
Солистка Пермского театра оперы и балета имени П.И.Чайковского (с 1954 по 1979 год), лауреат Всесоюзного фестиваля музыкальных театров (1957 год), заслуженная артистка РСФСР Татьяна Воскресенская.

Самой жизнью повеяло от чистых, то со звонкой серебринкой, то глубоких и драматически напряженных тембров ее голоса, легко заполняющего театральный зал.

После спектакля с финальной сценой смерти тяжело больной Мими мое бедное сердце безмолвно рыдало, как от невосполнимой потери.

Раньше-то я, будучи, как сказал один мой приятель, отпетым лириком, даже и не подозревал, что способен на подобные нешуточные переживания.

На следующий день, не ведая, что творю, узнав у того же Василькова домашний телефон солистки оперы Татьяны Алексеевны Воскресенской, я с безрассудством зарвавшегося школяра взял да и позвонил ей, плохо соображая, зачем я это делаю.

Поздравил ее с премьерой, поблагодарил «за Мими». Ободренный примером Рудольфа из «Богемы», рискнул что-то рассказать ей о том, «кто я и чем живу я».

Когда выяснилось, что мой родной город – Иваново, и что я закончил там школу номер двадцать шесть, я услышал в трубке нечто совершенно невероятное.

Детство и девические годы моей собеседницы тоже прошли в Иванове, и она несколькими годами раньше меня заканчивала ту же (ту же, двадцать шестую!) школу, и в Пермь она тоже приехала после учебы в Москве.

Таких «тоже» в нашем разговоре набралось столько, что оба собеседника пришли к неизбежному выводу: заканчивать беседу все-таки придется им не по телефону.

Неописуемо красивой оказалась Татьяна и в жизни – в очках с обычной, а не какой-то сверхмодной оправой, при полном отсутствии (или так мне казалось) косметики на лице, сколько-нибудь заметных ухищрений в прическе и одежде.

Какая-то умиротворяющая несуетность была в том, как она молчала, как улыбалась или хмурилась, как рассуждала о делах житейских.

2.JPG
В гримировочной перед началом спектакля «Демон».

Встретились мы, и больше не расставались. До сих пор удивляюсь, чем это так приглянулась ей моя амбициозная и заносчивая персона.

Сорок лет были вместе, сына Алексея, названного так в честь татьяниного отца, вырастили, внучку Катусю помогли его семье поставить на ноги.

Не пропустил ни одного ее спектакля, ни одного концерта, навещал ее на гастролях, в какие бы дальние края театр не уезжал. Остаюсь беззаветным поклонником ее сногсшибательного дара, по сей день не разгаданного мной до конца.

Ее педагогу в Московской консерватории профессору Катульской, в молодости партнерше Шаляпина и Собинова, в этом смысле было, думаю, куда проще.

Никогда не забывала Елена Клементьевна лишний раз напомнить Татьяне о главном в любой творческой профессии: «Люби искусство в себе и трудись». В разговорах о даровании любимой ученицы уверенно обходилась она одним-единственным словом – талантливая.

Оно есть и в ее письмах из Москвы в Пермь, и в дарственных автографах на нотных сборниках, в книгах по вокалу из домашней библиотеки профессора.

Музыковеды, те не скупились на похвалы Татьяне, особенно после того, как стала она лауреатом Всесоюзного конкурса музыкальных театров. Но давайте не будем сейчас цитировать рецензии – у нас, согласитесь, просто не тот случай, попробуем обойтись без рецензентов.

С театром Татьяна простилась, отказавшись от бенефисных торжеств. Ушла преподавать вокал в институт культуры. Спела несколько сольных концертов, один из них под классическую гитару нашего друга Сергея Федосеева (это имя есть в гитарных энциклопедиях).

В одной из ее педагогических тетрадок с описанием всех тонкостей певческого дыхания, со ссылками на мировой опыт вокальной педагогики, есть хорошо известные профессионалам «чувство переносицы», «ощущение зевка», «дыхание на пиано, легкое, как пар изо рта».

Читал, перечитывал тетрадки в поисках хотя бы какого-то намека на разгадку тайны воздействия на слушателей ее голоса.

3.JPG
Татьяна Воскресенская – Любка в опере С.Прокофьева «Семен Котко».

Почти отчаявшись отыскать в конспектах что-то более или менее подходящее, случайно увидел на задней обложке тетради с конспектом про дыхание такую фразу, выписанную ее рукой: «Певческое дыхание наполняет звук теплотой, живым трепетом».

Не о себе писала, но ведь ничего вернее этого «живого трепета», если говорить о татьянином таланте, я так и не нашел.

В свое время режиссер Большого театра Юрий Александрович Петров (в начале 60-х он поставил в Перми «Семена Котко» Прокофьева, последнюю оперу Пуччини «Принцесса Турандот», «Не только любовь» Щедрина) буквально по складам растолковал мне, молодому любознательному журналисту, что такое для поющего актера психологический театр.

Если по либретто на глазах у невесты, объяснял Юрий Александрович, гибнет ее жених, то от певицы он, режиссер-постановщик, потребует ровно той же траты сил душевных и физических, как если бы это (конечно, не приведи Господь!) случилось в жизни. Ни больше и ни меньше.

В «Семене Котко», где действие развертывается на Украине в Первую мировую войну, ворвавшиеся в село гайдамаки вешают матроса Василия, жениха татьяниной Любки.

Ее речитатив (как говорил Прокофьев, «ритмованный говор») в сцене безумия Любки состоит из одной повторяющейся фразы. Любка смотрит туда, на злосчастную грушу, превращенную в виселицу, и отказывается верить своим глазам: «Нет, то не Василек, нет, то не Василек, нет, то не Василек, нет, то другой матрос, то другой матрос…».

Это к вопросу, откуда у оперного артиста тот «живой трепет» берется, и чего он ему стоит.

«Как ты укорачиваешь себе жизнь», - в сердобольной печали после спектакля «Чио-чио-сан» посетовала однажды своей любимой доченьке теща наша Анна Дмитриевна.

Но ведь то же самое могла бы сказать она и после «Семена Котко», и после других спектаклей Татьяны.

Ее героини, и Псковитянка, и Чародейка, и Лиза в «Пиковой даме», и Леонора в «Трубадуре», и Нина в «Маскараде» и – да, она, мадам Баттерфляй (в этой роли Татьяна Воскресенская выходила на сцену более шестисот раз!),   беззаветно отстаивают любовь, верность, достоинство, всё человеческое в себе ценой самой жизни.

4.JPG
Воскресенская – мадам Баттерфляй в опере Д.Пуччини «Чио-Чио-Сан».

В «Чио-чио-сан» молоденькую японскую гейшу, если помните, продают за доллары американскому морскому офицеру, оформив сделку фиктивным браком, сроком «на девятьсот девяносто девять лет, с правом развестись, когда угодно».

А гейша возьми да и влюбись в своего покупателя. Да так по-настоящему, что, вызывая гнев богомольных родичей, принимает веру возлюбленного, и дожидаясь его возвращения, отвергает все попытки выдать ее замуж за богатого японца.

И когда три года спустя канонерка Пинкертона снова появляется в гавани Нагасаки, мадам Баттерфляй надевает свадебное кимоно и с сыном на руках всю ночь, не смыкая глаз, ждет его прихода.

Четырехлетний Алексей наш, еще не зная всего, что ждет его на сцене, однажды выручил театр, согласившись подыграть маме.

Баттерфляй видит американскую жену Пинкертона и ей все становится ясно – приехали за сыном, а воля отца у японцев – закон.

Великую прощальную арию поет она, прижимая сына к сердцу. Потом она усадит его с любимой игрушкой спиной к ширме. Отошлет служанку и возьмет в руки священный нож своих предков.

Теперь даже его, сына, казалось бы, спасительному для нее крику «Мама!» не пересилить того, что вслух прочтет она на лезвии священного ножа: «С честью тот умирает, кто с бесчестьем мириться не может».

Плюс к честно заработанному повышенному гонорару – пяти рублям и плитке шоколада дебютант тогда еще и похвальный отзыв в газете заслужил.

Но когда дирекция театра осторожно попросила его выйти с мамой на сцену еще раз, малыш готов был зареветь от одной только этой просьбы и категорически отказался.

Как-то в Ярославле, куда в родные края переехали мы в середине 80-х, на январский Татьянин день, послушали мы дома диск с записью ее голоса – звучит, да еще как!

Сами ноги понесли меня на радио. Музыкальный редактор, надев наушники, быстро сообразил, что к чему – дескать, давайте, коллега, рассказывайте.

Полистали номера журнала «Музыкальная жизнь» (ее Лушка из оперы «Поднятая целина» крупным планом попала на обложку этого журнала), посмотрели афиши ее сольных концертов, газетные вырезки с рецензиями, фото Татьяны в ролях.

Поразглядывали заодно и снимки студенческих времен, там тоже оказалось кое-что любопытственное. Например кадры, привезенные Татьяной из гастрольных поездок в Париж и Лондон.

В той компании видим мы старшекурсников Московской консерватории: скрипачку Ахтямову, баса Ведерникова и пианиста Сечкина, циркового жонглера Мещерякова.

Во Франции их принимал в своей мастерской Пабло Пикассо, полный дружелюбного интереса к необычным гостям.

Дело было еще до снятия «железного занавеса», и на одном из парижских концертов их приветствовали брошенным на сцену учебным взрывпакетом.

Дыма, рассказывала Татьяна, было много, но когда дым рассеялся и они увидели, что все живы-здоровы, решили из-за такого пустяка концерт не отменять. Под горячие и долгие аплодисменты зала после каждого номера исполнили программу без сокращений.

В общем, устроили тогда на радио «Татьянин день в эфире», ярославскую премьеру цикла для голоса и гитары «Испанский романсеро» на стихи Федерико Гарсиа Лорки уже знакомого вам Сергея Федосеева. После первого исполнения романсов на пермском телевидении эту запись отправили мы в музей Лорки в Гранаде.

5.jpg
 Воскресенская – Татьяна Ларина в «лирических сценах» П.Чайковского «Евгений Онегин».

Однажды летом у нас в Чамереве, когда ничего подобного от Татьяны как-то уже и не ожидали, вдруг вспомнила она свою дипломную работу – партию Татьяны Лариной в спектакле «Евгений Онегин» на сцене оперной студии при консерватории. Вышла на лужайку перед домом, от и до спела письмо Татьяны.

Там под горой широкая речная долина, голос над водой далеко слышен. На другой день наши родичи из Суховки, что километрах в пяти от Чамерева, говорили, что тоже слушали тот концерт, и всем казалось, что знакомый голос откуда-то с неба летел и разборчиво звучало почти каждое слово.

«Голос-то при ней, потому как душу сохранила», - вынес тогда кто-то из них свой уверенный вердикт.

Оба ее родительских дома и сейчас стоят забор к забору там, на горе, над речкой Войнингой во владимирской лесной, ягодной и грибной, сторонке. Стоят они почти впритык к ограде храма Преображения Господня.

Деды Татьяны служили в нем, один священником, другой – дьяконом. Еще до того, как неистовые богоборцы вырвали языки у чамеревских колоколов, венчались в Преображенской церкви и ее родители, горожане в первом поколении.

Сама Татьяна в церковь не ходила, священников в облачении с детства отчего-то даже сторонилась. А вот последнее письмо с фронта отца, погибшего в боях под Ржевом, не убирала далеко – с напутствием дочерям Татьяне и Ольге жить добром, судить о людях прежде всего по душевным качествам.

Так она и жила, да и всегда был у нее перед глазами материнский пример беззаветной жизни для своих близких.

Господь взял Татьяну на небо осенью 2001 года. «Нераспознанный», как определили врачи, рак сделал свое черное дело.

Долго думал, какое из стихов ее памяти сейчас выбрать. Подобрал вот это, оно не мое – сына Алексея. Инженер по профессии, а в душе неисправимый гуманитарий, он тоже стихи пишет.

«В октябре опять немеет сцена. // Мы вдвоем с корзинками в лесу. // Я тебе как дар волхвов бесценный // Ягодки на веточке несу. // Ну а заплутаю или спрячусь - // Пропоешь «Ау-у-у…», и я бегом. // Ветками стегнет лицо – не плачу, // Напрямик шагаю, напролом. //Ты затылок греешь мне ладонью, // Чтоб худой меня не трогал рок. // Ах, родная, к моему бездомью // Ты спешишь оттуда, без дорог. // И редеет чад над образами, // Знать, нечистой силе на беду. // Я тебя с закрытыми глазами, // Как в лесу по голосу, найду».

А Татьянин день всё длится во мне, всё не кончается. С ненастьями, куда же от них денешься. Только вот сумерек у нас с Татьяной теперь не бывает. По чистому ее свету с утра пораньше на жизнь настраиваюсь.


Автор
Юлиан Надеждин, выпускник факультета журналистики МГУ 1960 года.
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе