Но ты, художник, твердо веруй В начала и концы…

Вчера пришла горестная весть об уходе Сергея Юрского. Масштаб его гения, его творческой неповторимости, его парадоксализма, постижения трагедии бытия, стихии смехового мира, его человеческой сущности, гражданской позиции еще предстоит осмыслить и осознать. Как и его универсализм – он сочетал в себе дар художника, актера. режиссера, писателя.

Вспоминаю приезд его в Ярославль и Волковский театр в конце 70-х годов. Это не были гастроли или визит со спектаклем. Может быть, это было связано с киносъемками. Но кто-то из волковцев пригласил Сергея Юрьевича на встречу с актерами. Он откликнулся, очень сердечно и дружественно. Встреча эта была невероятной – и по программе (а он читал по желанию, по наитию, свободно, и еще - делился своими открытиями). Он читал Пастернака («Послушай, в посаде, куда ни одна нога не ступала, Лишь ворожеи да вьюги ступала нога, В бесноватой округе, Где и то, как убитые, спят снега…» И рассказывал, как он попал во власть этого стихотворения, и читал его снова и снова, каждый день, чтобы добраться до смыслов, более 30 раз – каждый день… Читал рассказы Зощенко. И пронзительно прозвучал Бабель – из «Одесских рассказов» - рассказ «Фроим Грач»….  

АНГЕЛЫ И ЮВЕЛИРЫ

«Юбилей ювелира». МХТ имени Чехова.
«Полеты с ангелом». Продюсерский центр «Арт-партнер XXI век».
Театр имени Моссовета.

 Последняя встреча с Сергеем Юрским в Ярославле произошла на Волковском фестивале 2015 года. На этом фестивале волшебным образом встретились два великих, выдающихся русских актера – Олега Табаков и Сергей Юрский. Два вечера были посвящены Ангелам и Ювелирам актерского искусства. И Табаков, и Юрский в тот памятный 2015 год отмечали свое 80-летие..


Наталья Тенякова и Сергей Юрский. После спектакля


Юбилей ювелира. Олег Табаков - Морис Ходжер

Статья об этих спектаклях была написана вскоре после просмотра, но не публиковалась. В эти дни, когда мы чтим память ушедшего от нас Сергея Юрьевича Юрского, когда вспоминаем наших великих мастеров сцены, есть возможность воскресить эти фестивальные вечера, на наших глазах ставшие живой историей искусства.

У каждого театрального фестиваля есть своя внутренняя драматургия. Спектакли фестиваля так или иначе, всегда неисповедимым образом рифмуются между собой, как у поэта - «как образ входит в образ и как предмет сечет предмет»… Думая об этом, приходишь к выводу, что где-то в мистическом закулисье тайный инженер «высоких зрелищ», невидимо присутствующий «на пышных играх Мельпомены», из фестивальных пазлов создает очередную версию театральной картины мира.

Сегодня привычно «изъятие» Автора из любого текста. Не только в театре, но и живописи, музыке, кинематографе. Автора нет в картине, спектакле, фильме, и предсказание Ролана Барта в известном эссе «Смерть автора» (1968) особенно сильно звучит именно сегодня. Идут процессы развоплощения, раздробления, стирания, исчезновения Героя. Но исчезает и Автор, в пространстве текста спектакля сознательно стирается авторская позиция. Современную русскую мысль это затронуло почти глобально.

XVI Международный Волковский фестиваль, прошедший осенью 2015 года, принципиально настаивал на Присутствии Духа - и Героя, и Автора. В центре фестиваля отчетливо прозвучала проблема жизнетворчества, проблема Автора, соотнесения поэзии и прозы жизни, вымысла и реальности, игры и жизни. Диалог актера и автора, актера и его героя подчас оборачивался исследованием самоопределения и самоидентификации актера как автора спектакля.  

История ювелира, которой живет и которую рассказывает герой Олега Табакова оказывается весьма схожей даже не столько с личной биографией художника и мастера Олега Табакова, а с его мироустроением и мирочувствованием. Это тот случай, когда герой и актер-автор стоят лицом к лицу друг к другу. И режиссер Константин Богомолов скромно уходит в сторону, выдвигая на первый план Актера как Автора, рефлектирующего по поводу обстоятельств жизни и смерти своего героя, отсветы судьбы которого ложатся на судьбу исполнителя. Главное для актера – картина мира его героя, процесс мышления, который сродни творческому процессу романиста, композитора, создающего симфоническую поэму, проблема соотнесения искусства и действительности. Есть быт, повседневность, вполне бытовая история болезни героя. В титрах «Юбилея ювелира» она обозначена как «Начало конца». Но где «начала»? И где «концы»?

Апелляция к известным строчкам Блока очевидна.

«Но ты, художник, твердо веруй

В начала и концы.

Ты знай, где стережет нас ад и рай…

Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить всё, что видишь ты.
Твой взгляд - да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты -
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, - поймешь, где тьма.
Пускай же всё пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума…»

Мы знаем, что есть «высокая болезнь», которой болен художник. Это творчество, искусство, требующее «взамен турусов и колес» - «почвы и судьбы»,   искусство, которое «кончается», ибо находится на грани жизни и смерти, требуя – «полной гибели всерьез»…

Герой Олега Табакова в «Юбилее ювелир Морис Ходжер, – любуется историей, которой живет на протяжении многих лет, не играет, а верит в нее, глубоко и искренне, здесь живут и фантазии, и игра, и эротика. Ювелир живет волшебными воспоминаниями о романтическом свидании с английской королевой ровно за сутки до ее коронования. Ее возможным визитом к нему в день его будущего 90-летия…

Жена ювелира Хелен, она же королева Великобритании (Наталья Тенякова) и сиделка (Дарья Мороз) – вестница смерти или самая Смерть, -измерение почвы и судьбы. «…старость, это Рим, который, взамен турусов и колес…» И вот она на пороге - полная гибель всерьез. Но в каком волшебном, фантастическом обрамлении задана эта формула искусства!

Священная граница между двумя мирами нарушается – не понять, где доминанта и кто перед нами. В воображаемом диалоге Ювелира и Королевы актер окликает самого себя в ретроспективе и в перспективе лет… Актер становится автором спектакля, его авторская рефлексия играет сущностными противоречиями, тождеством автора-актера и героя…

Метафоры прочитываются стремительно – и впрямь, кто как не Табаков – один из тех, кто охраняет (и даже чинит) королевскую актерскую корону? В пространстве театра и корона театральной империи – его корона, и двести пятьдесят тысяч бриллиантов – его актерские бриллианты… И легкая ностальгирующая ирония по отношению к прошлому нашего театра – об алмазном венце русской сцены – волшебная ирония, свойственная именно Табакову. Его подтексты достаточно отчетливы, как и поклонение ушедшим кумирам театра: «Все лучшее империя уже выбрала в Индии в позапрошлом веке». И кому, как не Табакову, сберегшему (а не растратившему свои бриллианты), для подарка своей Королеве, музе театра, кому, как не ему, было на наших глазах вспоминать свою театральную весну, сладкоголосую птицу своей актерской юности? Вот когда воплотилось заветное – «И музы дань свою мне принесут, И вольный гений мне поработится…»

Идет вечный спор о взаимоотношениях между иллюзорным миром и реальностью, но прежде всего, спор об Актере – Авторе и художнике, утверждающем свою власть над миром, перед нами – текст в тексте, роман в романе, история в истории. Актер – и герой спектакля, и его творец, выходящий за пределы спектакля в свою собственную творческую биографию и судьбу.

Но Волковский фестиваль далее сделал неожиданный ход, вовсе не останавливаясь в своем движении!

Следом за «Юбилеем ювелира», с весьма явными метафорическими смыслами нас приглашают принять участие в «Полетах с ангелом» Зиновия Сагалова, где герой спектакля – гений живописи, летун, полетный художник (ибо он летает исключительно с Ангелом) – художник Марк Шагал. И гениальный Сергей Юрский, играющий в спектакле девять ролей, и - читающий судьбу Шагала как часть собственной актерской судьбы. Вряд ли такую «двойную рифму» из разных спектаклей с Ангелами и Ювелирами может предложить зрителю столица. И «Юбилей ювелира», и «Полеты с ангелом» потребовали единства видения мира, взгляда, вобравшего в себя всю жизнь. Оба спектакля объединены тем, что границы искусства, биографии и мир героев проницаемы для Актера- как Автора спектакля. Наталья Тенякова не случайно переходит из спектакля в спектакль, в обоих спектаклях она играет музу - вдохновительницу художника, его возлюбленную, его королеву, королеву-мать в прямом и переносном смыслах. И Табаков, и Юрский в своих двуплановых ипостасях находятся «на пороге как бы двойного бытия». Мы видим авторское вторжение в биографию героя, которая становится зеркалом собственной судьбы. Двойной сюжет «Ювелира» безусловно, входил в замысел режиссера Константина Богомолова.

История Шагала - в его множественных полетах с Ангелом находится на пороге небытия.   Ангелы – его возлюбленная Белла, которая является к нему в снах и видениях, оберегая его. И его мать – тоже королева, как он называет ее в своих воспоминаниях. «Я - мальчуган, она - королева. Та, что больше молчит и думает «с величием королевы».

Универсум Волковского фестиваля соединил «ангелов» и «ювелиров», доминантой фестиваля стала поэзия и ювелирное, полетное искусство актеров, тонкость и филигрань актерского мастерства.

В отличие от неторопливой и сдержанной медитации «Ювелира», судьба Марка Шагала разворачивается динамично и дискретно. Медитациям героя Табакова противополагается экспрессивная смена кадров хроники жизни Марка Шагала, сыгранная Сергеем Юрским почти эстрадно, со стремительной сменой масок, типов, характеров. В одном спектакле он играет до девяти ролей, преодолевая в своих полетах времена, расстояния, оставаясь художником истины. Все это минимум двуплановые структуры – перипетии судьбы Шагала, но и самоидентификации, самоопределения актера, его взаимоотношения с временем и историей. Игра актера с его воображаемым миром, который для него подчас дороже, нежели реальность.

Табаков масштабом своей личности превосходит героя пьесы Маколифф Мориса Ходжера, или, иначе, поднимает Мориса Ходжера до своих высот. Сергей Юрский в своих трансформациях, в воплощениях Шагала проходит путь от 9-летнего ребенка до 98-летнего старика. И становится великим художником, мастером, не сравнивая и, тем более, не уравнивая себя с ним.

Шагал пережил две мировые войны, Октябрьскую революцию, две эмиграции, сожжение своих картин в нацистской Германии. Он стал гражданином мира, но до конца дней своих принадлежал своему Витебску, своему домику на Песковатиках. А созданные им витражи украшают и христианские храмы, и синагоги.


Марк Шагал и Комиссар. Сергей Юрский и Анна Дребнева.


Сандрар художник из Парижа - Сергей Юрский

Белла Анна Гарнова и Сандрар в Париже


Сергей Юрский - Луначарский

Человека, погруженного в чисто умственные занятия, на идише презрительно называли «люфтменч» что в переводе означает «человек воздуха». Парадоксально, но Шагал и был таким «люфтменч» - Шагал писал своих ангелов, парящих в воздухе и сам парил.

«Человеком воздуха» можно с полным правом назвать и Сергея Юрского, он парит в своих спектаклях и в своих ролях, следуя за своими героями и за самим собой…

Самообнажение приема у Юрского очевидно. Это саморефлексивные произведения, исследующие природу творчества и самопознания художника.

Спектакли об «ангелах» и «ювелирах» объединяют прямую и обратную перспективы , с лестницей в небо, с окном во вселенную, с мыслями о смерти и бессмертии, где творческий процесс становится смыслом самой жизни.

Автор
Маргарита Ваняшова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе