Круглый стол «Преодолевая логику «пост»»

Круглый стол «Преодоление логику «пост»: альтер-, цифро- и метамодернизм» прошедший 16.03.2017. показал довольно неустойчивый, разноликий образ современной культуры и искусства. Спикеры, представлявшие свои доклады с трудом укладывались в отведенный временной регламент, по понятной причине. Каждый из них раскрывал своё видение, согласно собственной профильной сфере, не пытаясь выйти на нечто единое, что могло бы содействовать конструированию общего вывода и целостного понимания.

Однако нельзя не отдать им должного уважения, за то, что сложилась своеобразная дискуссия, произошли столкновения мнений. Именно это позволит рассмотреть проблемы продвижения развития искусства и культуры на этапе «заката» постмодернизма.

  • Борис Клюшников – философ и историк искусства, сотрудник ГЦСИ.

  • Степан Козлов – философ, специалист по теории медиа.

  • Кирилл Алексеев – искусствовед Школы экспертов, коллекционер.

  • Ян Левченко – доктор культурологии НИУ ВШЭ

Первый выступающий – Борис Клюшников - обрисовал в своем докладе динамичную структуру современного искусства, доктринальные основы которого уходят в ранний немецкий романтизм. Для спикера чрезвычайно важно провести теоретический экскурс, обозначив идеи Рансьера[1], Клэр Бишоп[2], как подкрепление следующей мысли. Современное нам искусство, начиная с практик 90-х годов, через критику модернизма (рубеж XIX – XX веков), преодолевает постмодернизм, переходя к логике исторической контекстуализации. Данное направление суждения позволяет спикеру сделать вывод о произведении искусства, как не привязанной какими-либо технологиями или медиа (имеются ввиду виды изобразительного искусства), стать частью исторической реальности. Аналогичный тезис мы найдем у Гегеля: «искусство является точкой развития абсолютного духа», подчеркивает спикер.


Борис Клюшников

Ссылаясь на труд Питера Осборна, докладчик цитирует: «Романтизм – первое транс дисциплинарное искусство»[3].  Интерпретируя слова автора книги, спикер выявляет идею о продолжении, контекстуализации модернизма. Иронизация - черта логики «пост-медиальности», то к чему ведёт Клюшников именуется «транс-медиальностью». По мнению докладчика, произведение современного искусства - субъект истории, а не объект вкуса. Во многом эти тезисы – критика кантианской концепции истории искусства, а именно: отношение к произведению с точки зрения эстетики, категории прекрасного. Таким образом, актуальные инсталляции, видео-арт и многое другое, согласно позиции Бориса Клюшникова, объективная реальность.

Явно намереваясь оспорить суждения коллеги Кирилл Алексеев поспешил выбить почву из под ног спикера вопросом: «Может ли художник определить своё произведение объективной реальностью?». Этим он показал своё убеждение относительно объекта искусства, как принципиально личного видения художника. К дискуссионной дуэли подключились остальные с иронической улыбкой, цитируя слова Пилата «что есть истина?». Острому уму и софистической изворотливости Бориса Клюшникова на тот момент не было равных. Конкретные цитаты сильно утомят читателя, но поверьте мне, который слышал эту полемику – уровень и частота использования научных терминов перешла пределы. При этом он убедительно доказал, что истина художественна и доступна творящему субъекту, а произведение искусства способно подключить зрителя к ней, буквально напрямую. По его мнению, в момент творческого акта художник объективен, созданное им нечто раскрывает современность – он способен удержать зрителя в нескольких моментах времени, показав перспективу развития. Поэтому биеннале современного искусства позволяет нам инициироваться с настоящим, дать ответы на извечные вопросы, которыми задавался Гоген: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?»


Кирилл Алексеев

Речь Кирилла Алексеева, выступившего вторым, кардинальным образом отличалась от остальных спикеров, затрагивала не абстрактные рубежи мысли, а реальное состояние действительности художественного мира. Упрощенная речь более продуктивно представляет объекты искусства, чем научная лексика высокого порядка. Обыкновенный литературный русский язык обращен к людским массам, его цель донести суть, например, в пространстве музейной экспозиции (сопроводительный текст, экспликации, информационные стенды), рекламе или посредством пиара.

Есть только две категории для искусства – плохое и хорошее – разделяет спикер. Последнее определяется категорией качества. Приходится смирится с тем фактом, что в определенный момент истории искусства произошел его разлом на ремесленное начало и идейное. Это в свою очередь привело к смерти живописи, которую докладчик датирует 70-80-ми годами прошлого столетия. Продолжая свою мысль, выше обозначенную категорию Кирилл Алексеев предлагает применять следующим образом: «Качество – это адекватность замысла материалу». После произнесенных слов даже дышать стало легче: спикер своим мягким размеренным голосом буквально успокоил весь зал, не всё так сложно, как может показаться на первый взгляд, и есть надежда выйти из путаницы концепций целым.

 Среди других высказанных им на круглом столе тезисов стоит отметить ряд простых истин. Во-первых, отсутствие арт-рынка в России. Невозможность отследить хотя бы долю системности в хаотичной череде случайных продаж и покупок. Во-вторых, констатирует Кирилл Алексеев, время художественных кружков и сообществ прошло, наступила пора институций, а именно музеев, галерей, центров и прочих организаций. Именно в них заключена образовательная функция, направленная как на зрителей, так и на художников. Ни одно пиар агентство не сможет превратить плохое искусство и его создателя в фигуру, пользующуюся спросом на площадках арт-институций, не говоря уже об успехе на арт-рынке. Алексеев уверен, объекты художественного творчества с отработанной структурой многозначности смыслов и их автор, не лишенный образовательной базы, сами дают о себе знать. Институты искусства могут лишь помочь на ранних этапах, но не вести весь проект целиком и полностью.

Следующее выступление спикера Степана Козлова было полностью посвящено философским обоснованиям истории возникновения, теории, манифесту и структуре метамодерна. От греческих философов до Хайдегера и вплоть до специфики «заметок» Вермюлена и Ван дер Аккера.

Философская лекция оказалась довольно неприметной по сравнению со следующим докладом Яна Левченко, разгромившего тезисы молодого ученого из МГУ.

Попытка преодоления логики «пост», начал профессор культурологии, прибывает в «хорошо обжитой западне». Так он обыгрывает безотлагательное желание новизны – её обсессию. Метаксис – платоновское колебание, а также переводится, как между и после, на самом деле это просто перифраз той самой приставки «пост», её метамодернисты никуда не сдвинули. Усталость от «пост» (прошлого, старого, повторяющегося) очень человечна. Если быть человечным уравнивается с понятием быть историчным. Желание отринуть прошлое, перейти его порог начать всё с чистого листа – игры, правила которых известны всем, и не успели изменится за последнее время.

Было заметно, как молодой философ из МГУ Степан Козлов, слушая доклад профессора Левченко, не скрывая улыбки, кивал, осознавая силу своего оппонента и невозможность противостоять его тезисам.


Степан Козлов

Идея обновления имеет более идеологические обоснования нежели предметные. Мы что-то разрушили и затем на этом месте возводим – это модернистская система ценностей, и, согласно справедливому замечанию Яна Левченко, лишь переменой приставок суть не поменяется.

Метафора здания – вместилища значений, по Хайдегеру, имеет форму контейнера. В то время, как современная ситуация стремится к понятийной текучести, дом мы начинаем описывать как сеть отопления, электроснабжения, своего рода «хаб», он стал пересечением связей и сетей, утратив форму контейнера. Следовательно, дом Хайдегера пошатнулся, система, описывающая знания и бытие, меняется, уходя от формы контейнера к плоской схеме.

Нет открытий и экспериментов, постмодернистская основа дает лишь возможность комбинирования имеющимися элементами. Отталкиваясь от них появляются мета, транс, альтер, а изначальная матрица остается прежней. Обсессия новизны является здесь очень показательным явлением. Структура модернизма имеет вертикальную иерархичную структуру. Отработав пределы своей логики, превратился в постмодернизм, стремящийся к горизонтали, сетевой структуре. Она задает вопросы, оставляя их без ответа, именно эта немая сцена, незаполненная ничем пауза вызывает состояние фрустрации.

На протяжении всей конференции я мысленно задавал себе вопрос, происходит ли культурная эволюция, голова кипела. Музыкальным фоном всей конференции звучала сирена скорой помощи за окном.

Согласно Борису Клюшникову, который настроен в духе ранних немецких романтиков, мы преодолели логику модерна, и произведение искусства способно вывести нас на одновременное взаимодействие с прошлым и будущим – это, вероятно, «транс».

Кирилл Алексеев, обозначив несостоятельность российского арт-рынка, подчеркивает хаотичное и шаткое положение дел. Разлом на ремесленное и идейное начала в искусстве породил сложное отношение к нему в целом. Спикер указывает на чувственную основу прекрасного, выводя категорию «качества» произведения на первый план. Таким образом, он обращает внимание на некую магию в основе прекрасного, которую необходимо уловить.

Чисто научный скепсис и чрезвычайно трезвую оценку даёт Ян Левченко. Он аргументированно выстроил серьезное обвинение несостоятельности метамодерна, подчеркнув в этом феномене человеческую усталость, желание обновления путем подмены приставок. Преодоление логики постмодерна не произошло, поскольку данный ход мыслей являет собой строй модернистского дискурса. Отвечая на мой вопрос: «что будет дальше?», профессор Левченко объявил всякое прогнозирование будущего контрпродуктивным. При этом очень своеобразно обнадёжил: не следует сожалеть о невозможности вернуться в прошлое, что порождает немые вопросы – эти попытки не приведут к мифическим истокам.


 Ян Левченко

По завершению круглого стола молодой философ Степан Козлов был окружен толпой последователей метамодерна, дискурс с его участием продолжался уже за стенами аудитории. Несмотря на давление со стороны научного академического сообщества, данное течение философской мысли получило большой интерес у молодежи. Что касается меня, то я разочарован относительно метамодерна. Оказывается, если художник сделал принтер, который наносит краску на холст, реагируя на движение зрителя рядом, то, согласно философии «мета», автором может являться и случайный прохожий, и горе-художник, и даже этот робот. Эта философия крайне удачно снимает ответственность, а благодаря «принципу маятника» притворяет безобразное образным.

Круглый стол, посвященный «преодолению логики», состоялся, как избавление от иллюзий и приставок. Многоголосица взглядов спикеров показывает отсутствие целостной концепции. Пусть так, но даже этот факт говорит об определенном этапе идентификации культурно-исторического процесса. Несогласованность, своего рода шаткость – то, о чем рассказывал Степан Козлов, а именно «мета-стабильность», во многом отражает действительность. Однако этот промежуточный вывод вовсе не достигнутая цель, и даже не средство. Замечание Яна Левченко относительно условного перехода на приставку «мета» справедливо. Подчеркиваю, метамодерн – навязанный ярлык на современную культуру, не считая тех случаев, когда согласно этой теоретической программе, художники выстраивают свои произведения: Люк Тернер, Шай ЛаБаф и Анастасия Ронкко.

Осмелюсь предположить, что потребность в смене приставки с «пост» на «мета», обусловлена закономерным этапом в цепи перемен культурной эволюции. Следует предположить, что современная культура и искусство отличаются неоднородностью, нестабильностью в силу специфической переходной стадии. Её главная черта – стремление к обновлению за счет внутренних ресурсов, которые себя исчерпали. В этом причина появления навязчивых приставок к известному термину, уход в глубину истории в поисках воодушевления у немецких романтиков, абсурдный спор между ремесленным и идейным началом.

Удивительно, что все эти глубокие суждения при внешней их актуальности способны привести нас лишь к пустоте. Вспомним Бориса Клюшникова и его защиту художественной основы истины. Если всё так прозрачно и очевидно, то к чему эти философские нагромождения и серия нескончаемых доказательств? Неужели современное искусство не может более обходится без сопроводительного справочного материала, подкрепляющего его сущность?

Искусство чрезвычайно далеко от образа кошки Киплинга, оно «само по себе не гуляет». Это тесное взаимодействие с культурой, в её контексте и игре понятий.

Ни одна концепция пока не устоялась, но тот факт, что все они получают хорошую дозу объективной критики говорит о положительном опыте.


Русанов Иван, искусствовед, магистр НИУ ВШЭ, глава сообщества «Творческий Оракул».



[1] Жак Рансьер «Разделяя чувственное»


[2] Радикальная Музеология (“Radical Museology” Claire Bishop)


[3] Спикер ссылается на книгу Питера Осборна (“Anywhere or not at all” Peter Osborne)



Автор
Русанов Иван
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе