Чемпион по прыжкам в будущее (памяти Дмитрия Марьянова)

Нытики и хлюпики в моём детстве любили «Гостью из будущего» (они до сих пор считают Алису Селезнёву обманщицей).

Все остальные смотрели «Выше Радуги». Глядя на главного героя фильма, нельзя было сомневаться в счастье, разувериться в том, что оно есть. 15 октября 2017-го года не стало того, благодаря кому мы узнали счастье в лицо. Умер Дмитрий Марьянов.


Снявшись в более семидесяти сериалах и фильмах, сыграв множество спектаклей и поучаствовав изрядном количестве антреприз, он так и остался Аликом Радугой. Мальчиком с мягкими губами и непокорным ёжиком. Мальчиком-радугой. Советским «маленьким принцем». Планетой, на которой он жил, стала душа тех, кому удалось увидеть его хотя бы однажды. Мало кто помнит, что Радуга является именем собственным, поскольку юный Дима Марьянов был похож на настоящую радугу и без всяких прыжков. Ту самую, которая символизирует широкую – во всё небо – дорогу к счастью. Конечно, потом это счастье начали понимать совсем уж по-разному, стремились к нему так, что радуга становилась ниже, рукой подать, и уже, чтобы не прошли другие. В итоге, она превратилась в низкий косяк, о который, «натворив косяков», ударилась и отлетела не одна голова.


Применительно к Марьянову в роли Радуги срабатывает рефлекс отождествления актёра с героем, распространённый на заре кино.


Не стоит стесняться этого рефлекса, его обладатели не так наивны, как может показаться. Конечно, актёры никогда не будут полноправными представителями тех, кого они играют. Однако именно мы, зрители, благодаря актёрам, получаем возможность хотя бы отчасти прожить жизнь их героев. И по тому, каким образом меняются эти герои, можем приблизительно понять, как неузнаваемо изменилась наша жизнь.

И всё-таки именно в случае Дмитрия Марьянова мы возвращаемся к его, по существу, первой роли (была и более ранняя, но она не в счёт). В этом возвращении нет ничего от повальной моды на ностальгию. Эта мода слоновьей поступью вытаптывает первоисточник – счастливое советское детство просто стирается из памяти. Однако фильм «Выше Радуги», к счастью, не такое уж культовое кино. На чём основан этот скромный, но потому и на удивление деликатный интерес? В «Логике смысла» Жиль Делёз связывал смысл с особого рода действием, которое выражают непереходные глаголы неопределённого вида: быть травой, значит, зеленеть и т.д. Так вот и с поколением фильма «Выше Радуги»: принадлежать к нему, значит, быть-человеком-радугой или, что то же самое, человеком-как-Радуга.

Чтобы понять, о чём идёт речь, стоит вспомнить не только фильм, но и контекст его создания (хотя благодаря композитору Юрию Чернавскому, сюжет почти невозможно отделить от звучащей в нём музыки). Однако если мэтр отечественной поп-электроники превратил ленту в «кино настроений», то создатели определяли её жанр как «очень современную и очень музыкальную сказку». Литературной основой «Выше Радуги» служит повесть Сергея Абрамова, по произведениям которого Г.Юнгвальд-Хилькевич уже к тому моменту снял два фильма – «Двое под одним зонтом» и «Сезон чудес». Музыкальных сказок в СССР было много и снимались они часто. Все семидесятые прошли в бесконечной череде экранных песен и плясок, однако уже концу десятилетия зрители всё больше стали предпочитать совершенно другую форму бегства от реальности. Сначала была производственная драма, потом ей на смену пришла драма социально-бытовая. С начала восьмидесятых жанр драмы незаметно мутировал, обратившись в то, что можно назвать советским нуаром (а попросту «чернухой»).

В 1982-м выйдет «Чучело» Ролана Быкова про то, что в тихом омуте советской провинции водятся не черти, а настоящие бесы, вселяющиеся в детей. «Чучело» странным образом предвосхитило окраинный сюрреализм культового сериала Линча «Твин Пикс». В обоих случаях действие развивалось вокруг судьбы самой обыкновенной героини, внезапно превращавшейся в существо «не от мира сего», почти в святую. Тема утраты права на обыкновенность из-за неприятия сверстниками, отсылала к древнему мотиву взаимосвязи грехопадения и жертвы. Стигматизация, навязанная чьим-то досужим взглядом, вела к самоотречению и последующему преображению. К тому же, оба кинопроекта были посвящены этнографии Эдема в двух его глобальных версиях. В первой из них речь шла об Эдеме реального социализма, во второй – об Эдеме американской мечты. Их объединяло медлительное, как стылая вода, провинциальное время.


«Гостья» Алиса Селезнёва была слабой версией всё той же героини.


Эмигрировавшая из брежневского СССР (действие романа «Сто лет тому вперёд» происходит в 1976-м году) в далёкие на тот момент семидесятые годы XXI-го века, она оказалось где-то посередине между предательницей и мессией. Мессией, потому что могла спасти от повседневности, предательницей – потому, что не имела к этой повседневности отношения. По прошествии более чем тридцати лет потраченные временем поклонники Алисы Селезнёва прозрели окончательно: будущее оказалось не таким, каким они видели его в детстве. Получается, героиня Булычёва предала их дважды, ибо умерла, не родившись (ещё одна версия Лоры Палмер).

С точки зрения функций Алиса Селезнёва и Алик Радуга – абсолютные антиподы. Алиса вернулась в советское прошлое из будущего (которого никогда не будет). Алик, напротив, совершил прыжок, и это был прыжок не в высоту, а во время. Поначалу казалось, что это прыжок в будущее, причём – в будущее именно советское. Однако при ближайшем рассмотрении оно больше смахивало на настоящее британского содружества наций: делайте всё, что угодно, но не забывайте, кто разрешил вам это делать. По сути, к такой постановке вопроса сводилась вся перестройка. Увы, очень скоро окажется, что не будет ни «британского», ни какого-либо ещё будущего, а будет одно только постсоветское настоящее. «Светлое завтра» навсегда поменяется местами со «светлым вчера».


Подобно всё той же Лоре Палмер, Радуга оказывается не столько фигурой, исключённой из будущего, сколько фигурой самого исключённого будущего.


С этой точки зрения Радугу интересно сопоставить не только с Алисой Булычёва, но и с героем другого фильма 1986-го года – Плюмбумом из картины Абдрашитова и Миндадзе «Плюмбум, или Опасная игра». Принято считать, что отстаивающий свою версию карательной справедливости Руслан Чутко (Плюмбум) является современным наследником Павлика Морозова. Действительно, Плюмбум участвует в допросе собственного отца и оказывается невольной причиной смерти подруги. Поступки, которые являются частью плюмбумовой личной дуэли со злом, не просто требуют поступиться личными связями (очень христианская позиция). Они могут показаться ставками в борьбе за грядущее.

Увы, это не так: карательная справедливость всегда за наличный порядок, без альтернатив и вопросов. Даже знаменитая считалочка Чутко: «Гнать, держать, вертеть, обидеть, видеть, слышать, ненавидеть и зависеть и терпеть, да ещё дышать, смотреть» ограничивает усилия исключительно тем, что нужно делать только здесь и сейчас. Однако и осуждение Плюмбума содержат требование отказаться от будущего, которое имеет такие истоки в настоящем. По сути, не только возникновение подобного героя, но и его осуждение стали симптомами того, что в отечественной культуре середины восьмидесятых случился кризис исторического сознания. Советское общество отказалось от собственного будущего. Исключением был только герой фильма «Выше Радуги», но и то, будущее, в которое он прыгал, было заёмным, британским. Вопреки конспирологам типа Дм.Галковского стоит отметить, что никто это будущее не передавал нам ни в форме технологии, ни даже в форме обещания. Такое будущее и для Британии в дефиците.

Созданная с участием русских актёров на базе эстонского филиала Одесской киностудии, картина интегрировала, с одной стороны, анклавный советский Запад (Эстония), а с другой – исторический порто-франко с видами на Царьград (Одесса). Довольно странная геополитическая генеалогия фильма, безусловно, показывает, насколько непростым было сочетание факторов, необходимых не только для «самой современной сказки», но и для той были о будущем, которой она хотела стать. Непредсказуемость результата соответствовала решимости и даже некоторому фатализму авторов, для которых сочетание невозможного (или почти невозможного) оказывалось тождественным принципу: «Будь что будет». В принципе, это та же логика, которая, помимо стихийного британства, была и у инициаторов перестройки.

В общем, не смутный идеологический подтекст, и не курьёзы геополитики делают фильм Юнгвальд-Хилькевича более или менее целостным произведением. Эта заслуга принадлежит исключительно главному герою. Без него вся геоидеология, как, собственно, и сам фильм, была бы не более чем набором клипов. Итак, герой собирает фильм, но что собирает самого героя? Дмитрий Марьянов в роли Радуги (Радуга – это фамилия, если кто не помнит) неслучайно поёт песни про Зурбаган. Вся история, которая рассказывается в фильме, является гибридом истории Ассоль и истории Одиссея. Ассоль ждёт появления корабля с алыми парусами, и он, в конце концов, появляется. Но появляется не потому, что в мечте о нём гарантирована какая-то правда, а потому, что мечта порождает действия, которые позволяют её воплотить.

Также и герой Марьянова: он получает от Сирены с голосом Аллы Пугачёвой волшебную способность прыгать в высоту лучше других (иносказательно это, конечно, способность летать). Дар Сирены-Пугачёвой скрепляется честным словом: Радуга больше не может врать. Проходит какое-то время, и он отказывается от этого подарка. Не потому что является лжецом, а потому, что берёт на себя вину подруги. Но это лишь первое впечатление. На самом деле ему нужно сохранить свободу и сделать всё самому (отчасти по тем же соображениям герой отказывается от услуг другого волшебного помощника – Ивана Ивановича, «Ивана Дурака»). В итоге, на соревнованиях, как следует потренировавшись, Радуга действительно прыгает выше всех. Исключительно благодаря своим усилиям.

Казалось бы, перед нами немудрёная история про то, что заёмные дары всегда оказываются хуже собственных. Однако всё не так просто, как кажется.


Радуга только на первый взгляд является человеком, который сделал себя сам (в советской традиции таких людей называли «настоящими»). Он не просто избегает чар, как это делает Одиссей, но и сам ведёт себя как маг. По сюжету он очаровывает Сирену, силой воображения освобождая её из плена.


Подобно всё той же Ассоли (и в противоположность Одиссею), герой Марьянова остаётся на берегу. При этом в отличие от героини «Алых парусов», чтобы оставаться на берегу, Радуге нужно буквально «прыгать выше головы».

Означает ли это, что Радуга должен взлетать только в те выси, где простирается настоящая небесная радуга? Конечно, нет. «Прыгать выше головы» – это ещё и преображать себя, меняться до неузнаваемости (иногда даже меняться предательски). Такова метафора будущего для целого поколения.

Об эволюции «прыжков выше головы» лучше всего расскажет перечень героев Марьянова: бандиты («Вышибала»), успешные бизнесмены «Дневник убийцы», «И падает снег»), олигархи («Как выйти замуж за миллионера»), «Как выйти замуж за миллионера-2») и даже – сын президента («Президент и его внучка»). Добавим к ним следователей («Билет в гарем», «Гербарий Маши Колосовой», «Личная жизнь следователя Савельева», «Чёрный город»), оперуполномоченных («Одержимый»), фсбешников, прочих людей в погонах, сначала капитанов, потом полковников, а также примкнувшего к ним «преподавателя философии» из сериала «Студенты». Однако это было потом.

“Как потом? Это «потом» ведь и есть наше «сейчас»? Стоило ли прыгать, если всё закончится так прозаично?” – может спросить нас сентиментальный читатель. Увы, на расстоянии десятилетий многое кажется прозой. Однако резон задавать такие вопросы, как правило, в том, чтобы не прыгать самим: ни выше головы, ни как-то ещё. Потому-то и нужно прыгать, не задумываясь, где вы окажетесь. Именно этот прыжок и окажется прыжком в будущее. Только так можно быть «выше Радуги». И это лучший способ не забыть о Дмитрии Марьянове.

Автор
АНДРЕЙ АШКЕРОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе