Год назад «Культура» писала о книге «Сияние», представляющей собой сборник интервью лидера «Гражданской обороны».
На страницах издания намекалось, что история не закончена и продолжение следует. Автор-составитель Алексей Коблов не обманул: второй том под названием «Калейдоскоп» — уже в продаже.
Егор Летов — тот редкий случай в отечественной (да и в мировой, пожалуй, тоже) рок-истории, когда прямая речь артиста, его мысли и наблюдения, высказанные в повседневной жизни, имеют значение не меньшее, чем те, что звучат в виде песен со сцены или с магнитофонных пленок. Для более комплексного понимания личности неравнодушным читателем (и почитателем) они крайне важны. А попытаться понять человека, негласным творческим кредо которого была фраза «Я всегда буду против», — задача крайне интересная.
Во-первых, Летов умел говорить. Хотя, по его же собственным признаниям, не особо любил это делать — по крайней мере, перед включенным диктофоном или направленными на него камерами. И действительно, когда Егору приходилось сталкиваться с одними и теми же, порой глупыми вопросами (а подобные, из серии «Что вы хотите сказать своим творчеством?» ему задавали постоянно), он и реагировал соответствующим образом: отвечал неохотно и односложно — мол, только бы отвязались.
Но если идейный вдохновитель и духовный лидер «Гражданской обороны» был, что называется, «в ударе», если его удавалось разговорить и предмет беседы был ему близок, то Летов являл собой блистательный образец красноречия: нетривиальные и остроумные мысли буквально фонтанировали из глубин его сознания, а многие фразы становились впоследствии афоризмами.
Во-вторых, этот в широком смысле слова художник был человеком неравнодушным и очень эмоциональным, а значит — как это часто бывает — весьма противоречивым. И речь не об известной каждому, мало-мальски знакомому с творчеством Летова, метаморфозе, когда он на изломе восьмидесятых и девяностых годов прошлого века превратился из непримиримого антисоветчика в ярого национал-коммуниста: об этом написано и сказано немало. Интересно другое: частенько Егор сообщал прямо противоположные вещи даже в рамках одного интервью. Когда артиста обуревала словесная удаль, он не всегда был последователен.
Например, нетрудно найти тексты его бесед, где он называет «Гражданскую оборону» первой настоящей панк-группой нашей страны, а уже через пару абзацев наотрез отказывается относить возглавляемый им коллектив к панк-движению. Он мог заявлять: то, что делает «ГрОб», не имеет ничего общего с музыкой, и тут же не без гордости расписывать, что такую музыку никто никогда в мире не играл.
Дабы не быть голословными, приведем несколько цитат из «Калейдоскопа»: «Народ, как мне кажется, так до сих пор и не понимает ничего. Альбомы записаны с таким звуком, который ни на что не похож. Он и не должен быть ни на что похож! Мы сделали такую стену звука, которую так никто и не расщупал. Потому что такого звука, собственно говоря, нет ни у одной команды в мире. Я вообще предпочитаю вещи, которым аналогов в мире нет...»
Или: «Я считаю, что «Гражданская оборона» — это единственная команда на периметре нашей страны, которая делает настоящий психоделический гаражный панк. Я считаю, что мы лучшая группа в стране, однозначно. И были, и надолго останемся, потому что даже альтернатив нет, и сравнивать не с кем. И народ это отлично знает, потому и на наши концерты ходит...»
Ну и совсем уж гениальное: «Сто лет одиночества» (альбом, записанный в 1993 году и официально переизданный в 2005-м. — Культура) вообще считаю, без ложной скромности, лучшим альбомом всех времен и народов...» Лихо, самонадеянно, нагловато? Но если бы было сказано иначе, то это был бы уже не Егор Летов — не максималист, бесконечно уверенный в собственной правоте одиночка, пророк контркультуры, балансирующий на грани фола циник-интеллектуал, а очередной среднестатистический приживал-обыватель. И потом, определенная доля правоты в подобных летовских фразах-оплеухах все же есть.
И здесь мы плавно подходим к тому, что, собственно, в-третьих. Каждому из нас знакомо идиоматическое выражение «выдавать желаемое за действительное». Не все замечают, что в этой красивой фразе изначально сокрыто некое противоречие. Кто сказал, что желаемое не может быть действительным? А между тем это и есть история творческого пути Игоря Федоровича Летова. Он без устали утверждал: то, что делает его группа, не имеет ни аналогов, ни предтеч, ни последователей. Ему отчаянно хотелось так думать, и он в это свято верил. И, как бы ни клялся, что ему безразлично мнение окружающих, стремился их в этом убедить. И вот ведь в чем штука: время показало, что Летов был прав.
По крайней мере, так, как пел Егор (а в вокальном даре ему почему-то порой принято отказывать), не пел никто. Такими текстами, наполненными столь меткими и причудливыми, фирменно «летовскими» образами, едва ли кто в истории мировой поп-культуры располагает. Записи как «Гражданской обороны», так и других проектов, в которых был задействован Егор, ни с какими другими не спутаешь. Поэтому когда Летов говорит «лучший» — под этим следует понимать «исключительный» и «уникальный».
И самое ценное, что уникальность эта — не надуманного, словно высосанного из пальца свойства. По его же собственным «показаниям», Летов собрал группу и занялся музыкой по одной причине: ему захотелось играть то, что было бы приятно слушать ему самому. И этот удивительный сибиряк каждый раз искренне радовался плодам своего труда и не без оснований ими гордился.
Кстати, о музыке. Егор, как мы выяснили, будучи человеком возбужденно-эмоциональным, с одной стороны, и не страдавшим от недостатка скромности — с другой, сколь иногда переоценивал себя, столь и недооценивал. Он считал себя прежде всего поэтом. Большим поэтом. Но при всем уважении к летовскому хлесткому слову, приходится признать (по крайней мере, это очевидно для автора данных строк): его поэзия в чистом виде, вырванная из музыкального контекста, не работает на все сто.
Читать произведения Летова в виде стихотворных сборников, изданных на бумаге, — это все же несколько не то. Его лирика колоссально много теряет без песенной формы. И вот здесь перед Егором следует действительно снять шляпу: его мелодии — на диво. Он настолько вольготно чувствовал себя в рамках нехитрой четырех-пятиаккордной сетки, что каждый раз умудрялся выдать новый мотив, практически каждый из которых запоминался на раз. Достижение это тем более удивительно, что количество песен, вышедших из-под летовского пера, кажется, не поддается исчислению.
Примечательно, что сам знаменитый омич о своем недюжинном мелодическом даре распространялся крайне редко. А напрасно, ибо как композитор он ничуть не слабее, чем инструменталист, звукорежиссер (подавляющее большинство записей Летов продюсировал сам и почти везде, особенно на ранних работах, исполнял партии всех инструментов) или поэт...
Если же возвращаться непосредственно к прямой речи этого человека, то у нее, помимо афористичности, едкого остроумия, бьющей наотмашь прямолинейности и порой нарочитой эпатажности, есть еще одно любопытное свойство: она прозорлива и даже в чем-то прорицательна. К примеру, вот что в одном интервью говорил Егор Летов еще более четверти века назад: «Я считаю, что мы отстаиваем Культуру с большой буквы. А то, что мы имеем сейчас, — это полное ее нивелирование и разложение, на всех уровнях просто. Про Запад я вообще не говорю, потому что на Западе это вообще все закончилось очень давно, совершенно конкретно, там вообще культуры нет и быть не может. Все, это мертвая зона совершенно...» Согласитесь, как мощно и метко это резонирует с позиций дня сегодняшнего. И подобными пророческими фразами летовская речь буквально пестрит, в чем легко убедиться, ознакомившись с «Калейдоскопом».
Учитывая вышесказанное, признаем, что перед нами любопытнейший исторический источник, который стал доступен благодаря усилиям Алексея Коблова, человека, близко знавшего нашего героя, дружившего с ним и бережно, на протяжении десятилетий, собиравшего его прямую речь. Первый том (упоминавшаяся выше книга «Сияние») был посвящен периоду 1986—1997 годов. Настоящий охватывает временной отрезок с 1997-го по 2004-й. Но, как обещает Коблов, точку пока ставить рано. Летов умер в 2008-м, и, видимо, в третьем томе неравнодушный читатель познакомится с откровениями Егора, которыми он успел поделиться за последние четыре года своей жизни.