В прокате «Кавказская пленница!» — покадровый ремейк одноименный комедии Леонида Гайдая и, вероятно, худший фильм в истории российского кино.
Молодой журналист прибывает в южный аэропорт. После короткого и безрезультатного торга с таксистами решает отправиться до города самостоятельно, но знакомится с прекрасной девушкой. Девушка, как выясняется, нравится городскому главе Саахову, и поэтому репортера не только убирают с дороги, но и используют втемную — он сам, под соусом участия в обряде, помогает похитить свою же пассию, а поняв, в чем дело…
Ну, хватит. Обязательную для кинорецензии вводную часть с изложением сюжета на этот раз придется по-булгаковски урезать: пересказывать сюжет «Кавказской пленницы» Гайдая любому жителю России старше шести лет — издевательство. Именно это слово и применимо к снятому режиссером Максимом Воронковым покадровому ремейку великого гайдаевского фильма, в котором сюжет перемещен в якобы современные обстоятельства.
Забегая вперед, придется отметить, что изделия страшнее наша киноотрасль, кажется, пока не производила.
Что необходимо знать про этот фильм? Для начала, что актеры для исполнения ролей в нем были подобраны по принципу максимальной похожести на персонажей оригинального фильма. От степени их неотличимости по спине пробегает легкий холодок. Основную пару играют Дмитрий Шаракоис («Интерны») и Анастасия Задорожная, в ролях Труса, Бывалого и Балбеса — соответственно Семен Стругачев, Сергей Степанченко и Николай Добрынин. Люди с той или иной степени успешности карьерами в кино выглядят как всероссийская сборная лауреатов конкурсов двойников.
Такой же воссоздательной степени подобия, какой удалось достичь во внешности актеров, от них, видимо, добивались и в игре. Никакого, не дай бог, обыгрывания и цитирования, вообще никакой дистанции с оригиналом — только стопроцентное, стерильное, вымораживающее в своей расчетливости копирование; гайдаевский сюжет разыграла группа имперсонаторов.
Особенно тяжело смотреть на Геннадия Хазанова в роли Саахова — острохарактерный актер пытается уложиться в этот «функционал» с настолько мучительной гримасой на лице, что возникает ощущение, будто за кадром его били.
Благодаря этому время, в которое переносится повествование, тоже теряет черты современности и становится условным — то, что можно было бы отыграть на уровне актерской игры или реплик, целиком отдается отдельным приметам, как будто вписанным в сценарий с помощью автозамены: кабриолету, портрету Путина, несмешными играми со словом Wi-Fi и т.п. Возникает ощущение, обратное современности, — что смотришь кинореконструкцию знаменитого фильма, у участников которой не хватило средств на реквизит и старания для того, чтобы удалить из кадра современные вещи.
Точно такое же ощущение вколоченности возникает от ровно двух политических шуток, принужденность которых вызывает подозрение, что кто-то из киноперсонала тайком вписал их в режиссерский сценарий, пока постановщик ходил обедать, и сделал это очень торопливо.
В «Кавказской пленнице!» встретились два извечных тренда русского кино — трэш и ремейк.
По первой из этих дисциплин режиссер Максим Воронков может давать мастер-классы — все-таки первой лентой в его фильмографии значится лютая постперестроечная пошлятина «Бабник-2» (1992), а самым заметным делом рук режиссера стала серия о «вояжах Степаныча» — испанском, тайском и мексиканском.
И несмотря на то, что почти все его фильмы относились к категории Г, до сей поры в них всегда присутствовало диковатое, особого рода очарование, сравнимое с созерцанием последствий взрыва гранаты в переполненном мусорном контейнере;
эти картины спокойно вставали в один ряд с такими веселыми и беспретенциозными образцами жанра, как «Гитлер Капут» Марюса Вайсберга и «Никто не знает про секс» Алексея Гордеева. Умел Воронков и обращаться с сюжетом — как-никак выстроил вокруг дурковатого Степаныча целую киновселенную, своего рода быдлокомикс.
Был в творчестве Воронкова и (чрезвычайно вольный, правда) ремейк классической картины: в 2012 году он поупражнялся ни много ни мало на «Искателях приключений» 1967 года с Аленом Делоном и Лино Вентурой; от замаха на любимое уже четырьмя поколениями кино хотелось зажмуриться, но получилось не очень ужасно.
Но в 2014-м его «Кавказская пленница!», встав в один ряд с двумя самыми заметными переделками двух самых хрестоматийных фильмов, «Иронией судьбы-2» Тимура Бекмамбетова и «Служебным романом» Сарика Андреасяна, немедленно оконфузилась. В «Иронии судьбы-2» захватывало дух от детской наглости сценаристов, позволивших своему воображению дописывать сюжет, для многих россиян имеющий статус священного писания. «Служебный роман» брал другим — как ни странно, его авторы доказали архетипичность сюжета о доминирующей начальнице и меняющемся под влиянием чувств подчиненном, его устойчивость под ветром научно-технических и социально-политических перемен.
«Кавказская пленница!» на этом фоне производит впечатление фильма, снятого по приговору суда.
Выдержав эту картину, невозможно уяснить себе, кто же из съемочной группы получил хотя бы каплю удовольствия и удовлетворения или хотя бы понял, почему надо было брать для своих упражнений настолько классический образец кино.
У фильма есть возрастное ограничение — старше шести лет. Маркировки эти больше года назад, по западному образцу, придумало ставить Министерство культуры РФ. Определяет степень допустимости и возможность проката по возрасту минкультовский департамент поддержки кинематографии, который в прошлом обвиняли в цензуре, а в настоящем — в подмене культурной политики политикой художественной. В рамках этих современно понятых полномочий ведомство, отказавшее в прокатных удостоверениях нескольким неоднозначным лентам, могло бы сделать доброе дело — ограничить прокат нынешнего творения (вышедшего на экраны тысячей копий) возрастом совершеннолетия, в котором вероятность знакомства зрителя с неувядающим гайдаевским оригиналом чуть выше. А чудовищность произошедшей вивисекции над ним — чуть яснее.
Анастасия Лисицина
Газета.Ru