Просто так фильм на Валентинов день – мимо четверга – в прокат не выпустят. Прокатчикам, поди, хватило бы и того, что главного героя зовут Жорж Валентайн, но мы будем думать про них хорошее, будем считать, что фаворита Оскара-2012 они приберегли к светлу праздничку затем, чтобы молодые люди не шли на вечерний кинопоказ, как на Голгофу. Обычно в такие дни дают что-нибудь с Эштоном Катчером, «Артист» же редкий самоцвет в компостной куче романтических комедий. В том числе потому, что нестерпимо глупое щебетание ромкомов заменено в нем пластикой и интертитрами.
В те времена, когда надпись на голливудских холмах еще рекламировала недвижимость и была на четыре буквы длиннее («HOLLYWOODLAND»), звезда немого кино Жорж Валентайн (Жан Дюжарден) купался в обожании публики наравне со своей собачкой. Когда же в кино пришел звук, артист хлопнул дверью и, вторя Чаплину, заявил, что зритель – не слушатель, пустая болтовня лишь вредит киноискусству. И Чаплин, и Валентайн, как известно, ошиблись, но последний не избежал забвения, алкоголизма, разора и описи имущества. Но особенно нестерпима для Валентайна та мысль, что его место на первых полосах газет заняла Пиппа Миллер (Беренис Бежо) – поклонница и статистка, которую он привел в кино и которая от него, вроде бы, отреклась. А он её, между прочим, любит.
После традиционных для ретро начальных титров (выдержанных, скорее, в духе кино 40-х, нежели 20-х) нам покажут «фильм в фильме» – «Русское дело» с Валентайном в главной роли, где черноусого красавца-разведчика жестоко пытают электричеством. «Говори!» – требуют чекисты. Но Валентайн молчит. И будет молчать вплоть до финала, когда, в конце концов, станет понятно, что со звуковым кино у него не сложилось не только из-за гордыни: рёк любимец публики с сильнейшим французским акцентом.
Схожий недостаток подкосил карьеры многих голливудцев в стране эмигрантов – США. Проблема, что и говори, решаемая (Бела Лугоши, например, почти не знал английского, но выкрутился же), однако игра в фильмах с лясами в конце 20-х – это уже другая профессия, и люди, чьим коньком были гримаса и пластика, резко упали в цене. Валентайн – это, разумеется, не намек на Рудольфо Валентино, да и о лице авантюрных комедий Дугласе Фэрбенксе, вроде бы взятом за прототип, можно забыть. Валентайн тут все сразу – и никто конкретно. В нем сошлись многие герои молчаливой буффонады, страшным кошмаром которых стал звук, – и руки сами потянулись за бутылкой (характерно, что первым в «Артисте» зазвучит именно стакан).
И хотя в основу фильма заложены несколько человеческих трагедий, это, повторимся, не профессиональная драма, а легкая комедия. Нет, не изощренная пародия, каким было «Немое кино» Мэла Брукса, где единственное на весь фильм слово – «нет!» – произносил великий мим Марсель Марсо. Не артхаусный проект вроде «Юхи» Аки Каурисмяки, где черно-белые персонажи также предпочитают отмалчиваться. Не эксперимент ради экспириенса. А то ли признание в любви к эпохе Чаплина и Ко, то ли эксплуатация золотого стиля, то ли попытка сыграть на потенциально модной теме (если в моду вновь вошли виниловые пластинки и пленочные фотоаппараты, то почему бы не возникнуть и моде на немое кино), но в любом случае – понт. Трудно воспринимать иначе попытку снять черно-белый немой фильм «как при дедушке», да чтобы всем понравилось. Пойди вот, попробуй.
Хазанавичус попробовал. Всем понравилось. Режиссер, до того известный лишь хулиганскими комедиями про агента 117 (почти 007, но только «лягушатник»), теперь на равных бросает вызов общепризнанным зубрам и завсегдатаям оскаровской церемонии – Аллену, Спилбергу, Скорсезе. Уже потому, что он взял неожиданно высокую планку, а остальные показали уровень даже ниже обычного (пусть и недостижимого для многих других), победы хочется пожелать именно Хазанавичусу и его «Артисту». Фильму, который не иронизирует над черно-белым ретро-стилем, а аккуратно ему соответствует. Режиссеру, который не умничает и не играет в постмодернизм, а честно воспроизводит те обаяние, наивность и простоту, с которых начиналось массовое зрительское кино.
Больше всего в Хазанавичусе поражает даже не идеальное чувство структуры немых картин, а умеренность, благо на Родине он известен как раз умением обстебывать штампы. От «Артиста» можно было ожидать кадров с «политым поливальщиком» и «танцем булочек», но характерные для «великого немого» приемы воспроизводятся без намека на что-то конкретное и общеизвестное. Романтическая сцена объятий с пустым пиджаком вполне могла быть (а могла и не быть) у Чаплина, отражение в разлитой луже виски – в первых нуарах, а собачка вообще много где была. Да, говоря об «Артисте», многие вспоминают именно собачку, которая, благодаря отсутствию звука, играет со всеми на равных и, как это часто бывает с животными, всех переигрывает, покоряя тоже всех. Не зря этого терьера пригласили в соведущие «Оскара»: есть мнение, что церемонии в последние годы унылы как раз потому, что на них слишком много болтают.
Словом, зря одна из героинь сокрушается: «Жаль, что песик не умеет говорить». Говорящие собаки в кино – верный признак китча. Говорящие люди, зачастую, тоже, и «Артист» заслуженно пролезает в иконы стиля, расталкивая локтями всех, кто рядом.
Единственный, пожалуй, откровенно постмодернистский ход режиссера – крик улепетывающего от русских чекистов Валентайна-шпиона «Да здравствует свободная Джорджия!», когда речь вряд ли идет о штате или Грузии 20-х. Также стоит вспомнить небольшой эпизод с Малкольмом Макдауэллом, некогда актером заоблачного класса, ныне играющим карикатурных злодеев в фильмах типа «Девушка на танке» (причем «Девушку на танке» на фоне его последних ролей еще можно признать удачей). Здесь Макдауэлл в большей степени «коллективный Валентайн», чем почти забытые кумиры 20-х, с той лишь разницей, что превозмог гордыню и достойно встретил закат карьеры. Валентайн же встретил его так, как было принято в немом кино, – в мешковатом, несоразмерном пиджаке, зримо контрастирующем с идеально сидящим смокингом – символом зенита славы. На пару с Миллер-Бежо он разыграет для нас известную, но от того еще более трогательную (как может быть трогательным разговор с не по годам умным ребенком) историю про то, что огонь былой славы не греет, но может обжечь и задушить. Вы, главное, «с любимыми не расставайтесь». Это, впрочем, как всегда.
Короче: немыслимо, но черно-белый немой фильм выглядит чем-то новаторским, оригинальным и свежим, как будто мы сами живем в 20-х, где киносеансы без тапёра не обходятся. Конечно, молчание – золото, а все новое – это хорошо забытое старое, но дело не только в этом. В первом в истории звуковом фильме Эл Джолсон произнес фразу «Подождите, вы еще ничего не слышали!», и с тех пор мы слышали в кино слишком многое из того, чего бы лучше вовсе не слышать. Крик под титры «тишина на площадке!» звучит как избавление. Неужто, Господи, не будет никаких плоских шуток, нотаций о правах малых сих и получасовых монологов о благоглупости бытия? Не будет, нет. А будут свет, радость от жизни и неподдельные эмоции, которые ясны и без слов.
В Каннах «Артист» произвел фурор. Уставшие от многомудрого, концептуального и социального кино зрители плакали и аплодировали стоя. Это притом что изначально фильм Хазанавичуса даже не планировали брать в основную программу – и организаторы оправдывались, расшаркивались, извинялись, награждали на диво пластичного Дюжардена за лучшую мужскую роль...
Молчи теперь, Европа, «дура сквозная». «Мусьи, заткните ваше орло...» (с). Далее – по тексту.
Текст: Дмитрий Дабб
«Взгляд»