«Движение»: «Юморист» Михаила Идова

О фильме, который изучает феномен позднесоветской сатиры и исследует отношения творческого человека и власти, рассказывает Никита Смирнов.


Идет первая половина 1984-го. В Латвийской ССР, в красивом зале на Балтийском берегу с сольным концертом выступает популярный юморист Борис Аркадьев (Алексей Агранович). Гвоздь программы — номер про курортного фотографа с обезьянкой, с бронзовыми (или уже золотыми от частого употребления?) шутками про немытого Патриса Лумумбу и адюльтер. На выходе из зала благодарная слушательница напомнит Аркадьеву, что вообще-то он хотел стать большим писателем: вот у нее и книжка есть для автографа. «Поздно», — ответит Аркадьев, чертя похабный автограф на форзаце томика со всё предвещающим названием «Проклятье».

«Юморист» — режиссерский дебют Михаила Идова и третья его сценарная киноработа — выточен аккуратнейшим образом. Хиастическая фабульная структура, скрупулезно отмеренное присутствие персонажей, единственно верный финал, удачный хронометраж. Где-то маячит привезенная приятелем из Штатов кассета с «Околесицей» Эдди Мерфи — не то заряженное ружье на стене, не то голый пистолет. Все по полочкам, надписать не составит труда: унылая реальность гастролей, вечно пьяное закулисье, маячащий в зале человек из КГБ. И главное — полоненный, заневоленный юмор, являющийся в «проклятом» монологе про «советского зеленохвостого макака». (Интересно, будут ли смеяться на этой сцене во время проката весной?) Монолог прозвучит с экрана несколько раз, Идов умело его перетряхнет, чтобы слишком уж не пригвоздить зрителя тяжеловесностью советского юмора.


Вот в этом «слишком уж» видится проблема. Непонятно, зачем так радеть за комфорт зрителя. На позднесоветскую действительность из наших дней можно смотреть по-разному — может быть «Груз 200», а может быть «Лето» — но это всегда вопрос пронзительности взгляда. В «Юмористе» вещи и явления словно упрятаны за музейное стекло, и всегда аккуратная табличка рядом. Формулировки на ней точны, но ускользающе скупы — словно написаны симпатическими чернилами, которые не проявить искусственным светом. Суть сообщения припрятана где-то в складках, бежит с радара, она «вненаходима».

Хочется думать, что это от нерешительности дебютанта (иной дебютант, с другой стороны, как раз обычно из решительности состоит), однако ровно те же придирки ранее звучали в адрес «Оптимистов» или «Лета», к которым Идов имеет непосредственное отношение как автор сценария. Вернувшись домой из турне, Аркадьев понадобится КГБ — оказывается, эти люди тоже иногда смеются — и дальше фильм превратится в череду особых заданий, которые сегодня, наверное, проще всего было бы назвать корпоративами. На генеральской даче, на секретном объекте и в гримерке Аркадьев будет встречать служивых людей, вменить которым в вину можно разве что немыслимую серость и отсутствие чувства юмора.


«Юморист», столь аккуратно поставленный, с изображением, вызывающим синестезию чувств, это все-таки фильм о языке. Аркадьев, как мы узнаем позднее, действительно считает себя представителем и продолжателем великой русской литературной традиции. Язык — его рабочий инструмент, но как же зарегулирован и обезврежен он в фильме. В отношении Аркадьева он цензурирован властью, в отношении цензоров — самим режиссером. То есть, в стране, где фразой «слово за слово» можно объяснить что угодно, самые страшные люди говорят дежурными литературными конструкциями. Не распознать тут ни КГБ, ни генералитет в баньке — не складывается речевая драматургия. Отчасти винить в этом можно наши законы: со всеми запретами честный звук у этого фильма был бы безнадежно испещрен запикиваниями. Но, может, иногда действительно стоит пикнуть? Особенно остро это ощущается, когда выстреливает заряженная еще в начале фильма кассета с Эдди Мерфи — совершенно бессовестный, культовый стенд-ап, за которым — иная степень свободы.

Фильм Михаила Идова — обаятельный, если принять его правила, настроиться на его волну. Именно с настраиваемой радиоволны «Юморист» и начинается. Это кино знает свою норму — ты ждешь от него хоть какой-то несдержанности, а оно не настаивает ни на чем кроме, может быть, одного: в России сегодня проблема не с тем, чтобы достать кассету Эдди Мерфи, а с тем, что некому ее дать. Как некому? «Юморист» — первая главная роль Алексея Аграновича. И вот кого винить в этом?

Поделиться