Сделать из Владивостока северный Сингапур, альтернативный центр Азии, мечтали во времена правления Дмитрия Медведева, но и у нынешних федеральных властей такие планы имеются. Лагутенко строит собственный Сингапур — музыкальный.
Маленькая китаянка с устойчиво недовольным лицом выходит на сцену. На ней короткое черное платье и черные сапоги-босоножки с блестками. В руках — странный музыкальный инструмент, нечто среднее между гитарой и бандурой. Она садится на высокий стул, ставит чудо-инструмент на колено и ударяет по струнам. Над головами нескольких сотен слушателей, собравшихся у сцены между бухтой и Океанариумом, раздается нечеловечески высокий звук. Лицо китаянки становится еще более недовольным. Вокруг нее образуется группа — китаянка с клавишами, китаянка с чем-то непонятно-скрипичным, китаец-барабанщик и небритый европеец с электрогитарой. Главная китаянка извлекает еще пару пробных звуков, лицо ее чуть-чуть теплеет. Группа начинает играть то, что музыкальные критики любят называть инди-роком, только с традиционными китайскими мотивами. И китайским вокалом. «Я не понимаю, в чем здесь суть скрипки?» — спрашивает хипстера в кроссовках хипстер в кедах, напустив на себя вид эксперта. Тот отвечает невпопад: «Когда корейцы пели, только двадцать человек стояло, а тут вон сколько народу набежало». Песня длится минут десять, где-то в середине выясняется, что на гитаро-бандуре можно играть пальцами, а можно смычком. Звуки будут одинаково нечеловечески прекрасными. Песня заканчивается, зрители аплодируют и улюлюкают. Недовольная китаянка расплывается в радостной улыбке. «Spasibo, Vladi… Vostok!» — кричит она. Эти два русских слова выучили все музыканты. Дальше девушка переходит на английский: «Мы — группа Cold Fairyland». Названия китайских, японских и корейских групп придумывает безумная машина, складывающая английские слова в пары при помощи генератора случайных цифр. «По-русски говори! Где переводчик?» — возмущаются три не очень трезвых джентльмена из толпы. Впрочем, остальных не смущают ни английский, ни китайский.
***
В аэропорту пахнет морем и отдыхом. Прилетевшие и улетающие неторопливо прогуливаются по терминалу. То тут, то там попадаются группы северокорейцев — они, наоборот, сконцентрированны, лица насупленные, все немолодые, все в костюмах, у каждого на лацкане — значок с вождем.
По дороге в город начинается странная владивостокская топонимика: Вторая речка, Первая речка, Двенадцатая улица, Четвертая улица. Потом цифровые названия сменяются на византийские: залив Золотой Рог в самом центре города и пролив Босфор Восточный, отделяющий от материка остров Русский. Там, на острове, с конца XIX века базировались военные, там разворачивается действие моноспектакля Евгения Гришковца «Как я съел собаку», там в девяностые гремел скандал, призывники умирали от голода.
В 2000-х стало очевидно: с русско-японской войны многое изменилось и милитаризация острова не отвечает духу времени. Военных попросили уйти с Русского, они отдали гражданским большую часть острова, отошли вглубь и там окопались. И теперь иногда лишь постреливают в воздух — если к ним забредают особенно наглые туристы. На ближней к городу части Русского построили комплекс зданий для форума Азиатско-Тихоокеанского региона, отданный теперь Дальневосточному федеральному университету. Бетон, стекло, металл, беговые и велосипедные дорожки, идеальный асфальт и изумрудные футбольные поля; запредельной красоты вантовый мост соединяет остров и город, солнце садится в бухту, где дремлют остроносые ракетные корабли и толстые сухогрузы. Мечта о северном Сингапуре кажется такой реальной!
***
— Spasibo, Vladivostok! — кричит со сцены японская барышня средних лет. — Мы — группа Buffalo Daughter! Мы из Токио! Вы не были в Токио? Но это же так близко, всего два часа! Я сама удивилась, как это близко!
Японка и ее группа играют электронный рок. Тут, на V-rox, представлены самые разные страны и стили. Есть монголы из группы Mohanik. Эти ребята играют рок так, будто они сами изобрели его на основе монгольских музыкальных традиций и буквально вчера. Зато совершенно искренне. Есть англичане из The Ghosts, играющие мечтательный синти-поп. Есть грузинская группа Asea Sool, брат и сестра, он крутой гитарист, она играет на барабанах и поет так, что голос заполняет все пространство. Есть любимая редакцией «Русского репортера» группа «Окуджав». Есть местные немолодые панки из группы «2MANный 100н», прыгают они по сцене уже почти тридцать лет, но ведь прыгают.
У владивостокской музыкальной жизни интересная история. В советское время город был закрытым. Но местные вкусы удивляли продвинутостью — рыбаки и моряки постоянно оказывались в иностранных портах и привозили оттуда журналы и альбомы. В советское время Владивосток знал о мире вокруг больше, чем Москва или Ленинград.
***
«Мы живем совсем рядом, но очень плохо понимаем, что происходит с современной культурой в Китае или Японии. V-rox — это по сути первая попытка разобраться, сориентироваться», — объясняет Василий Авченко, владивостокский журналист и писатель, наверное, самый известный молодой автор всего Приморского края. Его прославила книга «Правый руль», попавшая в шорт-листы нескольких федеральных литературных премий. Это документальная повесть о том, как машины с правым рулем завоевали Владивосток и окрестности, повлияли на местную экономику, политику и даже русский язык. Праворульных машин, несмотря на все старания центральной власти, в городе много до сих пор, хотя порой можно встретить пару «Приор» или «Калин». А участок улицы Семеновской — единственная в России трасса с левосторонним движением, как в Японии или Англии. В соавторстве с Ильей Лагутенко Авченко написал Дальневосточный «Остров Крым» — фантастическую повесть «Владивосток–3000» — про то, как в 1991 году от России отделился Приморский край, и там сразу же расцвели науки и финансы, девушки стали красивее, водка крепче и все принялись носить военно-морскую форму. Книга была о том, что Владивосток в Москве не слышат и не понимают.
Поскольку V-rox не просто музыкальный фестиваль, а региональный форум, который должен определить место города в мире и истории, здесь запланированы концептуальные дискуссии. В одной из них участвуют два представителя общественности, собственно Авченко и известный переводчик и редактор Максим Немцов. Немцов живет в Москве, но верен любимому Владивостоку. Он говорит о том, как видит дальневосточную идентичность. Есть распространенный миф: якобы для Приморья важен прецедент Дальневосточной республики, «немосковской России». С точки зрения Немцова, интереснее другой исторический прецедент — русские колонии в Китае в конце XIX века. Там было самоуправление, там были энергичные люди, там всем было плевать, какой ты веры или национальности. Далее слово берет представитель власти, министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка. Он вспоминает про Сингапур и говорит, что хочет сделать налоги как там, но пока не получается, мы «проигрываем сингапурской юрисдикции», зато «на Чукотке впервые — прирост населения и производства». Чукотский пример не впечатляет, люди хотят конкретики. Как федеральные власти планируют развивать город? Министр уходит от прямых ответов и начинает рассуждать о том, как гомосексуализм погубил Древний Рим. Сингапура не получается.
***
Ну вот и главное событие фестиваля, по крайней мере, с точки зрения горожан, — концерт «Мумий Тролля». Илья Лагутенко, может, и не местночтимый святой, но четко осознаваемое региональное достояние. Хотя ему могут припомнить, что он давно не живет в городе. Или, мол, музыка у него уже не та, что раньше. Или что она, наоборот, вообще не поменялась с 1987 года. Около главной сцены собралось тысяч пятнадцать человек, это примерно каждый сороковой житель Владивостока.
Принципиальное отличие концерта «Мумий Тролля» здесь от выступления группы в любом другом городе не в особенном градусе кипения страстей и не в почти семейном отношении жителей к известному земляку. Прелесть концерта в том, что в перерывах между песнями Лагутенко подробно объясняет, кто из музыкантов «с какого района». И вот тут истерика становится запредельной. А потом стартует перекличка. «Тихая!» — «Первая речка!» — «Вторая речка!»
Я узнал, что у меня есть огромная семья. Широк Владивосток, аршином общим не измерить. У собравшихся счастье — нас посчитали. Это не мировая столица, это симпатичный маленький город, где горой стоят за знаменитых земляков.
Константин Мильчин