В Москве исполнили симфонию «Бабий Яр» и квартеты Шостаковича.
Теодор Курентзис и Алексей Тихомиров старались увлечь слушателей музыкой и блестящей работой
Фото: Стас Левшин
Начало столичного музыкального сезона прошло под знаком Дмитрия Шостаковича: в ДК «Рассвет» солисты OpensoundOrchestra начали исполнение цикла струнных квартетов композитора, а его Симфония №13 («Бабий Яр») дважды прозвучала под управлением Теодора Курентзиса в «Зарядье». Второе из событий собрало во много раз больше публики, не говоря уже о количестве исполнителей, однако первое не менее важно. На концертах побывал Илья Овчинников.
Если 15 симфоний Шостаковича тесно связаны с историей страны и могут восприниматься как летопись, то его 15 квартетов — скорее дневник, автобиография, разговор с самим собой. При этом, как ни странно, услышать все симфонии, требующие огромных исполнительских сил, не такая редкая возможность: в сентябре их исполняет в Мариинском театре Валерий Гергиев, пару лет назад цикл звучал в Москве, правда, с разными оркестрами и дирижерами.
Куда реже играют все квартеты Шостаковича — и в России, и в мире; ярким стало исполнение цикла на Зальцбургском фестивале в 2011 году, где квартет Mandelring представил его в течение двух дней. Инициатором был интендант Маркус Хинтерхойзер — тот, которому уже не первый год пеняют на особое пристрастие к Теодору Курентзису и русской культуре. Кстати, прошлым летом на открытии фестиваля в Зальцбурге Курентзис исполнял именно 13-ю симфонию. Сложно сказать, какая часть публики задумалась над тем, как именно сейчас может звучать ее текст, однако открыть ею фестиваль в нынешнюю пору — жест более чем знаменательный.
Стихотворение «Бабий Яр» Евгения Евтушенко, посвященное массовым расстрелам киевских евреев в 1941–1943 годах, было напечатано в 1961-м и стало сенсацией в СССР, где темы антисемитизма формально не существовало. Познакомившись с «Бабьим Яром», Шостакович задумал написать симфоническую поэму для солиста, хора басов и оркестра, а вскоре расширил замысел, дополнив его другими стихами Евтушенко. Пока шли репетиции, развернулась кампания против поэта, накаляя обстановку и вокруг симфонии. Дирижеру Кириллу Кондрашину звонил даже министр культуры, предлагая сыграть ее без первой части, но тот отказался, и в декабре 1962-го премьера состоялась.
И 60 лет назад, и позже особое внимание привлекала первая часть симфонии, собственно «Бабий Яр», где Шостакович, уйдя от прямой плакатности, не избежал слишком прямых и беспроигрышных по воздействию на публику ходов. Они работают и сегодня, и все же более выразительным моментом в интерпретации Курентзиса и его оркестра musicAeterna стал финал, где вполне прямолинейные строки «Карьеры» Евтушенко чередуются с одной из наиболее пронзительных лирических тем Шостаковича. В первый раз ее исполняют две флейты (Анна Комарова и Марианна Мурзина — великолепная работа, как и другие соло и ансамбли духовых), во второй — струнные pizzicato, в третий — скрипка (Ольга Волкова), соло которой истаивает в перезвонах челесты и арф. И если многое в симфонии сделано привычными для Шостаковича средствами, то финал кажется чудом, которое дирижеру и оркестру удалось передать идеально.
Сильное впечатление и от предпоследней части, не только музыкальное; в основе ее — стихотворение «Страхи», написанное Евтушенко специально по просьбе Шостаковича. Открывается часть долгим, тихим, зловещим соло тубы (Иван Сватковский) на фоне низких струнных. В этом тревожном настроении выдержаны первые строфы, трогающие сегодня не меньше, чем в 1962 году: «Это стало сегодня далеким, / Даже странно и вспомнить теперь. / Тайный страх перед чьим-то доносом, / Тайный страх перед стуком в дверь». А следом — неожиданно бодрый марш со словами более двусмысленными: «Нас не сбили и не растлили, / И недаром сейчас во врагах / Победившая страхи Россия / Еще больший рождает страх». Сам Евтушенко позже счел эту и соседнюю строфы столь неудачными, что написал новые, еще хуже; с ними симфония исполнялась лишь раз. Но если по замыслу Шостаковича марш в сочетании со словами призван развеять атмосферу, в которой начинаются «Страхи», сегодня это воспринимается как минимум иначе.
Среди публики зала-полуторатысячника было немало той, что пришла на Курентзиса, но скучала на Шостаковиче, несмотря на блестящую работу дирижера и баса Алексея Тихомирова. Вместимость ДК «Рассвет» существенно меньше, но здесь случайных слушателей не было. Как справедливо утверждает лидер OpensoundOrchestra скрипач Станислав Малышев, «несмотря на то что есть более известные и чаще играемые квартеты, среди них нет второстепенных». Цикл открылся исполнением квартетов №1 и №2, а также квартета №3 Виссариона Шебалина — друга Шостаковича, композитора и педагога с колоссальным авторитетом, также жертвы «антиформалистической» кампании 1948 года. Его музыка полна скрытых, неочевидных достоинств, извлечь которые под силу лишь особенно неравнодушным исполнителям; Малышеву и его команде это удалось.
В отличие от Первой симфонии 19-летнего Шостаковича, где будущий мастер узнается почти сразу, по Первому квартету, созданному 13 годами позже, опознать автора труднее. Этот квартет короток — четверть часа, и крайние его части, особенно финал, полны чистой жизнерадостности, встречающейся у композитора редко. Правда, уже вторая отличается характерной неуловимостью настроения — так вызревает стиль квартетов Шостаковича, во всей полноте предстающий во Втором квартете (1944), кстати, посвященном Шебалину. Это не столько трагедия, сколько драма, накал которой растет на протяжении всей первой части. Вторая — пронзительный монолог скрипки, третья — мрачноватый вальс, полный неожиданной красоты, и финал, где протяжная русская мелодия незаметно становится мелодией Шостаковича, чью не спутаешь ни с какой другой. Бережность, с которой музыканты стремились это донести, и внимание публики, слушавшей почти сорокаминутный квартет не дыша, подтверждают: мир Шостаковича хранит свои «говорящие» свойства и сегодня особенно нужен. Цикл квартетов продолжится в октябре, а в конце сентября абонемент камерной музыки Шостаковича открывает Московская филармония.