«Инициатива сочинения „вытья“ исходила от комсомольцев»

Фрагмент книги «Покойнишный вой по Ленине».
Фотография из частного архива. Похороны в селе Татарское под Минусинском, 1932. 


«Покойнишный вой по Ленине» — уникальная книга, опубликованная в 1925 году фольклористом Николаем Хандзинским в Восточно-Сибирском отделе Русского географического общества (Иркутск) и недавно переизданная Издательством книжного магазина «Бабель» (Тель-Авив) с предисловием филолога Елены Югай и послесловием антрополога Сергея Мохова. «Горький» публикует фрагмент книги, раскрывающий подробности создания и записи плача по вождю мирового пролетариата.


Николай Хандзинский. Покойнишный вой по Ленине. Тель-Авив: Издательство книжного магазина «Бабель», 2021


По рассказу Кати Перетолчиной, «причитание по Владимире Ильиче сложено, как только известие о смерти дошло до с. Кимильтей; это — зимой, на святках (по ст. ст. в начале января 1924 г.). „На пасиденках сочинили”, говорит Катя: у нас пасиденки — как страда кончитца, так с пакрава да новава года... Камсомольцы на пасиденки ходют. Ане и сказали нам: вот — гаварят, — девчонки, Ленин умер... Ну тут и потхватили: — Ленин, Ленин!.. давайти — гаварят, — вытье сачинять». На пасиденках же «комсомолы» информировали молодежь о том, кто и каков был Владимир Ильич Ленин.

Инициатива сочинения «вытья» исходила от комсомольцев.

«Вот, девчонки, тут бытто Ленин в гробу, а вы давайти войти...»

«Мы хадили кругом и па ём выли; он записывал слава. Патом сабрали камсамолаф и на подводах наехали в Зиму. Там сабрали бытто похараны, сделали гробик и выли па ём; адевали на сибя все чорная». (Зима — в 235 верстах от Иркутска и в 25 от Кимильтея.)

Таким образом инициативой и своеобразным подходом комсомольцев к массе и был вызван к жизни этот оригинальный памятник, в котором традиционные формы были призваны для выражения самой жгучей современности.

Формация причети не явилась в цикле других (данного района) оригинальной редкостью: она создана из обычных элементов «покойнишнова воя»; здесь традиционные приемы творчества использованы для претворения в художественный факт нового жизненного явления.

Но как целостное произведение на новую тему, тему общенародного значения, оно безусловно заслуживает внимания.

Таким образом в составлении «причитания», которое потом должно было демонстрироваться, принимала участие молодежь, и слушателями были при его создании постоянные посетители посиденок. На вопрос, были ли старшие, Катя ответила: «Ну тогда-ба нас не стали и пускать... и то узнали так гаварят: „выдумывати там какова-та чорта!..”»

Мнение Кати о комсомольцах самое хорошее.

«Живут ане дружно, висело; па деревни ходют-умна, самагонку ни пьют; а другия — идёшь — патшибут так, што литишь, литишь... Напьютца, как стельки, — а камсамолы их стыдят». Катя рассказывала, как она со слезами просила мать позволить ей записаться в комсомол, но ничего у ней не вышло.

Кате 16 лет. Грамотная. Живет в прислугах в городе.

Замечательно, что в ее характере совсем нет ломанья, застенчивости и той слепой подозрительности, вследствие которой от большинства из деревенских носителей поэзии не добьешься слова об интимных лирических формах.

Катя всегда с охотой исполняла для меня песни и «вытье» и толково обо всем рассказывала. Чувствовалось, что она сама ценит то, что рассказывает и поет; что это «покойнишное вытье», эти песни и даже «частушки» для нее самой не бесценны и не безразличны.

Катя передала мне только первые 18 строк «вытья» по Ильиче; остальные не могла припомнить, но сказала, что узнает от своих подруг, которые живут здесь же, и тогда «довоет» остальное.

Но первая из ее подруг, к которой она обратилась, отказала наотрез и, обозвав ее дурой, прибавила: «Ты-бы забожилась, заклелась, что ничево ни знаш».

«Ана такая, — говорит Катя про подругу, — кричит сама ни знат чо». Тогда Катя разыскала другую свою подругу, записала от нее мотивы продолжения и восстановила мне остальные 27 стихов.

Меня восхищала ее чуткость в восстановлении метродинамической сети, как она обрабатывала стих за стихом в процессе напева («вытья»), имея под руками лишь скелет совершенно бессвязных фраз.

С большим интересом слушала она песни моих российских записей и «запоем» читала тексты «Ленских причитаний» и частушки из статьи «Что поет и рассказывает современная деревня» (Ю. М. Соколова, «Жизнь» № 11, 1924 г.).

В дополнение к облику Кати П-ой необходимо сообщить, что все, что она поет, является обычно откликом на ее настроения; обычно она поет разные песни — игровые, сборные, плясовые и всегда «частушки», разнообразные по напеву; среди них особенно игривы, которых я раньше не слыхал, особой конструкции, где второй половиной строфы или через стих вводится словесная инструментовка ладового перебора деревенской гармошки — этого непременного аккомпанирующего инструмента частушечных выступлений.

Ухажор ты, ухажор. —

штоп ты правалилса, —

Тă-ȧ тă-ȧ тă-ȧр-дăр-дȧ

Тă-ȧр-дар-дȧр-дăр-дȧр-дă, —

Раз да дому правадил, —

семь рас пахвалилса, —

Тă-ȧ-тă-ȧ тă-ȧ тă-ȧ

Тă-ȧр-дăр-дȧр-дăр-дȧр-дă.

«Как начнутца ета у нас пасиденки да святки, — эх, дилоф цела кантора!.. В горат ехала, думала тут на божничку сажают...» И потом опять частушкой:

Я милёночка любила,

Мне падрушка хаила —

Тă-рȧ нă-тȧ дă тȧ-нă рȧ-дă

Тȧ-рă нȧ-тă дȧрă дȧ-рă.

Хаила, виртеласа.

Самой любить хателаса, —

Тă-ȧ нă-ты-нă, ты-нă-тȧ, —

Тă-ȧ-нă ты-нă ты-нă.

На спиктак и так и сяк,

аттуда пат палою, —

Тă-рȧ рă-рȧ тă-рȧр-рă-да

Tăp-pȧ pă-pȧ рă тȧр-pă, —

Да мы нигде ни прападём,

милёначик, с табою. —

Ля-ляль-ля-ля ля-ляль-ля-ля

Ля-лиль-ля лиль-ля-ля-ля.

И, закончив частушки, прибавила: «У нас часта гуляют, музыки сколька! Как запают — аш ланпы тухнут!»

Сообщив мне некоторые причитания, Катя рассказала, что у них в деревне все воют «по сваих родных», и что она выла по своем дедушке.

«Чай не расскажу, расплачусь, всё-ш радной дедушка-та...»

Последние дни она перенесла много мелких придирок от своей хозяйки, пела на кухне «гаригорькую» и в голос плакала:

Ой ни яддала бы миня да ва чужи люди,

Ой ва чужи люди, да ва низнамыя,

Ой ва низнамыя, да в низнакомыя.

Ой ва чужих людях, да жить труднёшинька,

Ой жить труднёшинька, да чижалёшинька.

Ой буйну голаву диржать паскромни всех,

Ой резвы ножиньки диржать паходни всех,

Ой ручки белыя диржать пабыстри всех...

Автор
"Горький"
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе