Максим Трудолюбов
Vedomosti.ru
Большие города во всем бывшем СССР — результат быстрого и оптимального решения жилищной проблемы. Проблема была огромная: к 1945 г. без крова осталось до 20 млн человек, а ведь у многих и до войны человеческого жилья не было. Люди жили без туалетов и ванных, без тепла, без частной жизни. Полстраны — в бараках, полстраны — в избушках. В 1957 г., когда массовое строительство жилья наконец стартовало в полную силу, преодолеть нужно было и послереволюционный, и довоенный, и послевоенный дефицит простейших, минимальных условий жизни. Как и любая другая гигантская социально-политическая проблема в нашей стране (а их решение обычно откладывается лет на 50, ситуация привычно доводится до кипения), эта решалась в авральном режиме: стройками наспех, тесными квартирами в панельных сборных конструкциях. Но это было большое дело — как все были благодарны! Началась частная жизнь, появились кухни, общение, доверие, новое искусство, новая жизнь.
Без этих сотен и сотен миллионов метров жилья СССР мог бы взорваться и не дожить до конца 80-х, благодаря им дожил. Государство решило свою главную задачу — продлило себе существование лет на 30, но дома пережили его.
Индустриально произведенные многоэтажные дома — до сих пор главное массовое жилье, основа рынка недвижимости и то, чем заполняется пространство. Город спит в спальных районах. Потом из них выбегает, быстро что-то делает, перемещаясь по более гуманной городской среде центра, и возвращается в бункеры. Что в этих бункерах может уродиться — Бирюлево всем показало.
Такие дома и кварталы строили везде в мире в ХХ в.: это социальное, субсидированное жилье. Очень редко это хорошее жилье. Мы все живем в «проектах» («проджектах», как их называют в США и Канаде), а платим за них, как за нормальные, хорошие дома. Вокруг домов пространства нет — есть только интерьер квартиры, и это, конечно, сказывается на поведении и отношении к окружающим. Вроде бы построили крышу над головой, да еще выдали в собственность, но со стороны лучше на это не смотреть. Настоящая жизнь возможна только внутри или уж где-то за пределами всего этого бывшего «проекта».
«Пейзаж есть прошлое в чистом виде». То, что мы видим вокруг, — прошлое. Люди давно изменились, живут по-другому, образ жизни совсем не тот, что был в СССР, а пространство все то же. Это, наверное, причина того, что прошлое не отпускает. Как оно может отпустить, если оно вокруг? Прошлое нас приветствует каждый день. Эти вещественные доказательства каждый день напоминают, как мы жили в этом месте: крушили все вокруг, заставляли работать бесплатно, не ценили человеческий масштаб и человечное жилье, рады были перекройке города проспектами и целыми новыми кварталами.
Вопрос частной жизни решен, пусть и с опозданием на десятки лет. Но общественная среда, включая общественные пространства, отстает в развитии больше, чем на 50 лет. Все, что внутри квартир, — уже хорошо. Но все, что вокруг домов, — страшно. А эту проблему единым «проектом» не решить.
Максим Трудолюбов
Ведомости