Корреспондент kp.ru - о феномене писателя, вернувшего нам мужскую сказку.
Нет никакой справедливости в том, что ушел молодой 52-летний человек, любимый писатель, сам безумно любящий своих дочерей
Мы следили за здоровьем Славы Сэ, ловили последние сводки. Казалось, Славе становится лучше. Поражение легких уменьшается, вроде бы, начал сам дышать... Никто не ожидал, что все закончится в самый разгар книжной ярмарки.
Нет никакой справедливости в том, что ушел молодой 52-летний человек, любимый писатель, сам безумно любящий своих дочерей.
Поскольку в своих рассказах Слава не менял имен главных героев, то все члены семьи вошли и в нашу жизнь. Вместе с ним мы радовались за его дочерей, когда они поступали в школу, в институт, ездили в Германию, носили красные трусы, которые именовали "шортами для бега". А как все поздравляли Славу, когда несколько месяцев назад он написал: "ура, нас позвали замуж"!
В ленте фейсбука наткнулась на удивление одной подписчицы, которая (так случилось) не читала Славу Сэ:
"Кто такой Слава Сэ и почему вся моя лента взорвалась? Почему такая скорбь самого высокого градуса?"
В ответах писали, что Слава - это наш современный Зощенко. Наш современный Довлатов. Ефим Шифрин даже назвал его Ильфом и Петровым нашего времени.
Понятно, что истинное значение и истинные параллели проявятся позже. Но пока хочется заметить, что все эти сравнения не про Славу. Какой же он Зощенко, если Зощенко - сатирик, обличитель действительности, а одна из главных особенностей Славы Сэ в том, что он никогда не был сатириком. Слава подчеркнуто обходил стороной все политические вопросы. Причем, изящество, с которым он это делал, - вызывало восхищение. За все годы литературной карьеры он умудрился ни разу не сказать ничего обидного ни в адрес России, ни в адрес Латвии, где он родился и жил.
Кажется, единственное высказывание, по которому можно было сделать кое-какие выводы о его политической позиции было таким: "Я читаю Наринэ Абгарян".
И все.
Конечно, никакой он не Зощенко, никакой не Ильф и Петров. Все, о чем он писал в своих рассказах и редко - романах - происходило вокруг одного-единственного персонажа, максимально приближенного к нему самому. Этот персонаж - толстоватый, лысоватый сантехник Слава, от которого ушла жена, есть две дочери, и он вечно попадает в дурацкие истории.
"В России убогим быть выгодней, чем счастливым", - справедливо замечал он.
Не был Слава и Довлатовым. Если сравнивать, то уже, скорее, не Довлатовым, а прямым подражателем Довлатова. Ведь свой фирменный стиль - говорение короткими рублеными предложениями, парцелляцию, умолчание - он разработал не сам, а позаимствовал. Какое-то время назад вслед за Славой эту манеру подхватили и реанимировали журналисты, но быстро остыли: такой тип письма быстро приедается и начинает выглядеть архаично.
Феномен Славы - в том, что несмотря на свою аполитичность и стилевую архаичность - он оставался очень популярным и востребованным автором. Почему? В ответе на это вопрос кроется главная особенность Славиных текстов. При всей их кажущейся реалистичности, они на самом деле куда больше проходят по разряду волшебных сказок. Причем, сказок особенного толка.
Многие исследователи, особенно зарубежные, давно установили связь массовой литературы со сказками. Суть этой теории в том, что все Екатерины Вильмонт, Татьяны Поляковы, Дарьи Донцовы очень нужны в эпоху потрясений, потому что дают уставшему от реальности читателю возможность погрузиться в комфортный мир. Они не ошарашивают его действительностью по голове, а дают возможность уйти в сказочный лес и там отдохнуть.
Слава занимался тем же, но с особинкой. Он развивал очень редкий мужской вариант волшебной сказки.
Многие подзабыли, что женский и мужской вариант имелся у каждой волшебной сказки. Один - про Василису, которая пошла к Яге за огнем. Второй - про Ивана Царевича.
Развитие этих двух вариантов в корне различалось. В сказке про Василису героиня не покидала избушки бабы Яги, а становилась служительницей бабки: чесала ей пятки, убирала в доме, готовила еду - и только научившись всем премудростям, возвращалась домой с ценной добычей. В мужском варианте Иван использовал бабку как промежуточное звено пути. Обхитрив ее, он не возвращался домой, а шел дальше в лес. За подвигами.
В этом и состояла разница мужского и женского. Удел женщины - пройти обучение у нечистой силы и, по сути, самой стать нечистой силой.
Удел мужчины - использовать избушку Бабы Яги в качестве КПП в темный лес. Только в темном лесу возможны настоящие подвиги.
Так вот если писательницы в своих произведениях актуализировали именно женский вариант сказок, то Слава Сэ наводил гармонию тем, что рассказывал нам мужскую версию сказочных событий.
В феминистическом мире, где для мужчин остается все меньше места, его герой тем не менее нашел свое место. Пусть он дурак, толстый, лысый, неудачник, но у него исключительно мужской путь: он единственный знает, и как войти в иной мир, как там нужно себя вести, и какие подвиги требуется совершить.
И пусть никого не смущает, что вход в иной мир замаскирован под банальный унитаз. В современных сказках не впервые этот предмет служит аналогом волшебного КПП.
И пусть в сказках Славы мальчика с волшебной палочкой заменил мальчик с вантузом. От этого герой не перестал быть героем.
Так, попеременно, то с вантузом, то с пером в руке, Слава восстанавливал нарушенный миропорядок. Именно мужская сказка, редкая у нас сегодня, привлекала к Славе читателей. В моменты страшных потрясений, на которые пришелся расцвет его литературной карьеры, Слава находил способ поддержать читателя.
Страшно, что наш защитник покинул нас именно сейчас, когда мы столкнулись с одним из самых сложных испытаний. Но, что совершенно точно, подвиги Славы не закончились. Перешагнув черту, из-за которой уже не возвращаются, Слава Сэ продолжает свой путь. Путь подвига. Путь сказки. Путь в литературу.
Автор
Евгения КОРОБКОВА специальный корреспондент отдела культуры