Художественное слово: не вора бей

Выставка современное искусство 

В ЦДХ проходит выставка "Русский леттризм. Работа со словом от концептуализма до актуального искусства". Она сделана опальным, уволенным из Третьяковки, судимым за выставку "Запретное искусство" куратором Андреем Ерофеевым при поддержке культурного фонда "АртХроника". В слова художников вчитывалась АННА Ъ-ТОЛСТОВА.

 Выставка "Русский леттризм" дает возможность смело читать чужие письма и чувствовать себя интеллигентным и культурным человеком


"Вперед к победе коммунизма!" — выведено казенным шрифтом на алой растяжке, подпись: "Комар и Меламид". Вагрич Бахчанян загадывает загадку — поверх алого зиккурата ступеньками написано: "На / Красной площади стоит / В нем кое-кто в гробу лежит". Эрик Булатов, Виктор Пивоваров, Иван Чуйков, Ростислав Лебедев, Александр Косолапов — никто из классиков концептуализма не может обойтись без слова. И даже бессловесная, как правило, скульптура в руках Леонида Сокова превращает в "Прибор для определения национальностей" с ложбинками для семитских, кавказских и тюркских носов (объект 1975 года, увы, до сих пор не утратил актуальности). 

Мастера актуального искусства среднего и младшего поколений тоже весьма разговорчивы, но речь все чаще уводит их в политическую сторону. Радикалы во главе с Анатолием Осмоловским выкладывают своими телами слово из трех букв на Красной площади и лезут на Мавзолей с лозунгом "Против всех". Политэмигрант Авдей Тер-Оганьян издевательски подписывает под ничего не значащей абстракцией: "Это произведение направлено на возбуждение религиозной вражды". Анархисты из группы "ПГ" рисуют злободневные комиксы, Петр Быстров — заборные граффити "Художник неподсуден" и "Третьяковка — позор России", а Григорий Ющенко превращает уличные афиши в ерническую рекламу. Словом не брезговал даже воющий и лающий Олег Кулик в свой "звериный" период, агитируя за "партию животных" хулиганскими плакатами с козлоногим депутатом. А документацию акции "Е...сь за наследника медвежонка" группы "Война" и вовсе сняли с экспозиции со скандалом — по требованию руководства ЦДХ. 

На "Русском леттризме" собраны все художники, кому есть что сказать — в буквальном смысле. То есть все, кто имеет склонность присовокупить печатное (или непечатное) слово к своему произведению, а то и вовсе превратить слово в самое произведение, как делает Юрий Альберт, выставляющий вместо картин холсты с подробными описаниями предполагаемых работ и тех реакций, которые они должны вызвать у зрителей. Инсталляция главного археолога советского быта Ильи Кабакова, привезенные из Нью-Йорка объекты Риммы и Валерия Герловиных, выгородка с многословной парижской живописью Михаила Рогинского, архивные раритеты из творчества ТОТАРТа, "Мухоморов", "Медицинской герменевтики" и "Облачной комиссии" — здесь хватает вещей музейного уровня. И если бы подсудимый Андрей Ерофеев не был бы изгнан из Третьяковки, выставка "Русский леттризм" стала бы третьей — после "Русского поп-арта" и "Соц-арта" — в серии достойных главного национального музея проектов, исследующих специфику современного отечественного искусства и его отношение к мировому контексту. 

Леттризм, родившийся в Париже в 1946-м на руинах послевоенной Европы, был, возможно, последней художественной утопией XX века: его отец Исидор Изу проповедовал синтетическое, срастающееся с жизнью искусство жеста, в котором слились бы музыка, поэзия и пластика и в основе которого лежала бы буква (lettre). Это искусство освобожденной от смысла буквы было бы понятно всем — вне языковых различий. Так что "русский леттризм" — это, разумеется, оксюморон: уж либо леттризм, либо русский. То же было и с изобретенным Андреем Ерофеевым "русским поп-артом", показавшим, что искусство, возникшее в обществе тотального дефицита, не может усвоить западный опыт критики общества потребления. Вот и "русский леттризм" говорит не о готовности влиться в "Леттристский интернационал" и любые другие интернационалы, а о местных особенностях. О желании держаться за родной язык во что бы то ни стало. О пресловутой логоцентричности русского искусства, идущей и от заумников-футуристов, и от передвижников с их вполне однозначно вербализуемой живописью. Неслучайно выставка была приурочена к прошедшему в ЦДХ Московскому книжному фестивалю. Впрочем, открытие ее случайно совпало с куда более эпохальным событием: мэру Москвы Юрию Лужкову впервые пришлось уступить художнику. Суд признал, что придуманная Германом Виноградовым анаграмма "Юрий Лужков — уклюжий вор" не оскорбление, а художественное произведение (см. "Коммерсантъ-Власть" от 15 июня). Что юридическим образом свидетельствует: слово художника — не пустая болтовня. 

 Коммерсантъ

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе