Как выжить Девятой симфонии в наше время
6 декабря 2018 ● COLTA
РЕШЕНИЯ ОТ ПЕРСИМФАНСА И ВИКТОРА ЕКИМОВСКОГО
Концерт оркестра Персимфанс в концертном зале «Зарядье»
© Анатолий Жданов / Коммерсантъ
После Бетховена словосочетание «Девятая симфония» перестало быть арифметическим фактом и превратилось в многомерное понятие. Пусть Николай Мясковский написал целых 27 симфоний, Алемдар Караманов — 24, а плодовитый финский автор Лейф Сегерстам уже отчитался о трехсотой: все мы знаем, что 9 — это такое заколдованное композиторское число. Шуберт, Брукнер, Дворжак, Малер, Шнитке не преодолели этот рубеж и оставили нам по девять симфоний, но главной Девятой остается бетховенская.
Жизнь ее в наше время полна праздничного пафоса, официоза и прочих скучных вещей. Веселый и пестрый оркестр без дирижера Персимфанс (являющийся реинкарнацией одноименного коллектива столетней давности) на днях взялся исправить ситуацию. Идеологи Григорий Кротенко и Петр Айду перед началом исполнения рассказали о простых и человечных масонских скрепах шиллеровской «Оды к радости», призывающей пить вино и любить жен. По окончании музыки была возможность обняться — если не миллионам, то всем находящимся на сцене музыкантам (к оркестру к тому времени присоединились хор Intrada и четверо солистов). А публике «Зарядья», где все это происходило, в качестве бисового бонуса было предложено караоке с парой куплетов Шиллера—Бетховена на русском языке. Предложение было подхвачено с большим энтузиазмом, после чего радость снизошла даже на тех скептиков, которым не хватило дирижерской руки в довольно-таки катастрофическом ансамбле солистов.
Персимфанс, в котором отводят душу отличные молодые инструменталисты, сбегающие на время со своих «взрослых» работ, — одно из самых обаятельных явлений музыкальной Москвы. Ребята, принарядившиеся в стиле 20-х годов, сидят кружком лицом друг к другу, на зал внимания не обращают, а коллег слушают очень внимательно. Переговариваются между собой посредством своих инструментов, а то и о чем-то ожесточенно с их же помощью спорят. Пафоса — ноль, звучание почти камерное, темпы заметно сдвинуты. Вожатых — скрипачку Марину Катаржнову или того же контрабасиста Кротенко — никто не отменял. Но степень вовлеченности каждого гораздо выше, чем в обычном оркестре. Это видно по раскачиванию плеч, слышно по трогательной шершавой рукодельности получаемой музыки. Обойтись без дирижера в Девятой симфонии, особенно в ее хоровом финале, — конечно, рискованная задача (впрочем, хор Intrada — из тех, что не подведет). Но, с другой стороны, open mind — лучшая защита от старения, и такой легендарной партитуре это только на пользу.
VI Международный фестиваль актуальной музыки «Другое пространство»
© Юрий Мартьянов / Коммерсантъ
Еще одна Девятая симфония значилась среди мировых премьер вчерашнего открытия «Другого пространства». В том же концерте Госоркестр под управлением Владимира Юровского исполнил сдержанное, застегнутое на все пуговицы сочинение Антона Сафронова «Воображаемый монотеатр Владимира Маяковского» (солистка Александра Любчанская) и эпохалку Бориса Филановского «Пропéвень о Прóросли Мирóвой» на тексты Павла Филонова для восьми сольных голосов (ансамбль Questa Musica), скрипки (Владислав Песин), аккордеона (Сергей Чирков), хора (консерваторский камерный хор Александра Соловьева) и оркестра. Филóновский Филанóвский был многоголов, темен, душен, велик и невыносим.
Новенькая же Девятая симфония оказалась лучом света в темном царстве. В ней никто не пел о радости, ее автор Виктор Екимовский, романтик-рационалист старшего поколения, прежде никаких симфоний не писавший (хотя сочинивший «Лунную сонату»), своей работе дал трагический подзаголовок «Эпитафия авангарду». Однако это был вовсе не надгробный плач, а бодрое, уверенное и позитивное перечисление заслуг. Композиторские техники второй половины ХХ века — сериализм, алеаторика, пуантилизм, микрополифония и минимализм — вот герои ее частей, между которыми залп всего оркестра всякий раз ставит жирную точку. Вместе с тем объявленные формальные намерения, за которыми спрятался автор, дают свободу неожиданно разливающимся из этой музыки ярким эмоциям. Они стали причиной ликования зала, несколько раз, как в старые добрые времена, вызывавшего композитора на поклоны. В общем, Девятая симфония живее всех живых. А маэстро Юровский, мудро перетаскивающий достойных авторов из вчера в сегодня, одержал очередную победу.
© Анатолий Жданов / Коммерсантъ
После Бетховена словосочетание «Девятая симфония» перестало быть арифметическим фактом и превратилось в многомерное понятие. Пусть Николай Мясковский написал целых 27 симфоний, Алемдар Караманов — 24, а плодовитый финский автор Лейф Сегерстам уже отчитался о трехсотой: все мы знаем, что 9 — это такое заколдованное композиторское число. Шуберт, Брукнер, Дворжак, Малер, Шнитке не преодолели этот рубеж и оставили нам по девять симфоний, но главной Девятой остается бетховенская.
Жизнь ее в наше время полна праздничного пафоса, официоза и прочих скучных вещей. Веселый и пестрый оркестр без дирижера Персимфанс (являющийся реинкарнацией одноименного коллектива столетней давности) на днях взялся исправить ситуацию. Идеологи Григорий Кротенко и Петр Айду перед началом исполнения рассказали о простых и человечных масонских скрепах шиллеровской «Оды к радости», призывающей пить вино и любить жен. По окончании музыки была возможность обняться — если не миллионам, то всем находящимся на сцене музыкантам (к оркестру к тому времени присоединились хор Intrada и четверо солистов). А публике «Зарядья», где все это происходило, в качестве бисового бонуса было предложено караоке с парой куплетов Шиллера—Бетховена на русском языке. Предложение было подхвачено с большим энтузиазмом, после чего радость снизошла даже на тех скептиков, которым не хватило дирижерской руки в довольно-таки катастрофическом ансамбле солистов.
Персимфанс, в котором отводят душу отличные молодые инструменталисты, сбегающие на время со своих «взрослых» работ, — одно из самых обаятельных явлений музыкальной Москвы. Ребята, принарядившиеся в стиле 20-х годов, сидят кружком лицом друг к другу, на зал внимания не обращают, а коллег слушают очень внимательно. Переговариваются между собой посредством своих инструментов, а то и о чем-то ожесточенно с их же помощью спорят. Пафоса — ноль, звучание почти камерное, темпы заметно сдвинуты. Вожатых — скрипачку Марину Катаржнову или того же контрабасиста Кротенко — никто не отменял. Но степень вовлеченности каждого гораздо выше, чем в обычном оркестре. Это видно по раскачиванию плеч, слышно по трогательной шершавой рукодельности получаемой музыки. Обойтись без дирижера в Девятой симфонии, особенно в ее хоровом финале, — конечно, рискованная задача (впрочем, хор Intrada — из тех, что не подведет). Но, с другой стороны, open mind — лучшая защита от старения, и такой легендарной партитуре это только на пользу.
VI Международный фестиваль актуальной музыки «Другое пространство»
© Юрий Мартьянов / Коммерсантъ
Еще одна Девятая симфония значилась среди мировых премьер вчерашнего открытия «Другого пространства». В том же концерте Госоркестр под управлением Владимира Юровского исполнил сдержанное, застегнутое на все пуговицы сочинение Антона Сафронова «Воображаемый монотеатр Владимира Маяковского» (солистка Александра Любчанская) и эпохалку Бориса Филановского «Пропéвень о Прóросли Мирóвой» на тексты Павла Филонова для восьми сольных голосов (ансамбль Questa Musica), скрипки (Владислав Песин), аккордеона (Сергей Чирков), хора (консерваторский камерный хор Александра Соловьева) и оркестра. Филóновский Филанóвский был многоголов, темен, душен, велик и невыносим.
Новенькая же Девятая симфония оказалась лучом света в темном царстве. В ней никто не пел о радости, ее автор Виктор Екимовский, романтик-рационалист старшего поколения, прежде никаких симфоний не писавший (хотя сочинивший «Лунную сонату»), своей работе дал трагический подзаголовок «Эпитафия авангарду». Однако это был вовсе не надгробный плач, а бодрое, уверенное и позитивное перечисление заслуг. Композиторские техники второй половины ХХ века — сериализм, алеаторика, пуантилизм, микрополифония и минимализм — вот герои ее частей, между которыми залп всего оркестра всякий раз ставит жирную точку. Вместе с тем объявленные формальные намерения, за которыми спрятался автор, дают свободу неожиданно разливающимся из этой музыки ярким эмоциям. Они стали причиной ликования зала, несколько раз, как в старые добрые времена, вызывавшего композитора на поклоны. В общем, Девятая симфония живее всех живых. А маэстро Юровский, мудро перетаскивающий достойных авторов из вчера в сегодня, одержал очередную победу.