ОН МНЕ КАЗАЛСЯ ДРЕВНЕРИМСКИМ СЕНАТОРОМ

Мы с Володей Лукьяненко общались более 40 лет. В молодости были веселые вечера, встречи. Володя отличался бурлящей энергией, приглашал к себе интересных людей. Провел с нами как-то вечер академик Лев Арцемович. Мы знали, что он знаком с нашим батюшкой - отцом Павлом (Груздевым), что последний лечил и спасал его в отдаленных краях. Отец Павел и академик бродили по лесам, собирали грибы, были дружны до смерти. Батюшка пережил своего приятеля, отпевал его дома, в Москве. Узнала я, что у академика была тяжелая пора в детстве, когда он был беспризорником и ночевал бог знает где... Не баловала детская судьба и Владимира Ивановича. Рано потерял и отца, и мать, был взят соседями на воспитание, любил их, и они его, а когда узнал, что он им чужой, был срыв, трагедия... А потом была вина перед этими людьми за причиненную боль и тревогу, когда искали его, сбежавшего из дома...
Не было человеческой судьбы, не искалеченной во время «наших великих переломов и свершений». Но немногие смогли, как Володя, так стремительно рано найти и поверить в себя, так биться за свою судьбу ежедневно и ежечасно. Володя блестяще учился, по-юношески был очень симпатичен внешне. Он не мог не быть в центре событий. За многое потом расплачивался всю жизнь.
Он создал в Борке лабораторию, где изучалась жизнь Волги в условиях ее зарегулирования. Группа молодых энергичных сотрудников занималась экологией, биологией, биохимией, токсикологией главного бесценного рыбного богатства России - осетровых. Средняя и Нижняя Волга - колыбель осетров Каспия. На глазах одного поколения после строительства плотин-«тромбов» на великой русской реке исчезла ее уникальная ценность - стадо осетровых рыб. Много чудовищных необдуманных проектов породила эпоха гигантских строек. Были альтернативные решения, а не зарегулирование равнинной реки. Лукьяненко переживал это до последних дней своей жизни... О научной школе Лукьяненко много говорили и писали...
У него были и враги, и недоброжелатели. Он был неординарен, не такой, как все, умел отстаивать свое мнение и свою правоту.
Когда началась перестройка и разграбление института (ИБВВ РАН, Борок), его хозяйства и бюджетных средств кучкой «элиты», привезенной новым директором из Питера,   Лукьяненко организовал единомышленников и многое сумел отстоять, в том числе самый большой гостиничный коттедж, который приватизировал новый директор себе под дачу, проработав три года в институте. Сколько хлопот, здоровья положил Владимир Иванович на протяжении нескольких судов, чтобы отвоевать гостиницу для ИБВВ РАН!
А он уже не работал в Борке, уже был советником губернатора, но любил Борок, институт и его людей, сотрудников-профессионалов. Он остался его любимым местом. Здесь в деревянном доме постройки начала 50-х годов выросло, пошло в институты третье поколение «лукьяненков».
По инициативе и при непосредственном участии Владимира Ивановича было организовано Верхнее-Волжское отделение Российской экологической академии. Помнится приветливое участие в этом деле губернатора А. И. Лисицына, академиков А. Л. Яншина, Ю. А. Израэля. Всплывают в памяти лица замечательных ученых-ярославцев, принимавших самое активное участие в РЭА, которых, к сожалению, уже нет с нами:
Л. А. Жакова, В. В. Гороховой,
А. И. Кузмичева, В. Л. Рохмистрова и многих других...
Сколько сил, забот вложил Владимир Лукьяненко в создание и обустройство национального парка «Плещеево озеро», организацию его коллектива, научно-технического совета! Обсуждение на нем многих насущных вопросов создало в коллективе, возглавляемом А. С. Захаровым, обстановку, когда все и каждый на своем месте болели за дело, отдавали ему свои труд, знания, заботы, беспокойство.
Владимир Иванович организовал и провел четыре конференции «Актуальные проблемы экологии Ярославской области», был их вдохновителем, разыскивал неравнодушных людей, поднимал животрепещущие вопросы охраны природы, здоровья людей, редактировал и выпускал сборники.
Этим опубликованным материалам нет цены, хотя многие сейчас и не понимают первоочередной серьезности именно экологических проблем...
Многое еще можно написать о его неукротимой энергии и неравнодушии, о невозможности отвернуться, пройти мимо, когда его задевало дело неразумное, неправедное, нелепое... И как он во всем этом жил, человек с не лучшим здоровьем, страданиями и болезнями. Эта тема всегда была закрыта для окружающих...
И вот 13 марта 2011 года в 14 часов заседание по Красной книге. Мы обедаем в 11 часов в Белом доме, а потом идем смотреть «новый Ярославль»... Огромные горы сверкающего голубого снега по краям улиц, блистающее солнце на белесом небе - все утопает в атмосфере ранней весны... Ильинский храм, почему-то розоватый, не нравится Владимиру: «Он никогда не был таким розовым, при чем тут лососина? Срубили все сирени у ограды - зачем? Ведь какая красота в июне - сиреневый пояс на фоне белых стен». Идем к памятнику Демидову - смотрим, молчим: кругом памятника валы белого снега. Близко уже видится Успенский собор - огромный белокаменный куб. На барабанах маковки сверкают свежей яркой позолотой. Маковки велики, близко посажены, средняя почти упирается в четыре малые. Нет впечатления легкости, согласия с небесной голубизной - она не просвечивает сквозь их нагромождение...
Рядом с нами парень без ног в коляске, мы невольно ищем пандус - его нет. Приходится разглядывать ступени - они из каменных плит, но собранных наживую, наспех, они уже разъехались, надо внимательно смотреть под ноги. Входим внутрь храма: пространство   огромно, пол великолепен, мозаика, иконостас... Сначала непонятно, в чем дело, почему нет вдохновения и замирания души перед святым великолепием. Я крещусь и поклоняюсь и все смотрю, в чем же дело... Темные фигуры апостолов, едва различимые лики. И вдруг - обрамление снизу всего иконостаса: алый и лазоревый фон, а по нему витиеватая узорчатая перевязь из серебра-злата! Все это сверкает роскошью свежих красок, блеска металла. Но как-то ни настроение, ни свет и яркость красок не вяжутся с восходящими к куполу рядами строгих и отреченных от мира первосвятителей...
А еще более удивила выставка-продажа церковного имущества изготовления «Софрино» на галерее. Смотрю на это спокойно - церкви нужны средства. Владимир Иванович же  почти взбешен, хотя видит это не в первый раз... Вспоминается «Изгнание торговцев из храма» - хорошая фреска на этот сюжет сохранилась в Воскресенской церкви, что в Некоузском районе...
Как-то случилось в эту поездку, что не было со мной фотоаппарата, не перестаю бубнить и досадовать по этому поводу. Выходим из храма, идем по набережной, Лукьяненко показывает мне памятник 1000-летию Ярославля. Он в низине перед Которослью, вдали за ним Коровники... Видела ансамбль памятника в печати, но не представляла, что он на низком топком берегу реки в отдалении от крутого берега Волги, где 1000 лет назад и появились первые рубленые башни и терема древнего города. Неужели не нашлось места памятнику о таком событии на исконно городской земле, где город и просуществовал тысячу лет! Какой-то тайный, темный, но не сакральный и святой смысл в воздвигнутом памятнике. А случится наводнение, половодье, высокий уровень на Рыбинском водохранилище - придется сбрасывать воду - где будут памятный комплекс и намытый остров? Ведь более 30 поколений ярославцев не селились по низкому болотистому устьевому простору Которосли.
Высказываю все это, однако, по Лукьяненко, не было места в городе - все занято точечным строительством, которое тоже изменило облик центра. Но ведь непомерно возросшему чиновничьему аппарату и бизнесу необходимо жить в центре!
...На набережной красота и бесконечная даль заснеженной Волги. Опять вспоминаю про забытый фотоаппарат. Спрашиваю Володю, как он прижился в Ярославле. Говорит: «Да, прижился, не жалею. Это большая новая интересная и ответственная полоса в моей жизни - Ярославль». Он доволен: сделал что-то полезное, дельное, практичное... И будет еще много хлопот с Мологой. Вопрос ведь был близок к решению при А. И. Лисицыне, а последнее время все было подчинено подготовке к празднованию тысячелетия! Но мологжане такие неуемные, такие трогательные, бесконечно преданные своей малой родине - кто их слышит, кроме их самих? Давно надо переходить к реальным делам, хватит уже конференций, совещаний, «круглых столов», встреч и разговоров. Уже на алтарь национального парка «Молога» положены не только тома и тома печатной продукции, но и жизни...
Разговор окончился приятным ожиданием весны, лета, августа, когда 14-го в Борке он, Владимир Иванович Лукьяненко, непременно будет праздновать свое 75-летие...
Последний раз мы виделись 13 апреля в Рыбинске на скорбном дне 70-летия затопления города Мологи. Была масса народа, среди толпы виднелась седая голова поэта Сергея Хомутова, возвышалась фигура Юрия Кублановского. Он представил и продавал книгу Павла Зайцева «Записки пойменного жителя». Написанная более 40 лет назад книга уроженца города Мологи, прошедшего всю войну, безмерно талантливого, одаренного человека, наконец-то оказалась изданной. Книгу невозможно читать и нельзя не читать... Владимир Иванович на первом ряду, пока шел фильм о Мололге Г. П. Царевой, подписывал и дарил свой том - энциклопедию «Мологский край - драгоценный изумруд Ярославии». Мы обнялись в темноте, я опаздывала на поезд...
Больше он меня не видел, а я его видела, пожала холодные руки, прижалась ко лбу... Не лысеющий, с серебряной сединой, награжденный даром логики и речи, он часто на трибуне напоминал мне кого-то из древнеримских сенаторов.
Золотое кольцо
Поделиться
Комментировать