Время конфронтации

Успех его предыдущих работ не оставляет сомнений — читательская аудитория не пропустит этого события. Наш корреспондент поговорил с Андреем Алексеевичем о современной журналистике, либералах, религиозных выводах, а также о том, почему не стоит критиковать последнюю книгу Захара Прилепина.

«СП»: — Андрей Алексеевич, как вы, филолог и писатель, могли бы оценить современную журналистику? Еще несколько лет назад казалось, что она скатилась в средневековье.

— Абсолютно верно. И это поразительно! Здесь есть вина профильных факультетов, которые профильно выпускают журналистов. И они, на мой взгляд, несколько растеряны, в плане того, чему они будут обучать журналистов. Поскольку у нас есть отдельный факультет — неизбежно получаются сильные перекосы. Думаю, ближайшая реформа образования, которую проведет университетское руководство, эти ошибки исправит. Проблема в том, что на Западе, например, человек получает прямое образование — бакалавр занимается экономикой, химией, математикой и т. д. Словом, получает специальность. После этого — идет на повышение квалификации, начинает в себе растить журналиста. Это абсолютно разумно, потому что тогда возникает профильный журналист. На факультете журналистики, который я очень люблю и на котором с огромным удовольствием читаю лекции, вот это выделение одного тренда представляется таким, знаете ли, изолирующим. Вот студенты выходят — они действительно умеют писать — молодцы, умеют говорить, стоять с микрофоном и внятно формулировать мысли, есть стилистика, есть образование в разных сферах, но именно профильного нет — и они начинают тут же, моментально проигрывать на этом поле, например, профессиональным историкам, которые очень быстро учатся журналистике. Приведу пример — Даниил Коцюбинский. Он профессиональный историк, кандидат наук и при этом отличный, профессиональный журналист без профильного журналистского образования. Блестящий профи — и книги у него замечательные, и шоу ведет, заметки пишет. Можно по-разному воспринимать ряд его идей, но нельзя не сказать, что это профессионально исполнено. А кто из выпускников факультета журналистики ему может составить конкуренцию в данной плоскости? Мне кажется, в этом есть проблема.

«СП»: — Исправить ситуацию могут реформы образования.

— Да, в свете реформ она должна быть решена. Уровень журналистики серьезно снизился за последнее время. Возросло количество СМИ, снизился формат. Советские газеты почитаешь — да, несколько деревянно, но профессионально. Иной раз встречаешься с журналистами — ничего не знают, ничего не понимают, не в теме, городят какую-то чушь, задают такие вопросы — хоть стой, хоть падай. Сейчас высока политизация общества, которая, к слову, связана со многими процессами: конфронтация, возникшая между сторонниками власти, патриотами, теми, кто себя называет либералами, она рождает, условно говоря, поле полемики. Здесь очень важно для журналистов с обеих сторон быть компетентными. Порой, конечно, патриотическая пресса не выдерживает критики. Это момент возросшей конкуренции. Тем, кто стоит на патриотических позициях, становится необходимым именно компетентно возражать идеологическим противникам. Также — касаемо войны, происходящей в сердце Европы. Войны, расколовшей наше общество. Здесь требуются достаточно квалифицированные люди, способные вести полемику.

«СП»: — «Свободная пресса» — один из самых неоднозначных журналистских проектов. Как вы относитесь к нему?

— Несколько фигур, которые меня очень привлекают — это Сережа Шаргунов и Захар Прилепин. Эти люди мне идеологически близки по многим позициям. Это и великолепные писатели, и люди, которых я считаю глубоко честными, люди, которых я очень уважаю, которые очень много делают для страны, являются профессиональными журналистами. Это очень умные люди. Неприязнь к ним этим, на мой взгляд, и обусловлена. Ведь их, действительно, не любят. Не любят не так, как это происходит в отношении ведущих каких-то программ, скажем. Это ненависть страшная, почти классовая. Думаю, и Захар, и Сережа, к этому привыкли. Но такая реакция вызвана их профессионализмом, колоссальным умением задевать. И при том: и тот, и другой — достаточно толерантны к своим идеологическим противникам. Выглядят они значительно более достойно, чем те люди, которые их поливают помоями. Подчеркну — у меня есть друзья в обоих лагерях. Увы, полемика здесь часто сбивается — следует переход на личности. Вероятно, это какая-то очень мощная российская специфика — нахамить, прицепиться к личности, обязательно в чем-то обвинить. Среди публицистов выделю также Германа Садулаева, Вадима Левенталя и Игоря Караулова. Даже если я с ними не согласен — это умные яркие люди. Хотя, должен сказать, что с огромным удовольствием читаю Льва Рубенштейна. Не разделяю его взглядов, но он так пишет, что это интересно читать — это очень важно, что я их не разделяю — все равно интересно. Я вижу, что там нет обмана, он внутри себя очень органичен, уважает своих оппонентов, внятно и талантливо аритикулирует свою позицию.

«СП»: — Сейчас много говорится об игре либералов в «раскачивание лодки»…

— Конечно, огорчает, что со всех сторон идет грызня — «лучше бы этих посадить», «лучше бы тех посадить», «да вы шпионы», «нет, это вы шпионы». Ничего хорошего в этом нет. К моему глубокому сожалению, инициаторами этого являются, скажем, так, люди либеральных взглядов. Германа Садулаева, моего друга, лишили визы. Я знаю его очень хорошо — это сама честность, до смешного. И столько злорадства было по этому поводу… По-моему, это даже кармически не очень безопасно смеяться над бедой искреннего и честного человека. Достойно, если с твоим врагом поступили несправедливо, не вполне законно — поддержать его, а не гаденько злорадствовать. Вот, ну даже если ты совсем урод, ну встань хотя бы в благородную позу! И признай: да, несправедливо. Но даже на эту позу, на это кривляние их не хватило. А если так посудить — что мешало патриотам выступить с позиции: а почему бы нашей власти не ввести выездные визы, в отношении людей, которые условно неблагонадежны? Если такое произойдет в отношении моих идеологических оппонентов — я радоваться не буду. Лев в клетке, — как говорил Довлатов, — выставляет человечество мелочным. Я сам себя иногда ловлю на очень мелких чувствах. Но тут люди даже не постеснялись вслух такое произносить. К сожалению, это исходит от людей, которые говорят о свободе слова.

«СП»: — Но имеют ли эти люди отношение к либеральным ценностям?

— Да, возникает вопрос, какие же вы либералы? Вы должны признавать плюрализм мнений. А по факту — Шаргунов и Прилепин ведут себя либеральнее их. Они очень спокойно говорят по этому поводу, несмотря на агрессивные нападки. Была шутка во времена Горбачева: его спрашивают, что он думает по поводу плюрализма, а он отвечает — тут двух мнений быть не может. Этот оксюморон я вижу среди либералов. Фанатизм. Есть спектр только нашего мнения. Более того — попытка спровоцировать. Даже от правозащитников! В моем собственном блоге мне пришлось блокировать таких людей.

«СП»: — Как бы вы могли оценить эту среду?

— Я сам из нее, чтобы я ни говорил — принадлежу к ней. К среде людей, которые являются интеллигенцией, которые не признают никакого другого мнения, кроме своего собственного. Среда эта в меру образована, зонально, скажем так. Это творческая, научная прослойка с сильными амбициями. От гордыни умствования, кстати, предостерегали многие авторы. В том числе — Достоевский. Я пришел к таким выводам, которые можно назвать, вероятно, религиозными. Я вижу огромное количество проблем в себе самом. Мои проблемы — не от начальства. Я сам не хорош, не очень симпатичен. Люди, которые говорят, что знают, как обустроить Россию, что у них есть мнение, а те, кто его не разделяют — подлецы, они себя стараются не видеть со стороны, считают себя очень положительными. Они уверены — в их бедах виновато начальство. Они ругают Путина, но в то же время Путину пишут какие-то петиции, что уже сильно странно. Не та страна, не тот народ, не то начальство — ты лучше для начала с собой разберись. Посмотри, насколько ты хорош. Отчасти, замечательный роман Захара Прилепина «Обитель» — об этом. Мне не столь важны проблемы моего руководства, сколь мои. Руководство, во многом, лучше нас всех. Да, конечно, руководству будет лучше, когда мы исправимся. Тогда оно станет лучше. Руководство управляет людьми, подхватывая то, что происходит у нас.

«СП»: — Немало споров складывается на счет патриотизма.

— Понимаете, эпоха Путина, начавшаяся после ухода Ельцина… Ее заслуга историческая в том, что возникла интеллигенция правого, патриотического толка. Вот среди интеллигенции как-то не круто было быть патриотом. Было принято ругать свою страну или иронично о ней отзываться. Ставить себя выше страны, выше народа. Сейчас смотрю на своих друзей и вижу — вот интеллектуальная заслуга властей — появилась масса людей, которые не желают коньюнктурно следовать этой интеллигентской традиции. Смотрите — власть далеко. Мы живем здесь. Меня окружают люди либерального толка. И если я начну поддерживать власть, у меня будет гораздо больше неприятностей, чем, если я ее буду ругать. Власть слишком далеко и высоко, а влиятельный профессор-либерал, от которого может зависеть моя научная и преподавательская карьера — совсем рядом. Именно он может принять решение о моем увольнении или о том, чтобы под каким-нибудь предлогом выкинуть мою статью из сборника или не пригласить меня на научную конференцию. И вряд ли за меня сможет заступиться власть. Она об этом даже не узнает. Хвалить действия властей для меня гораздо опаснее. На днях общался со знакомой, а она мне говорит: «Я молчу! Я поддерживаю нашу власть, внешнюю политику, но даже боюсь вслух об этом заикаться!». Представляете, она — профессор, корифей в своей области. Уж ей-то чего бояться? И все равно… И сам я, общаясь с коллегами, стараюсь не затрагивать политические вопросы.

«СП»: — Вы лестно отзывались о романе Захара Прилепина «Обитель» и обмолвились: произведение настолько хорошо написано, что вы повторно перечитывали его, пытаясь понять, какие все-таки в нем есть недостатки. Могли бы их назвать?

— Я бы не хотел их называть. Проблема в том, что у нас нет по-настоящему честного разговора между собой. У Захара такое количество недругов, врагов, недоброжелателей, завистников, что я даже не могу открыто сказать: «Захар, вот здесь и вот здесь мне не нравится, прости». Вот что у нас отняла эта конфронтация и некоторая невоспитанность блогеров и критиков: мы вынуждены консолидироваться и друг друга поддерживать, чтобы не лить воду на мельницы злопыхателей. А ведь нам так нужен честный разговор друг с другом. Когда ты открываешь сетевые ресурсы, а там какие-то клинические глупости в адрес, скажем, Михаила Елизарова — я не имею морального права говорить ему, что мне что-то не нравится в его книгах. Я должен его поддержать. То же самое и в случае романа Захара. Не имею права говорить о недостатках. Поймите правильно, когда в обществе установится нормальная атмосфера, когда все научаться друг друга уважать, тогда у писателя, критикующего коллегу, не будет возникать ощущения, что он солидаризируется с пакостниками… Я и вам не скажу, и ему. На сегодняшний день нам всем, увы, больше нужна поддержка, чем критика. Честной дискуссии, которая обогащает автора, позволяет ему расти, меняться, работать над собой, увы, у нас нет.

Снимок в открытие статьи: писатель Андрей Аствацатуров /Фото: ТАСС/ Вадим Жернов

Поделиться