Владислав Галкин: Я не люблю приглашать кого-то домой

Смерть Влада Галкина, без преувеличения, потрясла страну. Незадолго до трагедии, случившейся с актером в его квартире, он дал интервью радиостанции «Говорит Москва». Откровенничать с прессой Галкин после известных событий в одном из столичных баров не спешил. Но на этот разговор согласился и буквально излил душу в своем, возможно, последнем интервью. Влад не только вспомнил свою жизнь, но и отчасти объяснил, почему такое станет возможным – несколько суток он пролежал бездыханным у себя дома. 

– Актерская профессия подразумевает постоянные поездки, гастроли. Наверное, дом значит для актера что-то большее, чем просто место пребывания после трудового дня и работы. Ваш дом для вас – это что? 

– Это очень многое. Дом – это крепость. Дом – это то, где ты не просто живешь, это что-то живое. Я очень не люблю приглашать кого-то домой, потому что это место сразу что-то теряет, когда там появляются какие-то люди. В этом смысле я согласен с европейцами и американцами, у которых не принято приглашать людей домой, они встречаются где-то в кафе. Дом – это организм, который вместе с тобой взрослеет, стареет. Это зеркало. «Портрет Дориана Грея» помните? Так что дом – это живая субстанция, которая живет с тобой параллельной жизнью. И если ты его бережешь, то и он тебя бережет, охраняет. Я никакой не мистик, не суеверный человек, но тем не менее очень трепетно отношусь к дому. 


– А если вспомнить студенческие годы? Наверняка в дом приглашалось много народа, ведь это еще и возможность порепетировать… На кухне собраться, что-то обсудить. У вас такое происходило? 

– Я не совсем жил той самой студенческой жизнью, потому что, хоть и запрещали нам в Щукинском училище сниматься в кино (что, кстати, вызывало всегда бурю негодования у студентов, потому что в дипломе писали «артист театра драмы и кино»), я не так много времени проводил непосредственно на учебе. Все время были какие-то разъезды. Все это было втайне, со скандалами, с выговорами: студента Галкина вовремя где-то не было. Хотя я пытался везде поспевать. Но и тогда мы старались собираться на «нейтральной территории», где-то в общежитии. А в дом… С большой неохотой приглашал. Это некое таинство, это личное пространство каждого человека. Я глубоко убежден в том, что нарушать его нельзя. 

– Вы начали карьеру в 9 лет, сыграв в таком юном возрасте Гекльберри Финна… Немудрено, что ко времени поступления в училище вы набрали определенный кинобагаж… 

– Я очень люблю эту картину! Это первая абсолютно бесшабашная история в моей жизни, познание мира во всех его проявлениях. Я там – пацан! Вся эпопея с пробами началась, когда мне еще не было 8 лет. И все это длилось год. Когда мне исполнилось девять, начали снимать. Почти восемь месяцев снималась картина. Можете себе представить: я безумно любознательный и совершенно бесстрашный, лез буквально везде. Мы же мотались все время: то Сухуми, то село Львово на Днепре, где снимали эпизоды у Миссисипи, совершенно удивительное, абсолютно хрестоматийное хохлятское село, там мазанки с неоткрывающимися окнами – лубок, одним словом. И это были моменты познания. Все было новое. Да, мы в те годы уезжали с родителями отдыхать на какие-то моря, но это все равно была какая-то ограниченная территория, колорита не было. А на съемках я видел сухумский дендропарк, где растут все виды растений – бамбук вырастает за двое-трое суток до двух-трех метров, это фантастика! Это было, конечно, что-то удивительное в моей жизни. Скачок. Взрыв сознания. Здесь о работе, о нагрузках речь не шла. Хотя мать об этом рассказывает совсем по-другому: мы действительно уставали. Тогда было разрешено работать 9 часов, а детям – 4 часа. Никто на это не смотрел, разумеется. Работали иногда и по 10, и по 12 часов. Это было противозаконно, но для меня это была настоящая эмоциональная революция. Восемь месяцев абсолютного детского счастья. 

Потом уже пришло осознание того, что съемки – в большей степени работа, чем познание мира. Профессия, которая тебя не отпускает никогда. Когда занимаешься какой-то ролью, у тебя талмуд историй про твоего персонажа. Роль тогда хороша, когда она не просто сыграна, а прожита. 

Например, высшей похвалой для меня была реплика после премьеры фильма «В августе 44-го». Вышли люди после премьеры и сказали: «Владислав, мы вас боимся. Что вы сделали? Огромное вам спасибо». Мне сказали те слова, ради которых стоило играть роль старшего лейтенанта Таманцева. Это не тот персонаж, которым можно детей пугать, нет. Просто мне удалось воссоздать образ человека, абсолютно преданного своему делу и на сто процентов соответствующего тому, чем он занимается.  

– Вы человек экстремальный, все время в движении, на ногах постоянно… 

– Покой нам только снится. Как только он наступает, начинаешь сходить с ума. Нужна все время какая-то эмоциональная встряска. Я максималист и эмоциональный человек, мне нужны впечатления – развернуться, встать где-то и громко-громко закричать. Я очень быстро бы загнулся в спокойном режиме существования. У меня жизнь такая, какая есть. И я благодарен каждой минуте этой жизни. Ни на что бы ее не променял. 

Впрочем, иногда кажется, что ты проживаешь много-много жизней. И не успеваешь жить своей…

Собеседник
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе