“Скольково?”

Станет ли Давос инвестиционным завозом

Почему Дмитрий Медведев, несмотря ни на что, на несколько часов приезжал в Давос? Вопрос многослойнее, чем может показаться.

Первый ответ президент дал сам: террористы, взорвавшие “Домодедово”, “рассчитывали на то, что это поставит Россию на колени, заставит занять нас оборонительную позицию, рассчитывали в том числе на то, что Президент России не приедет на этот форум. Именно по этому критерию было выбрано место и время нанесения террористического удара. Они просчитались”.

С “коленями” явный и уже клишированный перебор. Языки спичрайтеров и целого хора ораторов давно протерли их до дыр. Смысл же слов президента в том, что никакие теракты не должны изменить выбранный Россией политический курс, а его выступление в Давосе — несомненная часть реализации этого курса. Более того, именно в Давосе Медведев по-новому раскрыл свою модернизационную политику.

Но сначала есть искушение еще раз задать тот же вопрос, но безотносительно к теракту. Поясню, прецедент появления и выступления российского президента в Давосе — это политический знак. В 2007-м Медведев, тогда первый вице-премьер, побывал в Альпах, а в 2008-м стал президентом. Резонен вопрос: рассчитывает ли он на повторение того же эффекта в 2012-м? Прямого ответа, конечно, нет, но, похоже, такой расчет имеется. Во всяком случае, Медведев не упустил шанс набрать очки.

Потому что еще один ответ на поставленный вопрос состоит в том, что Давос нужен Медведеву. Это самая подходящая площадка для того, чтобы раскрыть новые черты курса на модернизацию.

Какие именно? Начну издалека. Когда Сколково (его, кстати, в кулуарах правительства заслуженно называют “Скольково?”) стало колыбелью модернизации, у меня возникла ассоциация с потешным войском царевича Петра. Потешным оно, напомню, стало, в частности, потому, что по сути было заморским, принципиально отличаясь от стрелецкого.

И сейчас центр инноваций и модернизации закладывался на принципах экстерриториальности. Там и налоги нероссийские, и органы охраны правопорядка свои, не говоря уже о визовом режиме. Картина получалось такой: есть Сколково, островок модернизационной России, потешное войско Медведева, и есть остальная Россия с совсем другими законами и порядками, для которой единственная, и то условная, перспектива модернизации — подножка “инновационного локомотива” оборонки. На “локомотив” денег не жалеют, предпочитая не вспоминать о том, куда он однажды уже завез советскую экономику.

В Давосе Медведев нарисовал другую картину. Новая краска в том, что он недвусмысленно дал понять: его потешному войску, чтобы стать регулярной армией и выиграть битву за модернизацию, не обойтись без массированного подкрепления из-за рубежа.

Когда президент говорил о “беспрецедентной за последние годы программе приватизации крупных государственных активов”, он рассчитывал на то, что этой программой воспользуются прежде всего иностранные инвесторы. В правительстве из этого тайны не делают, да и в России трудно найти инвесторов, согласных вкладываться в миноритарные пакеты, а государство оставляет контроль за приватизируемыми предприятиями за собой. Российским же инвесторам незавидная судьба миноритария хорошо известна. Готовится и прецедент: в вероятных покупателях, например, 10%-ного пакета Внешторгбанка значится крупный американский частный инвестиционный фонд TPG Capital. Что характерно, купля-продажа должна состояться напрямую, минуя конкурс, более того, поговаривают, что сделка может быть оформлена не по российскому, а по английскому праву. Это к вопросу о “потешном” модернизационно-приватизационном войске.

В теме приватизации есть и еще один прелюбопытный поворот. Как бы ни противопоставлял в Давосе Медведев российский антикризисный опыт странам “с весьма развитой либеральной экономикой”, которые пошли на широкую национализацию финансового сектора, отечественные госкомпании, и прежде всего госбанки, не упустили своего и изрядно набрали и продолжают набирать активы. Приватизируется же не то, что они набрали, а миноритарные пакеты самих госкомпаний. Бюджетный эффект от такой приватизации есть, а общеэкономического нет: как были монополии, так и остались, еще больше распухнув.

Сначала Сбербанк готов купить инвестиционную компанию “Тройка Диалог”, а потом приватизировать свой миноритарный пакет. Это будет соответствовать интересам всех участников сделок, среди которых может быть и иностранный инвестор — покупатель акций Сбербанка. С инвестором, со Сбербанком и бюджетом все понятно, “Тройка” же не без потерь прошла кризис, о чем красноречиво говорит расставание компании с одним из ее основателей Павлом Теплухиным. Вот только на выходе этой цепочки оказывается, что доля подконтрольной государству экономики не сократится, а наоборот, вырастет. Этот фокус называется приватизацией по-русски.

Пойдем дальше. Когда Медведев в Давосе говорит о суверенном инвестиционном фонде, то он прямо нацелен на привлечение иностранных инвестиций. По словам Медведева, фонд разделит риски с иностранными инвесторами через совместные инвестиции в проекты модернизации. Расчет строится на том, что удастся привлечь гораздо больше инвестиций по сравнению с вложениями самого фонда.

Но и здесь не все гладко. Прообраз фонда содержится в проекте Минэкономразвития, где говорится, что он с первоначальным капиталом в 20 млрд. рублей будет финансировать инфраструктурные проекты, приобретая доли акций компаний электроэнергетики, транспорта и ЖКХ, и сможет участвовать в управлении ими. Но вот вопрос: захотят ли иностранные инвесторы, пусть на условиях софинансирования, с суверенным фондом вкладываться в указанные объекты инфраструктуры, притом что в нефте- и газопроводы они вложились бы, толкаясь локтями? Другими словами, есть опасность, что фонд выстрелит мимо цели.

Получается, новые краски не такие уж яркие. И положение вряд ли исправит апелляция к пока малореальному плану превращения Москвы в международный финансовый центр. Тут и Собянин не в счет — необходимо укрощение инфляции, на что в ближайший год особой надежды нет, и снятие рубля с нефтяного якоря, а это и вовсе пока мечта. Что же касается привлечения иностранных инвестиций на объекты сочинской Олимпиады и мирового чемпионата по футболу, то опыт Сочи говорит, что инвесторы не слишком торопятся, да к тому же дистанция между спортивной инфраструктурой и модернизацией внушительна.

Я не хочу сказать, что иностранные инвестиции в Россию не придут. Печальный итог 2010 года, когда на фоне спровоцированного ФРС США изобилия денег на мировых рынках российская экономика, несмотря на оживление, официально недосчиталась более $38 млрд., вряд ли будет в ближайшее время повторен. Но факт заключается в том, что Россия проигрывает конкурентную борьбу за привлечение инвестиций и взрыва инвестиционного интереса ждать не приходится. Если что и будет манить капиталы в Россию, так это возобновление уверенного роста цен на нефть и укрепление рубля, а вовсе не модернизация. А это значит, что на фронтах модернизации потешное войско Медведева еще долго будет ждать открытия второго фронта. Что ничего хорошего ни модернизации, ни Медведеву не предвещает.  

материал: Николай Вардуль

Московский комсомолец

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе