Русский Север: вдохновение безнадеги…

Кто в 1979 году ломал колокольню на храме — все вскоре страшной смертью умерли, — повторяют жители деревни Саминский Погост на севере Вологодчины. Купола на соседнем, тоже деревянном, храме, уже и ломать не надо: бревна сгнили, и пять башенок одна за другой повалились внутрь груды досок и лома. Приехали добровольцы из Москвы, конструкция барабана с куполком повисла на стреле подъемного крана…

Федеральные памятники и ничейные руины

В деревне Саминский Погост в Вытегорском районе по списку (недавно в честь выборов обновленному) — 83 человека, в основном пенсионеры да инвалиды. Молодежь, конечно, уже «мертвые души»: почти все, кто прописан в Самино, подались в Вологду, а то и подальше. Дачники сюда почти не доезжают (от Вологды 250 км), так что зимой и летом в деревне одинаково не многолюдно.


Посреди деревни над речкой высится храм-свечечка в честь пророка Божия Илии. 1692 год постройки, памятник архитектуры федерального значения. Замок на дверях. Ключ — где-то у музейщиков, вероятно, в Вологде. У дверей синяя казенного вида табличка: мол, идет реставрация, инвестор такой-то, подрядчик такой-то, директор и прораб такие-то. Срок окончания неведомо каких работ — октябрь 2010 года. Впрочем, храм пока стоит крепко, а в ходе реставрации жестяную крышу сверху покрыли еще и рубероидом.

— Непонятная реставрация у нас: храм был тесом обшит, так его сняли и увезли, хотя доски были хорошие. Теперь храм раздетый, а ведь обшитый он дольше простоит. Ну, мусор они убрали, и то хорошо, — рассказывает Николай Самылин, житель деревни Саминский погост.

Раз в год на Ильин день сюда приезжает священник отец Матфей из поселка Белый ручей (километров за сто), служит молебен. Помолиться с ним приезжают, кроме местных, жители соседнего поселка Октябрьский.


Рядом с летней Ильинской церковью еще недавно стояла пятиглавая зимняя в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Построена она на фундаменте обветшавшей старинной церкви в XIX веке, в годы, когда заказчики — администрация епархиальных управлений — считали, что в дереве нужно воспроизводить очертания каменной архитектуры. В путеводителях пишут, что красивой церковь никогда не была: тяжелый нечеткий силуэт, плохо читающиеся и слишком многочисленные мелкие детали. Мол, не лучшее проявление русско-византийского стиля.

Может, и правда не лучшее, но жаль, что теперь приходится верить на слово: от силуэта ничего не осталось. На фото 2003 года еще стоят два боковых купола, а сейчас это уже груда деревянного лома. На западном входе (кажется, это последняя сохранившаяся вертикально стена) иронически висит запертый замок. Впрочем, без особого труда можно залезть в окна притвора. Запирать все равно нечего: дальше притвора не пройти — там лежат упавшие бревна, гниют щепки, в образовавшейся почве прекрасно чувствует себя крапива.


— При коммунистах в Тихвинском храме было зернохранилище, потому что храм был отапливаемый, — рассказывает Николай Самылин. — Мыши все бревна прогрызли, он и упал быстрее.

Разумеется, у развалин нет не то что статуса памятника… у них, кажется, вообще никакого статуса нет, только странички на паре православных сайтов.

Предание о разрушенной колокольне

Николай Самылин приехал в Саминский погост в 2006 году — купил полуразваленный дом в местах, откуда родом его отец, восстановил его и надстроил второй этаж, поставил баню. Поселился с женой, родил сына Александра, зарабатывает своими руками — строит лестницы. Сынок Саша пока лепит лестницы только из пластилина: ему два года, внешность херувимская, и он пока никому не расскажет, хочет ли остаться возрождать Самино или переехать в город.

Когда из Москвы приехали добровольцы проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Русского Севера», стали ходить вокруг Тихвинской церкви, примериваться к куполам, фотографировать и знакомиться с местными, Николай Самылин оказался их основным помощником.

Несмотря на недавнее переселение в Самино, Николай уже стал носителем деревенских преданий.

— У Ильинского храма была колокольня. В церкви был клуб, а напротив жила старая бабка и все строчила везде жалобы, что колокольня упадет на ее дом. Председатель колхоза в 1979 году дал трактор, собрал четверых мужиков. Подвели трос, дергали-дергали, еле свалили эту «угрожавшую упасть» колокольню, — рассказывает Николай. — Потом из этих мужиков один утонул, один отравился, один застрелился. Четвертый — тот, что трос заводил, — начал гнить заживо: началось с пальцев, потом по локоть руки отгнили… Так и кончился. А бабку, что строчила жалобы, согнуло так, что она ходила и почти носом по земле чертила.

Эту историю повторяют все: ветхая бабушка, пришедшая посмотреть, что за возню устроили приезжие вокруг церковных развалин, пьяненький уже в 11 утра мужичок, лихой байкер, проезжающий по проселку…


Храмы стоят над рекой, у самой воды — часовня над источником. Николай пересказывает еще одну легенду: источник берет начало под Ильинским храмом, вода в нем очень вкусная — и целебная, если регулярно умываться, то налаживается зрение. Очкариков в деревне мало (зато все мучаются артритами — вся жизнь ведь в резиновых сапогах). В любое время года воды можно набрать, она будет стоять сколько угодно и не испортится, как крещенская.

Может Николай порассказать и «соседских» преданий:

— Недалеко у нас озеро — Кушинское, на озере остров, на острове деревня. Там монахи жили, и деревня даже называлась Пустынь, церковь там всего лет 15 назад упала. В избах русские печи, в них рыбу сушили — для противней железо с церкви когда-то сняли, вот церковь и упала. На остров только старики иногда приезжают на кладбище — отцов помянуть. Так вот, как пришли коммунисты, монахи взяли всю церковную утварь и храмовые иконы, засмолили в бочку — и в озеро. Однажды уже в наше время мужики пытались зацепить эту бочку кошками— и даже нашли ее, да она крутанулась в воде и ушла на дно, а глубина там больше ста метров и дно илистое — больше той бочки, как ни искали, не видели. Бабушка одна благочестивая им тогда и сказала, что дастся та бочка только истинно верующим и свято живущим.

Деревень по лесам было много: земли и леса было вволю. Теперь где-то в лесу спрятан колокол, а где-то сохранились древние намоленные иконы.

— Была и у нас большая старинная икона в доме — Иоанн Креститель. Реставрировали ее не один раз: там даже позолота не в один слой была. Дядька был коммунист, но бабушка не давала икону убрать, а как бабушка умерла — пропил ее за две бутылки водки. Забыл, как приезжал из Петербурга художник и давал за икону денег на целую «Волгу», да бабушка не продала. А он, как икону пропил, — дом рухнул, самого соседи-уголовники так избили, что недолго он потом пожил. Ушла из дома икона — и дому конец пришел, — резюмирует Николай.

Клюква, морошка и «плоды прогресса»

На какие деньги пьян к 11 утра рядовой житель деревни Саминский погост?

— Утром в лес сходил, клюквы набрал, сдал, на «точку» сходил, спирта взял, и участковый «точку» знает, — а никому не интересно, — поясняет Николай Самылин. — Смотрите: начинается с морошки в июле. Сдавать ее некуда, а продают у дороги. Потом черника, потом брусника, потом и клюква — их сдавать можно. Через месяц-полтора с Онежского озера пойдет на нерест налим. Мужики сидят на лунках — порой, и на 5 кг выдернут налима, и на 10. Продадут — опять пьют. То за бутылку дрова пенсионерам поколют.

Кругом когда-то были и лагеря, так что дороги здесь — плоды рабского труда. Зато храм ломали вольные. В соседнем поселке Октябрьский в советское время был пункт лесозаготовок. Народ вербовали со всего Союза, некоторые прижились и остались, так что народ там не вологодский, — «сборный». Там живут 500 человек, и туда переместили сельсовет, который раньше был в Самино.


— Смеяться будете: недавно выборы главы сельского поселения были, куда и Самино входит, так в Октябрьском выбрали… как это называется? Была девушка, стала мужиком. Ну слава Богу, она хоть не у нас работает, у нас только почта да библиотека остались, медпункт упразднили… Я в эти дела не лезу.

Предыдущая глава поселения транссексуалом, конечно, не была, но тактичности к церковным святыням, по воспоминаниям Николая Самылина, не хватало и ей.

— У алтаря Ильинского храма раньше кладбище на берегу было. Сейчас даже бугорков не осталось, а некоторые еще и кресты помнят. На Троицу — почему-то не в родительскую субботу — приходят своих помянуть. А летом здесь проходной двор: народ у речки останавливается, костры, шашлыки. Ну, ладно, проезжие не знают. Но в прошлом году глава администрации хотела здесь сцену на День деревни поставить. Я к ней: вы с ума сошли — на костях плясать? Она меня обругала, но сцену поставили с другой стороны.

Праздник «День забытых деревень» со сценой и танцами обошелся в 1 млн 200 тыс. рублей, зато нет денег на восстановление моста в Самино. Мимо таблички «Мост в аварийном состоянии, проезд запрещен» по дощатому настилу, сооруженному «на живую нитку» местным предпринимателем, осторожно перебираются и легковушки, и транспорт потяжелее. Местные загадывают, кому не повезет. Заброшенная школа стоит через перекресток от моста и храмов: на полу толстый слой развалившихся книг учебников, на втором этаже изломанные парты, на стене — растрескавшаяся, сломанная пополам икона «Неопалимая купина». Пожар школу обошел, но разруха не пощадила, окна выбиты и учиться некому.

— Одно слово: забытая деревня. Я такую и выбирал, — говорит Николай. — Тут две недели назад волчицу с щенками видели. Медведи выходят в деревню и обдирают яблоки с яблонь. Лисы утаскивают со дворов кошек и собак, что помельче. Медведя встретить — ничего, он тебя больше боится, чем ты его. Вот медведицу с медвежатами — страшно, та не помилует. Есть и выдра, и какая-то «канадская» крыса, картошку жрет, и бобров при коммунистах завезли. Видите — воды в речке мало? Это они запруды выше по течению устроили.

Кран, «фишка» и москвичи

Уже шесть лет из Москвы каждое лето на север отправляются экспедиции добровольцев проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Русского Севера».

В этом году они приехали в Самино не в первый раз: примеривались и фотографировали давно, помнят последний из пяти куполов еще не упавшим, а наклонившимся под 45 градусов. Приехали на один день — что за это время можно успеть, тем более если тебя изрядно измотала дорога — 900 км от Москвы на автомобилях?


— У нас уже есть опыт, как по образцу одного сохранившегося купола восстановили все пять и воссоздали храм, — рассказывает руководитель проекта священник Алексей Яковлев. — Так и здесь решили подцепить упавший купол, конструкция которого сохранилась, и поставить рядом с храмом на помост, чтобы он не сгнил и стал образцом, если кто-то найдет деньги и займется восстановлением храма.

Добровольцы надели рукавицы и принялись разбирать рухнувшую северную стену, чтобы поближе к храму смог подъехать подъемный кран. Таскали бревна, чуть ли не вдесятером относили в сторону треугольный фронтон с резными украшениями. Самые крупные бревна и коробку северных дверей отложил в сторону пригнанный местным предпринимателем манипулятор с гидроусилителем — на местном жаргоне «фишка».

Прибежали «помогать» ребятишки из второго и последнего на селе «крепкого» дома (в нем живет пасечник из Вытегры). Визг, крики, пояснения, что храм упал не от чего-нибудь, а только потому, что «Вадик прыгал, Леша прыгал, Аня прыгала…» Наконец приехал и кран. Первый раз стропы накинули неудачно, зато со второй попытки конструкция покорно повисла в воздухе и несколько минут смиренно ждала, пока под нее подкатят бревна, чтобы нижние венцы не утонули в сырой траве. Потом подняли и тоже оставили в сторону четыре крепких сохранивших форму венца из-под барабана.


За сезон это 24-я экспедиция проекта — остальные длились по неделе и больше. За шесть лет было не менее 90 поездок. Посетили и обследовали 170 храмов и часовен; в 95 провели противоаварийные и консервационные работы (добровольцы всегда просят отличать противоаварийные работы от реставрации, для которой нужны соответствующие лицензии и специалисты). Естественно, если в постройке меняют бревна силами местных плотников, то речь идет не о памятниках архитектуры, а об объектах, часто вовсе не существовавших на бумаге. Три таких храма и три часовни восстановлены полностью. Начиналось все с неожиданного для самих организаторов успеха:

— В 2006 году мы увидели храм Зосимы и Савватия 1850 года постройки. Он рухнул, зарос кустарником и деревьями, был с обрушившейся алтарной частью и падающей колокольней. Уезжая, мы оставили местному дедушке 10 тыс. руб., чтобы он вынес сгнившие части крыши, убрал сгнивший пол, освободил бы храм от мусора, — рассказывает отец Алексей Яковлев. — На эти деньги, как мы вскоре узнали, дедушка не только мусор вынес, но сделал новую крышу, потолок, полы. Полное восстановление храма силами местных жителей, которые работали бесплатно, обошлось в 70 тыс. руб. Раз так недорого стоит восстановить один храм, то почему бы не сделать это со всеми деревянными храмами Севера, найдя единомышленников?

Конечно, восстановить храм Тихвинской иконы Божией Матери в Саминском погосте будет подороже 70 тысяч рублей, хотя местные и здесь склонны помогать бесплатно. Даже за работу крана не взяли ни копейки — оплатить пришлось только солярку. Дорога до Самино хороша, но если храм будет нужен только москвичам да Николаю — то первым далековато ездить, а второму трудновато осилить это дело в одиночку.

— Храм этот посвящен Тихвинской иконе Божией Матери, как и тот, где я служу в Москве и где собираются добровольцы, — поясняет отец Алексей Яковлев. — Поэтому душа за него особенно болела. Денег на восстановление нет, но если дать всем упавшим куполам сгнить, то даже деньги, если и появятся, не помогут.

Купол Тихвинского храма, кстати, оказался гораздо больше, чем казался на фотографиях. Фотографии храма с пятью куполами есть уже только в Вытегорском музее, хотя рушиться здание начало только в 1990-е годы.


Отец Алексей Яковлев всегда просит добровольцев, даже если они оказались возле заброшенного деревянного храма случайно и нет времени и возможности сделать что-то существенное, оставить там иконы, хотя бы бумажные, окосить траву (если удастся найти косу у местных), по возможности спилить внутри и рядом деревья. И, конечно, как можно подробнее сфотографировать и оценить состояние храма.

В этом году добровольцев было около двухсот. Подсчитано, что около 40% участников каждый год едет на Север впервые, и 40%, побывав в одной поездке, потом стремятся во вторую и дальше. Безнадега Русского Севера притягивает и вдохновляет.

Александра Сопова

Православие и мир

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе