В сентябре у меня появилось 140 новых детей. Я наношу им визит раз в неделю, когда читаю лекции первому курсу отделения рекламы на факультете прикладной политологии Высшей школы экономики. Дети в основной массе хорошо воспитанные. Я веду у них бесполезный гуманитарный предмет — типичный неликвид, непрофильный актив и тому подобное. Они честно пытаются вести себя тихо, но акселератская энергия неизбежно рвётся наружу. Я по-человечески прошу не разговаривать — в амфитеатре хорошая акустика, даже нажатие кнопок на телефоне с выключенным звуком и то слышно. Почти не помогает. Вроде бы так было всегда — первокурсники есть первокурсники. Но я начал присматриваться и заметил, что даже самые усидчивые, эрудированные и расположенные к материалу студенты не могут удержать внимание в одном фокусе дольше пяти минут. Они обязательно что-нибудь делают. Шлют СМС, фотографируют себя и друг друга, шлют ММС, играют и слушают плеер, фотографируют что-то за окном, просто разговаривают. Телефон вытеснил записки. Ныне в аудиториях чисто — нет бумажек на столах и на полу. Конспекты же ведутся редко и фрагментарно. Записывать нет смысла. Вся информация есть в интернете. Мысль о том, что значение может иметь подача материала и способ его организации, как-то нейдёт на ум. Потому что сама эта мысль — порождение книжной культуры. А ей приходит конец.
Конечно, магазины «Библио-Глобус», «Москва» и «Молодая гвардия» забиты людьми. Они покупают книжки — по финансовому праву, английскому языку, азам менеджмента. На десерт — иронический детектив или гламурная «альтернатива» вроде Чака Паланика. Тем не менее всё это инерция, чьё многолюдство есть следствие малого числа книжных магазинов в столице нашей родины. Никакой объявленный тренд в жанре «читать модно» не остановит общего движения культуры в сторону визуальных сообщений. Книга вряд ли исчезнет совсем (это всё-таки не чистый носитель вроде DVD), но изменится значительно. Визуальная культура несравненно более богата информацией и ассоциациями, тут книжка не в силах конкурировать. Она может только слабо подстраиваться, а книгопродавцы — внедрять броский дизайн и агрессивную раскрутку. Заворачивать «новеллизацию» кинофильма «Пираты Карибского моря» в футболку с портретом Джека Воробья. О своём наличии на рынке надлежит сигнализировать всё ярче и короче. С момента как Чехов написал в письме к брату своё спорное заявление о том, что краткость — сестра таланта, минуло всего сто двадцать лет, но теперь впору брать эти слова обратно. Только некому. Краткость, моментальность, мгновенное переключение, быстро, ещё быстрее. Многое уже не распознаётся, но это и не нужно. Скорость — свойство увлекательное и затягивающее. Только это не та скорость, которую вдохновенно хвалит певец урбанизма Поль Вирильо, прозревающий в недрах ускорившегося мира рождение нового человека. Скорость может и не быть прогрессивной.
Почему не могут сосредоточиться вчерашние школьники, которых носит в чате, ещё более или менее понятно. Но почему-то аналогичный эффект обнаруживают люди старшего поколения, по логике вещей воспитанные в советской литературоцентричной традиции. Длинный спектакль в театре — ну уж нет, увольте. Какая большая выставка, так же нельзя! Толстая книга — это вообще что-то запредельное. Когда читать — непонятно, в метро носить тяжело, в кровати тут же вырубает, лучшее снотворное. Телевизионные передачи — не больше четверти часа, потом рука сама тянется к пульту. Кто-то пристрастился прыгать по каналам, спасаясь от рекламы, кто-то — потому что мелькание тормошит, развлекает. От кухонной радиоточки советский человек плавно перешёл к телевизору, вопиющему о неделе скидок в «Эльдорадо». Это фон домашнего отдыха. Заполнение пустоты, вечный стресс, боязнь тишины, неумение расслабляться. В итоге сосредоточиться на чём-то более или менее внятном невозможно. Люди с высшим образованием не в состоянии дослушать, что им говорят. Если это, конечно, не шоу «Южное Бутово». От культуры, навязанной в советской школе, нам удалось оттолкнуться и в рекордные сроки превратиться в странный вид люмпен-буржуа, которые вместо журнала «Иностранная литература» машинально листают «Комсомольскую правду».
Любопытно, какие изменения претерпевает речь политиков. Отрывистая и рубленая, но почему-то не как «лесенка» Маяковского, а как столовская котлета. Странное сочетание агрессии и беспомощности. Краткость фраз — чтоб услышали и усвоили хоть что-нибудь. По контрасту с невоспроизводимым, абсурдно избыточным чиновничьим языком, дикими формулировками законов и другой административной документации речь национальных лидеров (их пока два) предельно адаптирована к ожиданиям аудитории. Может, поэтому население в основной массе уверено, что высокое начальство всегда понимает его лучше, чем неизвестно кем нанятая администрация, с которой бесполезно бороться? Короткие фразы президента и в особенности премьера способны вколотить в голову потребителя с дискретным сознанием и рассеянным вниманием одну мысль: делай, что тебе говорят. Можно, конечно, возразить, что Барак Обама тоже прессовал электорат своей риторикой и его невиданная популярность была следствием эффективных технологий. Тем не менее, судя по речам, выложенным в Сети, Обама склонен скорее к актёрским паузам, которые позволяют ритмизировать предложения достаточно сложной синтаксической структуры. Для того чтобы понять, о чём он говорит, надо слушать, а не разговаривать в это время по телефону. Подключая некоторые интеллектуальные компетенции. В прессе неоднократно писали, что Обама апеллирует к классической риторике, которую до сих пор зачем-то преподают в университетах США, но которую успели основательно подзабыть за время простого и понятного правления Джорджа Буша-младшего. В России о риторике говорят скорее учёные-гуманитарии, используя этот термин в метафорическом смысле: как язык эпохи, политической системы, социальной или профессиональной группы. О том, что это ораторское искусство никто давно не вспоминает. Моя тёща — адвокат по гражданским делам — выражает сомнение по поводу того, что речь, произнесённая в современном российском суде, может реально повлиять на ход процесса. И дело не только в коррупции.
Вряд ли можно говорить, что рассеянное внимание и неспособность сосредоточиться кем-то задуманы и специально поддерживаются. Паранойи хватает и без того. Но очевидно то, что это удобное качество населения. Информационное поле тщательно оберегает его от возможности задуматься и выбрать, что по душе. Ведь когда всё предельно коротко и столь же предельно ясно, задумываться не о чем. Да и душа не просыпается. Её просто ничто не тревожит. Всё ведь и так хорошо.
CHASKOR.RU