Ясно одно: самшит обречён — такой концентрации друзей никому не выдержать. А всё из-за чего? Подвела гордыня — попало дерево в Красную книгу. Суета это. Суета никого до добра не доведёт — человек ты или дерево. Но на стыке человеческого и деревянного как раз и можно обнаружить действенное средство от суеты. В нашем, северном варианте это, конечно, дубоводство. 

  Если когда-нибудь вам под ноги прикатится жёлудь, а вы вдруг почему-то его заметите, не перешагнёте, не отфутболите с дороги, а уделите ему должное внимание, то, возможно, эти заметки помогут вам правильно оценить масштаб явления, с которым вы столкнулись. 

  Итак: улица, фонарь, вы и жёлудь. И больше никого. Да, ещё дуб. Дубов в центре Москвы, к вашему сведению, ещё очень много, так что есть шанс оказаться в описанной ситуации. Поэтому подготовиться к ней стоит заранее. Древние самураи, например, считали, что трудные решения принимаются легко и быстро — самое долгое в течение семи вдохов и выдохов. А всё потому, что о важных решениях человек обычно размышляет заранее и заранее же приходит к выводу о приемлемых для себя вариантах действий. Это насчёт мелочей можно долго терзаться сомнениями, а о важных вещах всё всегда решено загодя; в нужный момент нужно просто решиться и начать действовать, не допуская между намерением и воплощением «даже зазора толщиной в волос». 

  Вот так и с дубами — здесь всё серьёзно. К встрече лучше подходить уже подготовленным. 

  Памятники архитектуры искореняют и преображают до неузнаваемости, а дубы — всё те же, в своей аутентичности пережившие и большевиков, и перестройщиков, и старых, и бывших, и прежних. И нынешних переживут. И друзей не заметят, и врагов проигнорируют. Но мы отвлеклись. Вернёмся к дубам. 

  Дуб — дерево бесполезное, но красивое. Как символ. Как монумент. О полезности символов, как и монументов, можно, конечно, спорить. Они несут свою непростую функцию с переменным успехом, в лучшем случае просто удачно вписываются в ландшафт и теряют свою идеологическую нагрузку. Дубы тоже умеют сливаться с фоном, даже вовсе не выпячивают себя как символ вечности, но при этом не перестают быть и просто дубами, и символами вечности. И не бывало случая, чтобы дуб не справлялся со своей декоративно-символической функцией. В этом смысле дуб — это камертон вкуса. Если что-то плохо выглядит в соседстве с дубом, то дуб точно не виноват — это что-то само не имеет смысла и права соседствовать с дубом. А дуб был, есть и будет. Так надо. 
  Тезис о бесполезности дуба как дерева, а не дуба как символа вечности — тоже спорный. Если вам, например, лет семь, а нижние ветви у дуба находятся на разумной высоте, то очень скоро вы поймёте, что по дубу удобно не только залезать к самым облакам, но и вполне безопасно спускаться обратно. С какими-нибудь ёлками или берёзами, не говоря уж, кстати, и о самшите, такие штуки не проходят, а с дубами — легко. Потому что они человечные. Их шкура приятна на ощупь, их пропорции отвечают вашим представлениям об идеальных пропорциях, а выпуклости хорошо ложатся в руку. Они не царапаются, от них не остаётся заноз. Вы, например, встречали человека, который, придя на работу, прятал руки, пока коллеги не вывели бы его на чистую воду: да, был грех, залезал на дуб и теперь весь в занозах? Нет! Дуб не оставляет заноз. 

  Желание залезть на дуб, если кто не знает, по силе уступает разве что желанию этот дуб пометить как свою территорию. Это от предков. Это исконное. Атавизм, если хотите. Потребность с забытым генезисом. С этим желанием не спорят, а поступают с ним как с другими не менее сильными потребностями: или превозмогают, или отдаются. В первом случае пересиленное желание оставляет такой глубокий, болезненный, но незаметный след в подсознании, что вы потом долго не сможете определить, почему вдруг всё разладилось, валится из рук и лишается гармонии. А всего-то делов: увидели дуб, почувствовали желание на него влезть, но решили почему-то, что это как-то несолидно, что это плохой пример детям, что прохожие будут показывать пальцами, — и прошли мимо. Вы забыли, а бессознательное приняло это как личное оскорбление. Как неуважение. И оставило об этом факте отметину. 

  Не ходите потом с этими проблемами к докторам Фрейдам — вас не поймут. Если скроете главную причину, то смысла не будет никакого, а если потаённое желание вдруг откроется, вас тут же наградят какими-нибудь обидными определениями, увешают ярлыками, убедят в своих лживых истинах. Ну а если уж попались по неосторожности, признались в своём прекрасном и естественном как дыхание желании залезть на дуб, не спорьте с профессионалами, не перечьте им. Сделайте вид, что всё поняли, признали, согласились: да, такой-то комплекс и такой-то синдром, большое спасибо за разъяснение. А сами твёрдо знайте: истина не там. Вам виднее, чего хотеть и к чему стремиться. И почему. Даже если не почему-то, а просто так. По зову природы. Природа мудрее докторов. 

  Короче: увидели жёлудь — берите его и, ничего не дожидаясь, выращивайте из него дуб. Такой позыв может укрываться где-то в глубине, третьим слоем, его можно сразу и не распознать. Остановитесь, вздохните семь раз, загляните в глубь себя — и просто примите там всё целиком, вместе с желанием дать дубу жизнь. Бывает, правда, что сперва поднимаешь жёлудь, кладёшь в карман — как бы машинально, ни за чем, а желание освоить практическое дубоводство приходит позднее. По-всякому бывает. Дело интимное. 

  Желание посадить дуб может быть только бескорыстным. Практических соображений тут не предполагается. Никто не выращивает дубов для целей, скажем, мебельного производства. Впрочем, в старину, возможно, и выращивали — кто знает. Если люди жили в контексте столетий, то почему нет? Ведь, собственно, поэтому и сейчас это желание не бессмысленное. 

  Своим поступком вы врываетесь в тот же контекст, в тот же вековой масштаб. Вы вдруг становитесь звеном в цепи преемственности. В таком несовпадении масштабов и есть, возможно, причина того напряжения, которое придаёт гармоническую осмысленность сочетанию самых разнородных сущностей нашего с вами общего пространства-времени. Возможно, это тот шкворень, который в данной точке в настоящий момент скрепляет большое с малым, одухотворённое с одушевлённым, одушевлённое с растительным, прошлое с будущим. И заставляет их сегодня всем вместе колебаться на единой частоте, способной вступить в резонанс со струнами какого-то высшего порядка. Думаю, как-то так. 

  Тут можно переходить к переосмыслению языческих культов древних кельтов, а можно остановиться. Хватит болтать, пора браться за дело! 
  Мой жёлудь, кажется, уже готов дать первый росток (или корень — пока неясно). Не прошло и месяца отмокания в блюдце под марлей. Дерзайте и вы. Это первый урок по борьбе с суетой. Два других — домоводство и сыноводство. Там тоже всё непросто. 

  А как быть колхидскому самшиту? Конечно, ему от московских дубов — привет горячий. Держись, брат! Но что можно посоветовать? Взывать к скромности поздно. К человечности — тоже, это пройденный путь: некоторые виды самшита уже доунижались до роли садового кустарника. Не помогло. Можно предложить единственное: пережить всех друзей. А там и врагов не останется.

Николай ИВАНОВ

Политический журнал