Большинство присутствующих даже согласились с Максимом, но потом единодушно проголосовали за то, чтобы Сталин в День Победы на улицах Твери не появился. А Максим перед 9 Мая собирается вместе с местными коммунистами рисовать портреты Сталина-людоеда с помощью картонных трафаретов на стенах городских зданий.  

“Людоед”, определение Максима, не совсем научно. Но хотят ветераны этого людоеда или нет — на это властям при всех их объяснениях в вечной любви и благодарности ветеранам, по сути дела, наплевать. Бюрократы сами решают, что и где вешать. По старому доброму сталинскому правилу “кадры решают все”. 

Но проблема в том, что кадры сами не знают, что делать со Сталиным. Московский градоначальник сначала сообщил, что к празднику и на наших улицах будет Сталин. Его товарищи-единороссы выступили против. И вот только на днях, после месяцев полной неразберихи вроде как с самого верха поступил сигнал: Сталину нет официального места на улицах столицы, где “тусуются” Саркози, Меркель и прочие западные гости. Зато, например, в Тамбове генералиссимусу на днях поставят “народный” памятник на территории одного предприятия. А питерские коммунисты собрали деньги, чтобы арендовать для портрета Сталина рекламное место на автобусе, который ходит по Невскому.  

Но по большому счету — какая разница, где у вас висит или не висит Иосиф Виссарионович? Ведь большая часть системы, как и раньше, работает по его правилам игры. Политическая культура — это и сегодня прежде всего культ личности. С 2008 года я видел в России в сто раз больше портретов Медведева, чем за 35 лет жизни в Германии портретов всех немецких президентов и канцлеров вместе взятых. Не говоря уже о Путине. Не только чиновники, но и директора детских садов, хозяйки мебельных магазинов, главврачи зубных поликлиник демонстрируют портретами, бюстами, фотографиями свою верность и близость к власти.  

А вы видели выступления Владимира Путина в Катыни по телевизору? Помните, что он сказал? Нет? Неудивительно. Потому что вы слышали не его, а слова диктора, который вам объяснил, о чем говорил премьер-министр. Надо было смотреть Russia Today — PR-канал, предназначенный для Запада, чтобы услышать, что он сказал. Однако по-английски. И отнюдь не все. Потому что государственные СМИ работают по старому уставу: одну правду гоним за кордон, совсем другую — своим. 

Надо залезть в Интернет, чтобы найти полную речь премьера в Катыни. “В нашей стране дана ясная политическая, правовая, нравственная оценка злодеяниям тоталитарного режима”, говорится в ней. Это о сталинском тоталитаризме? А кто дал эту оценку? Сам Владимир Владимирович? Или тот товарищ Проханов, борец за канонизацию Сталина, которому ваши госканалы дают больше времени в эфире, чем всем “несистемным” оппозиционерам вместе взятым?  

С противниками системы у вас и сегодня разбираются сугубо по-сталински. Я даже не о Политковской, не об Эстемировой или других жертвах железного принципа “Нет человека — нет проблемы”. В России уже вовсю идет модернизация. Стало модно вывешивать идеологических вредителей в Интернете, голыми, между ног у каких-то телок, нюхающими кокаин. Этакий виртуальный ритуал позора, который раньше назывался “проработкой”. Ваш премьер бы сказал “нравственная оценка”. 

Кроме того, власти устраивают и откровенно показательные процессы в стиле 1937 года. Молодая журналистка, выступившая против точечной стройки, получает приговор за то, что жестоко избила трех милиционеров. Или бывший богач Ходорковский. Его посадили за то, что он не платил налоги за свою нефть, а сейчас судят еще раз — за то, что он эту нефть вообще украл. И как его судят! Я бывал там, смотрел. Спектакль. Главные герои, как при Сталине, конечно же, обвинители. У прокуроров сугубо гоголевское отношение к логике. Любят, но не владеют иностранными словами. А суд — умница, все понимает, стыдно ему и за них, и за себя. Гоголь, Хармс или Булгаков — ежедневно, бесплатно! В Мадриде, в Милане или в Мюнхене студенты устроили бы паломничество на такой суд — да просто чтобы поприкалываться над недобровольным юмором в репликах обвинителей.  

Не государство служит закону, а закон — государству. В то время как простые люди вешают портреты начальников, проявляя всенародную солидарность, которая была и остается штукой сугубо вертикальной и синонимом преданности, покорности.  

Но, конечно, есть исключения. В той же Твери, в крутой кофейне “Тау”, где тусуются девушки из местного модельного агентства, висит портрет... Ходорковского. Опальный олигарх задумчиво улыбается. Народ его не трогает. Повесил его тот самый мой друг Максим, маргинал-демократ. Интересно, а когда-нибудь в Твери коммунисты вместе с Максимом пойдут ночью украшать стены граффити не Сталина, а Ходорковского? Московские студенты начнут занимать очередь перед Хамовническом судом? Впрочем, не мне учить русских демократии. Я немец, а немцы, как известно, очень долго, медленно и болезненно шли к ней. И вообще сначала вышли на Гитлера, чтобы под его руководством напасть на остальной мир.  

...А той зимой 1943-го в деревне под Орлом после того как пьяный немец сломал портрет фюрера, староста был в шоке. Он собрал все, что осталось от фюрера, принес в немецкую комендатуру и положил осколки картинки на стол коменданта.  

Тот смотрит на старосту. Староста бледнеет от страха и жалобно вздыхает: “Гитлер капут”...  

Староста, правда, был хоть и коллаборационист, но не стукач. На ломаном немецком он объяснил коменданту, что портрет Гитлера упал от антигерманской мышки, которая перегрызла нитку. Немец с нетерпением его дослушал, открыл шкаф, вытащил коробку и поставил ее перед старостой. А в коробке — больше ста точно таких же портретов. “Ничего страшного, — сказал немец, — возьми сколько хочешь!”  

Кажется, военные неудачи благотворно действуют на адекватное отношение к неадекватным политическим авторитетам прошлого. В этом смысле нам, немцам, если, конечно, так можно выразиться, с Гитлером повезло. 

Материал: Штефан Шолль

Московский комсомолец