Отмоленная судьба

Домик этот стоит в Мышкине неподалеку от собора, под горой, на берегу Никольского ручья. Войдешь - в горнице в красном углу фотографический портрет солдата царской армии. Это отец умершей уже жены Надежды Сергеевны. И у хозяина, Николая Ивановича Богомолова, отец был солдатом, в первую мировую потерял руку. Разрывная немецкая пуля попала ему в подбородок, осколки в легких носил до смерти.


Сыну его, родившемуся в 1921 году, заново пришлось воевать с немцами во вторую мировую. Стал он минометчиком. После недолгого обучения в Гороховецких лагерях попал в батальон, который был переброшен под Москву. Потом под Сталинград. А в июле - Курская дуга. Там минометчикам был дан приказ оторвать вражескую пехоту от танков. В бою они зашли здорово вперед. Две недели пытались выйти из немецкого тыла. Последние дни прятались в яме у одного села. Рядом росли кукуруза, арбузы. Богомолов срывал арбуз, когда его окликнул крестьянин. Расспросил, помог им: прислал жену, та принесла еды.

Потом их засек, видимо, староста. И прислал к яме немецких солдат с автоматами. Богомолов успел предупредить своих ребят, чтобы те не говорили, что они участвовали в боях под Сталинградом. Таких немцы расстреливали на месте. На допросе отговорились: мол, мы ничего не знаем, нас за три дня перед боями прислали на пополнение.

Дальше согнали всех пленных в колонну, повели по этапу в тыл. Шли они, переговаривались, узнавали, кто откуда, как попал в плен. И думали о побеге. Богомолов бежать пытался два раза. Первый раз он сговорился с надежным парнем, и они сразу же, после того как подняли их после ночевки, спрятались. Немцы пересчитали пленных, видят: не хватает двоих. Стали искать. И нашли. Позднее им сказали, что кто-то из своих продал. Били палками, издевались. Особенно усердствовал один обер-фельдфебель: на шее автомат, в руках - палка.

По этапу их вели после этого отдельно, с усиленным конвоем. На другую ночь загнали пленных в школу. Всех в классы, а их, беглецов, поставили на ночь к стенке. Кто мимо пройдет - тот должен ударить. После прикрутили к парте: спина к спине, и обер-фельдфебель стал бить палкой по лицу. На полу - лужа крови. «Как зверь! Конвоиры, те еще ничего!» - вспоминал Богомолов.

А утром вывели, дали лопаты, очертили ямы - копайте! «Ну, - подумал Богомолов, - теперь расстреляют. И пусть, чем такое мучение». Сказал напарнику: «Давай выроем поглубже - все получше будет». Оказалось - нет: выгребную яму здесь немцы решили устроить для уборной. В этой школе, значит, поняли пленные, остановиться решено надолго.

Смерть была рядом, всегда брела за спиной. Ослабевших на этапе конвоиры пристреливали. Вся дорога была устлана трупами. Пленных почти не кормили. Как же выжили? Выходили на дорогу деревенские жители, бросали в колонну куски хлеба, коровашки, испеченные в русских печках. Коровашек поймаешь, разделишь, съешь, тем и подкрепишься.

В плен он попал 15 августа. «Пропал без вести» - пришло в Мышкин сообщение родителям. Но мать не поверила. Встала на колени перед иконами и молилась так каждый день. Когда после победы придет весточка, что сын жив, она скажет сквозь слезы радости: «Это я его отмолила! Я знала, что он жив!»

Но ему в те тяжелые дни в жизнь верилось плохо. Однако от побега он не отказался. Немцы отступали, колонну военнопленных гнали ночью, и они в неразберихе отстали с Колюхой Волковым. Ушли в поле, оттуда в лес. В лесу посидели - замерзли. Вышли к деревне и залезли в солому. Военного на них уже ничего не осталось. Обмундирование износилось. Подбирали тряпье, что оставалось после мертвых, и носили.

В соломе их и засекли. Но немцы были уже другие, те, их конвоировавшие, вперед далеко ушли. Богомолов и Волков сказали, что они не военнопленные, а гражданские. Их, однако, не отпустили. Сунули в колонну эвакуированных. Потом был лагерь в городе Перемышле.

- Я не был в известных концлагерях, - рассказывал Николай Иванович. - Там жизнь была, конечно, невыносимой. Я содержался в тех, где были в основном гражданские люди. Но убежать оттуда уже было нельзя. И не из-за того, что охрана была жестокая. Уйти от охраны как раз мы бы сумели. А к кому придешь? Кругом чужие...

В лагере их содержали как рабов. Использовали на разных работах. Кто попадал по заявке на сельскохозяйственные, тот мог назвать себя счастливым. Хоть морковки поешь. Приходили вербовщики, заводили разговор о генерале Власове. Некоторые к нему шли. Николай Иванович считает, что шли для того, чтобы убежать, то есть сдаться в плен Советской армии.

Но убежать из армии Власова было нельзя. И немцы, и свои за такими подозрительными следили сильно. Некоторые, правда, и перебегали к своим, но там их отправляли уже в советские лагеря. «Так мне говорили про их судьбу те, кто сам хорошо знал это дело», - уточнял Николай Иванович...

В комнате тепло, солнце серебрит на промерзшем окне цветы да травы райские. Трудно верится в ужасы войны. А хозяин будничным, ясным словом продолжает рассказывать:

- В 1945 году до нашего лагеря не дошли американцы и русские не дошли. И вот кто-то говорит: надо идти к американцам, а то русские нас за то, что мы попали в плен, расстреляют. Я говорю: «Пойду к своим, пусть расстреливают!» Пришли мы в особый отдел. Я рассказал, где, когда воевал. Меня сразу же отпустили. Сказали: «У вас все данные подтверждаются». И направили нас на Западную Украину, где шла борьба с бандеровцами. Там я служил до июля 1946-го.

Потом вернулся домой, в Мышкин. Одной уцелевшей рукой обнимает его отец, ветеран «первой германской». Слушая рассказы о плене, вспоминает на радостях, как еще до революции бывал в Питере, там много было тогда немцев, и ведь все люди разные, и хороших среди них немало. Показали родители сыну извещение о том, как он «пропал без вести». С тех пор Николай Иванович выучил его наизусть. Но рано еще в этом рассказе об отмоленной судьбе русского солдата ставить точку. Армейские особисты его отпустили. Зачем? Может, затем, чтобы местным бериевским служакам было чем поживиться?

- Главным у них тогда здесь был Катюнин, - рассказывал Богомолов. - И начали меня вызывать. Вызовут - допрашивают: почему попал в плен, чем там занимался, не завербован ли? Чувствую, хотят посадить. Раз вызвали, я им и сказал: «Если вы думаете, что я виноват, то посадите лучше сейчас. А то я решил жениться. Женюсь, а вы меня посадите!» И надо же, с тех пор перестали вызывать!..

Не раз я встречался в прошлом со старым солдатом и с его тогда еще хозяйничавшей в домике супругой Надеждой Сергеевной. И едва касались мы тех лет, когда решались их судьбы молодые, на глазах ее, помню, появлялись слезы:

- И меня спрашивали: «Он тебе-то, наверно, сказал, чем в плену занимался?» И с работы меня за то, что я за него замуж выхожу, уволили. Надо же, формулировку написали: «За невозможностью использования». А рядом с нами жил Алексей Петрович Урусов. Тоже был в плену. Так его затаскали на допросы. И он уехал в Орехово-Зуево. Как-то раз я его увидела и говорю: «Леша, ты чего же уехал из Мышкина?» А он говорит: «Могли посадить». Каждый год приезжал сюда, на родину, теперь умер...

Покойная Надежда Сергеевна с войной тоже была знакома не понаслышке, пережила ленинградскую блокаду. А Николай Иванович, помню, увидев ее слезы, всегда махал рукой: мол, успокойся, лишнего не говори!

За участие в битве на Курской дуге Богомолов был награжден орденом Красной Звезды. Есть у него и другие награды. Много лет он проработал в Мышкине в мехотряде, строил электролинии. Был в передовиках. Рядовая судьба русского солдата. Такая выпала на долю тысячам людей. Но, кто знает, может, каждая из них и была отмоленной? А у Николая Ивановича даже и фамилия очень к этой судьбе подходящая - Богомолов.


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе